Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
На начало похода на Ургу Азиатская конная дивизия состояла из трёх конных полков — Монголо-Бурятского» Татарского и имени «атамана Анненкова». Каждый полк имел тотемный знак, нарисованный бароном Унгерном собственноручно. Название каждого полка ни о чём не говорило: они формировались смешанно: буряты и русские казаки, монголы из самых различных племён (преимущественно Внутренней Монголии и восточной Халхи), китайцы-хунхузы и всевозможные авантюристы, которых Гражданская война «вытолкала» в Забайкалье. Можно сказать так: кто только не воевал под знамёнами белого барона.
Каждый из трёх названных полков
Помимо отдельных полков в состав Азиатской дивизии входили Даурский конный отряд с пулемётной командой (самая надёжная часть Унгерна) и две конно-артиллерийские батареи неполного состава. Артиллерийские батареи были укомплектованы почти исключительно русскими офицерами, казаками и солдатами.
Длительное пребывание диктатором на станции Маньчжурия позволило семёновскому генералу «технически» обустроить свою конную дивизию. У него появилось несколько грузовых и легковых автомобилей, изъятых из колчаковских грузов от Антанты. Из автомашин составили небольшую, маневренную транспортную роту.
Имелась в Азиатской конной и своя авиация — целых пять «разномастных» аэропланов с опытными лётчиками. Благо полевым аэродромом могла стать любая ровная площадка в бескрайних степях. Проблема была только с горючим, бочки с ним возили на верблюдах. Поэтому белые воздухоплаватели летали крайне редко и в боевых действиях, по сути дела, не участвовали.
Обоз дивизия имела для степных условий хорошо устроенный. Над обозом начальствовал исполнительный человек — В.К. Рерих. Российской истории эта фамилия говорила о многом. Унгерновец был братом знаменитого русского художника Николая Рериха, большую часть своего творчества посвятившего живописанию Тибета и Гималаев. Он тоже, как и Унгерн, верил в существование таинственных стран Агарти и Шамбала и до конца своей жизни искал встречи с ними, поселившись в предгорьях индийских Гималаев. Но увидеть их смог только на своих удивительных живописных полотнах...
По меркам Гражданской войны белый барон имел крайне малые войска, но для условий Забайкалья это были серьёзные силы. Поэтому правительство Дальне-Восточной республики и командование её Народно-революционной армии всерьёз встревожилось появлением в районе города Акши более чем тысячной белой группировки. На акшинское направление стали стягиваться красноармейские полки и эскадроны, батареи и партизаны, отряды революционных матросов и мадьяр-интернационалистов.
Приказ из Верхнеудинска, дублировавший в таких случаях телеграфный приказ из Москвы, гласил:
«Белобандитов генерала-семёновца барона Унгерна ликвидировать в кратчайшие сроки. Об исполнении доложить немедленно. С революционным приветом председатель реввоенсовета республики товарищ Троцкий».
Унгерн не сразу решился перейти монгольскую границу. На первых порах он нанёс несколько поражений
отдельным небольшим отрядам красных. Те отступали в полной уверенности» что если не сегодня вечером, то завтра утром им придёт такая помощь, что «белякам» некуда будет бежать. Но те занимали селение за велением: Парсун, Мангут, Кыра... Азиатская конная дивизия двигалась в общем направлении на Троицкосавск, хотя барон никаких стрел на штабной карте не чертил. Да и приказов письменных не издавал.Сразу же возникли трудности с провиантом, вернее — с хлебом. У немногочисленного местного населения его «реквизировали» мало. Мука становилась, как говорится, на вес золота: люди не могли питаться только одним мясом. У села Кыра случилась непоправимая беда. Весть о ней привёз Унгерну его адъютант Бурдуковский:
— Беда, господин барон. Большое несчастье.
— Что случилось» Бурдуковский? Красные подходят?
— Нет, хуже. Обозники, перевозившие муку через вон ту речку, подмочили весь дивизионный запас. Теперь хоть выброси...
Барон, как свидетельствовали очевидцы той сцены, «совсем озверел». Он стал избивать ташуром — бамбуковой рукояткой плётки вестового, в страшной ярости крича:
— Негодяи! Лишить всю дивизию запаса муки! Оставить людей без хлеба!..
Успокоившись через минуту-другую, барон Унгерн угрюмо приказал начальнику дивизионного штаба:
— Передай сейчас же приказ Сипайло. Пусть китайцы выпорют палками офицера, отвечавшего за муку. А потом пусть его утопят в речке на том же самом месте.
Приказ был выполнен в точности. В те дни унгерновцы боев не вели, но это была не последняя смерть. «Человек-зверь» Сипайло приказал своим экзекуторам расстрелять в селении Алтен местного священника. Начальнику унгерновской разведки и будущему коменданту монгольской столицы Урги показалось, что батюшка как-то неодобрительно смотрит на «азиатов», которые занимались реквизицией всего им нужного в его простом деревенском доме. Такого главный баронский палач стерпеть не смог:
— Взять попа. Расстрелять у амбара одним патроном. Не получится — выпорю самолично...
Сипайло, его напарник и «соперник» в исполнении наказаний баронский адъютант Бурдуковский, другие экзекуторы рангом поменьше являлись исполнителями прежде всего волн Унгерна-Штернберга. Хотя они и «самовольничали» в своём желании властвовать над жизнями не только мирных поселян, но и «азиатов». Ещё в Даурии её комендант так наставлял своих официальных палачей:
— Неумолимость есть одна из сильных сторон борцов с большевиками. Они тоже не страдают отсутствием неумолимости. Только попробуй попади к ним в плен...
— Я знаю, что некоторые из моих единомышленников не любят меня за строгость и даже, быть может, жестокость, не понимая того, что мы боремся не с политической организацией, а с сектой разрушителей всей современной культуры...
— Разве итальянцы не казнят членов «Черной руки»? Разве американцы не убивают электричеством анархистов-бомбометателей? А Италия и Америка называют себя цивилизованными странами, не в пример нашей России-матушке...
— По всему миру идёт война против красной заразы. Почему же мне не может быть позволено освободить мир от тех, кто убивает душу народа? Не важно какого: русского, китайского или монгольского...