УР
Шрифт:
– Еще нет, – сказал Уэсли.
Они припарковались на краю пшеничного поля вблизи от пересечения трассы 139 и хайвея 80, в двух милях западнее Кадиза. Они прибыли рано, и Уэсли использовал это время, чтобы включить розовый Кайндл. Когда он попытался попасть в МЕСТНЫЙ УР, его приветствовало сообщение, которому он совершенно не удивился: ЭТОТ СЕРВИС БОЛЬШЕ НЕДОСТУПЕН.
– Возможно, к лучшему, – сказал он.
Робби повернулся к нему
– Что вы сказали?
– Ничего. Это не имеет значения. – Он положил Кайндл обратно
– Уэс?
– Что, Робби?
– Мы нарушили законы парадокса?
– Несомненно, – сказал Уэсли. Сказал с некоторым удовлетворением.
Без пяти девять, они услышали сигналы и увидели огни. Они вышли из «Малибу» и встали перед ним в ожидании. Уэсли видел, как руки Робби сжались в кулаки и был рад, что не только он один напуган той мыслью, что Кэнди Раймер может все-таки оказаться здесь.
Из-за ближайшего холма появились головные огни. Это был автобус, за ним следовала дюжина машин, где сидела группа поддержки команды, все автомобили безумно сигналили и вспыхивали лучами света. Когда автобус проезжал, Уэсли услышал юные женские голоса, поющие «Мы – чемпионы!» и почувствовал холодок, пробежавший по спине и вставшие волоски на шее.
Он поднял руку и помахал.
В стороне от него, Робби сделал так же. Затем он повернулся к Уэсли, улыбаясь.
– Что скажете, профессор? Хотите успеть к общему параду?
Уэсли хлопнул его по плечу.
– Чертовски классная мысль!
Когда последний из автомобилей проехал, Робби пристроился к колонне. Он сигналил и включал огни на всем пути обратно в Мур, так же как и все.
Уэсли не возражал.
VII
Полиция парадокса
Когда Робби остановился прямо перед «Сюзан и Нэнс» (где на окне пеной было написано «ЛЕДИ МАНГУСТЫ МОЛОДЦЫ»), Уэсли сказал:
– Подожди секунду.
Он обошел машину спереди и обнял парня.
– Ты поступил хорошо.
– Безграмотный, но признанный, – Робби протер глаза, и затем ухмыльнулся, – это означает, что я получаю отличную оценку за семестр?
– Нет, только дам тебе совет. Уходи из футбола. Ты никогда не сделаешь там карьеру, а твоя голова стоит большего.
– Свежее замечание, – сказал Робби… который был не согласен, как они оба знали. – Увидимся на занятиях?
– Во вторник, – сказал Уэсли. Но пятнадцать минут спустя у него возникли серьезные основания сомневаться, увидит ли кто-нибудь его еще. Хотя бы когда-нибудь.
То место, где он обычно ставил «Малибу», когда стоял на парковке «А» в колледже, было занято другим автомобилем. Уэсли мог бы припарковаться позади него, но вместо этого он выбрал другую сторону улицы. Что-то в этой машине заставило его забеспокоиться. Это был «Кадиллак», и в свете уличных фонарей он казался слишком ярким. Красная краска буквально кричала «Вот я и здесь! Я вам нравлюсь?»
Уэсли он не нравился. Ему не нравились ни тонированные окна, ни крупные, в гангстерском стиле, колпаки колес с золотой эмблемой «Кадиллака». Машина выглядела как принадлежащая наркоторговцам. Если это и было так, то наркоторговец страдал еще и манией убийства.
И почему у меня такие мысли?
– Дневной стресс, вот и все, – сказал он, когда пересекал пустынную улицу с портфелем, хлопающим по бедру. Он нагнулся. Внутри автомобиля никого не было. По крайней мере, ему так показалось. Через темные
стекла очень трудно было быть в этом уверенным.Это полиция парадокса. Они пришли за мной.
Это мысль показалась ему нелепой в лучшем случае, а в худшем – безумной фантазией, но он чувствовал, что это ни то, ни другое. А если принять во внимание все то, что произошло, то может быть, это вовсе и не паранойя.
Уэсли протянул руку, прикоснулся к двери машины, затем отдернул руку. Дверь, казалось металлической, но она была теплой. И еще казалось, что она пульсирует. Как если бы, металлическая она или нет, машина была бы живой.
Бежать.
Мысль была настолько сильной, что он почувствовал, что прошептал ее губами, но он знал, что бегство – это не выход. Если он попытается бежать, человек или люди, которые находились в отвратительной красной машине, найдут его. Этот факт был настолько простым, что попирал логику. Обходил логику. И вместо бегства, он ключом открыл входную дверь и поднялся по ступенькам. Он делал это медленно, потому что сердце лихорадочно билось и ноги угрожали тем, что откажутся идти.
Дверь квартиры оказалась уже открытой и свет ложился на ступени длинным прямоугольником.
– А, вот и ты, – сказал не вполне человеческий голос, – заходи, Уэсли из Кентукки.
Их было двое. Молодой и старый. Старый сидел на диване, где Уэсли и Эллен Сильверман однажды соблазнили друг друга к их взаимному удовольствию (и даже экстазу). Молодой сидел в любимом кресле Уэсли, в котором он всегда заканчивал свой день, когда ночь уже поздняя, оставшиеся пирожные особенно вкусны, книги особенно интересны и свет из настольной лампы становится вполне подходящим. Оба были одеты в длинные плащи горчичного цвета, которые называются пыльниками. И Уэсли понял, без осознания того, как он это все понял, что плащи были живыми. Он также понял, что люди, носившие их, и не люди вовсе. Их лица менялись, и то, что находилось под кожей, выглядело, как пресмыкающееся, или походило на птицу, или и на то, и на другое сразу.
На лацканах, где шерифы в вестернах носят потасканные значки, у обоих были пуговицы с красным глазом в центре. Уэсли подумал, что значки тоже живые. Эти глаза на лацканах наблюдали за ним.
– Как вы узнали, что это я?
– По запаху, – ответил старший и самое ужасное, что это не прозвучало, как шутка.
– Что вы хотите?
– Ты знаешь, почему мы здесь, – сказал молодой.
Старший из двоих уже больше ничего не говорил до конца их визита. Слушать второго из них было достаточно тяжело, примерно как слушать человека, голосовые связки которого забиты сверчками.
– Полагаю, что да, – сказал Уэсли. Голос его был твердым, по крайней мере, пока. – Я нарушил законы парадокса.
Он молился, чтобы они не узнали о Робби, и думал, что они же могут и не знать; в конце концов, Кайндл зарегистрирован на Уэсли Смита.
– Ты не представляешь, что ты сделал, – сказал человек в желтом пыльнике задумчивым голосом, – Башня трясется, миры содрогнулись в своем движении. Роза почувствовала зимний холод.
Очень поэтично, но не очень понятно. Что за «башня»? Какая роза? Уэсли почувствовал, как на лбу выступил пот, хотя он предпочитал держать квартиру в прохладе. Это из-за них. Этот жар идет от них.