Упыриная наука: Потомок

Граф с тяжелым вздохом позволил мне вновь накинуть на него потник и седло, а затем даже навьючить мешками. Фея, не желая заползать в кармашек, расселась между ушами коня, аккуратно держась за них как за поручни, а я, тронув пятками бока Графа, впилась взглядом в горизонт, манящий и завораживающий ощетинившимися верхушками раскинувших лапы каштанов.

Малые Оки встретили нас более чем дружелюбно - горбатым забором, местами, правда, прогнившим и довольно захиревшим и немалых размеров воротами, создающими нелепый резонанс с забором. Благодаря воротам, до меня дошел глубокий смысл названия деревеньки. На гигантских створках, заклепанных свеженьким железом, яркими красками вырисованы глаза. Самые что ни на есть человеческие глаза, и выглядели они до того живо, что не будь я ведьмой и, не зная, что живых ворот не бывает, струхнула бы.

Поскольку самовольно вламываться, вроде как, не особо прилично, я спешилась с облегченно вздохнувшего коня и аккуратно три раза постучала. Ногой, стараясь не задевать очаровательные очи. На стук не отреагировали. Пришлось повторить - тишина. Решив, что это зеленый билет, я сотворила в руке пульсар.

– Не надо колдовать, - пробасил кто-то загробным голосом.

Я подозрительно обернулась, но никого живого не заметила. Очи моргнули и уставились на меня.

– Ты это тоже видела?
– оторопело, снизошла до разговора фея. Меня хватило лишь на то, что бы открыть рот, и заторможено кивнуть головой. Очи чего-то ждали.

– Здрасьте...
– неуверенно. Граф присоединился к приветствию унылым ржанием и взмахом хвоста, отгоняющим приставучего овода.

– Здравствуйте, милсударыня Ведьма. Чего изволите?

Обидевшись на заявление о ведьмовстве (я как-никак благородная эльфийка), я задрала носик и предложила воротам самим догадаться о причине моего простоя около двух гигантских створок, которые никак не пускают меня внутрь.

– А перелезть через забор не пробовали? Так все делают, - подсказали очи, скучающе хлопнув ресницами.

– Так я... это самое... хотела по-божески. Цивилизованно, но если вы настаиваете... эх, - я демонстративно подтянула штаны и приготовилась лезть.

– Ну что вы, - створки неуверенно скрипнули.
– Проходите, милсударыня. Не часто через мои створки кто проходит. Все чаще меня пинают ногами, - я смутилась, - ругают грязными словами и обходят стороной, то есть - через забор. Знаете, как грустно тут стоять на страже. Даже поговорить не с кем...

За этими словами последовал радостный и многообещающий вдох, возвещающий о намерении пересказать мне свою историю, начиная с сотворения Исконной магией светил. Любезно прервав их, я заикнулась:

– Э, милые воротцы, я с другого конца земли, на ногах не стою, вы бы подсказали лучше, где тут двор постоялый.

– Двор постоялый? Милсударыня, это захиревший и затерянный на просторах карты кусок земли. Здесь постоялых дворов нет, но живет в конце улицы, через четыре двора, староста наш, Митрофан Стефаныч, он вам в ночлеге, думаю, не откажет.

– Спасибо большое, приятно вам... э... моргать. И не скрипеть.

Махнув на прощанье рукой, я потянула за собой упирающегося Графа и разве что не забежала в деревеньку, получив по ягодицам захлопнувшимися створками.

– Извиняйте, сноровку растеряли.

Кособоко улыбнувшись, я облегченно вздохнула, шепнув фее:

– Говорящие ворота?! О! Не это ли четвертый двор?

Скрупулезно пересчитав, и убедившись, что мы не ошиблись, я оперлась на невысокий заборчик, решив не открывать калитку сразу. Мало ли, во дворе какая голодная собака, козел али их верный спутник злой дух - дворовой. Или, на худой конец, калитка тоже разговорчивой окажется. А ну как даст предупредительным разрядом пульсара по телу.

– Хозяйка!
– крикнула я, невзирая на опускающуюся вечернюю тьму. Во дворе закудахтали куры - признак оживления. Сухая дверь домишка отворилась и на порог, вытирая руки о фартук, вышла дряхлая старушка. Она была невысокого роста, судя по талии, диетами себя не обременяла. Копна пшеничных, еще не тронутых основательной сединой волос выбивались из-под белой косыночки, завязанной на лбу двумя узлами.

– Кто енто в потемках бродить?

– Здравствуйте, пустите на ночлег путников? Не маньяки, не наемники, приличные эльфы! Заплатим.

– Путников?
– она сверкнула в темноте зелеными очами и засеменила к калитке, - отчего же не пустить-то, проходите, проходите. Лошадку вашную в конюшню отведу-с, сударыня. Сенца положу шмат. У нас енто все по-простому, правда. Вы в дом-то заходяйте, заходяйте, там никого, не пужайтесь.

Подивившись живости упитанной старушки, я зашла в дом, оставив сапоги в сенях. Приятно пахнуло деревенским домом - теплом, деревом, пирогами и парным молоком. Задорно мяукнув, об мои ноги потерлась черная кошка, одаренная богатой густой шерстью в разгаре линьки... В комнатку вел половичок в полосочку, сотканный, вероятно, вручную хозяйкой. Отодвинув занавеску, я прошла внутрь и уселась на старенький диванчик, угодив прямо в дырку, продавленную попами предыдущих седоков.

Через несколько минут явилась и хозяйка и принесла вязанку дров, чтобы подкинуть в печь. Убедив ее, что нам тепло и без добавки, я улыбнулась:

– Вы бы нас на ночлег определили, нам рано вставать.

– Да куда ж торопиться-то?
– улыбнулась она, оголив гнилые зубки.
– Посидим, покалякаем. Я специально для вас наливочку открою. Черешневую, со смородинкой!

Нехотя позволив себя уговорить, я уселась за столом, аккуратно застеленным простой белой скатертью, окаймленной пышной бахромой, и принялась за обе щеки вкушать домашние пироги с мясом, ливером и яйцом. Яйца, с недавних пор, меня больше не пугали...

– Наконец-то вы явились, - пропела она, любуясь, как ее стряпня пропадает в недрах моего желудка. От неожиданности рассыпав часть прожеванного, но не проглоченного по скатерти, я решилась уточнить:

– А кого вы ждали?

– Вас, конечно! Невмоготу жить нонче в Оках стало. За околицу выйти боязно. Вон - давеча Пилигрим Митрофанович, староста наш, вышел... и не вернулся.

– Митрофан Стефаныч, вы хотели сказать?

– Ну да. Староста, а балбес-балбесом...

Все-таки подавившись, я, молча, костерила себя за прогулянные в детстве уроки математики, но перебивать старушку не решалась.

– А дочь евойная! Пошла следом за батькой. Вернулась, говорит, сидит в лесу, в пещере, тварь злобная-презлобная. Рычит на всех, огнем пышет, глазишшами из темноты сверкает. А на свет еть не кажется! Боится света-то белого! Упырь там поселился, вот вам крест! Ходили священники пещеру освящать. Ну... как ходили. Дошли до леса, посмотрели, поплевали, да так и развернулися, не решася туды зайтить. Не больно-то хочется сгинуть в пасти ентого монстра. Тогда дочь евойная снова решилася за батькой отправиться. Да еть только нашли ее через три дня. На сосне да беременную! Так что вся надежда на вас нонче!