Урановый рудник

Решительно, с треском раздвинув кусты, Завальнюк опустился на корточки и попытался нащупать пульс. Проделано это было привычно, едва ли не профессионально; человек, который видел эту процедуру только по телевизору, на такое не способен.

— Мертвый, — повернув к Холмогорову осунувшееся, какое-то очень усталое и бледное лицо, сказал он.

Огорчение, с которым это было сказано, показалось Холмогорову искренним, и он опять удивился. Завальнюк все время ставил его в тупик: он то вызывал подозрения самого неприятного свойства, то казался вполне приличным и даже милым человеком.

Приподняв голову подростка, заготовитель подсунул ладонь под его затылок и вынул оттуда угловатый, с пятнами серого мха камень. И камень, и рука Петра Ивановича были в крови. Завальнюк осмотрел затылок подростка и вздохнул.

— Ничего определенного по ране не скажешь, — нехотя признался он. — Такую рану можно нанести чем угодно, в том числе и этим булыжником… Внешне все просто: упал с лошади, ударился затылком о камень и сломал шею.

— Может, так все и было? — негромко предположил Холмогоров, сам ни на грош в это не веря.

— Я бы с вами согласился, если бы не его отец, — рассеянно вытирая окровавленную ладонь пучком травы, произнес Завальнюк. — Если бы Степан Егорьев повесился после того, как нашли тело его сына, это бы еще куда ни шло. А так получается, что он полез в петлю, как только увидел вернувшуюся без седока лошадь. Да и то неизвестно, видел ли он ее… Лично мне кажется, что кто-то сильно поторопился, помогая старшему Егорьеву свести счеты с жизнью. Ему бы выждать чуток, да, видно, ждать он не мог… Странные дела творятся в Сплавном, вы не находите? Однако смеркается, — спохватился он. — Надо бы отнести его в поселок, благо тут недалеко. Вы, пожалуй, возьмите ружье, а я понесу мальчика.

— Будем нести по очереди, — возразил Холмогоров.

Он больше не боялся доверить оружие этому подозрительному типу: если бы Завальнюк хотел его убить, он бы давно попытался, да и вел бы себя иначе — во всяком случае, реже поворачивался бы к Алексею Андреевичу спиной.

— Идет, — легко согласился заготовитель. — Сто шагов вы, сто — я. Парнишка крупный, а покойники — они тяжелые… Вот странно, ведь должно бы, кажется, быть наоборот. Я где-то читал, что после смерти человек становится легче в среднем на двадцать граммов. Помнится, автор статьи приводил эти данные как доказательство существования души — дескать, вот эти самые двадцать граммов и есть вес покинувшей бренную оболочку души… Вы как к этому относитесь, Алексей Андреевич?

— Никак, — пожал плечами Холмогоров. — Пытаться доказать существование души при помощи взвешивания — то же самое, что измерять время линейкой или пробовать расщепить атом стамеской и молотком. Наука, в отличие от веры, ограниченна и сплошь и рядом оказывается не в состоянии объяснить результаты собственных опытов.

— Что-то в этом есть, — задумчиво сказал Завальнюк, — надо поразмыслить на досуге… Держите, — добавил он, протягивая Холмогорову ружье. — Осторожнее, не запачкайтесь, оно в крови.

Холмогоров по примеру заготовителя стер кровь с приклада пучком травы и, переломив ружье, проверил стволы. Оба патрона были на месте; латунные донышки гильз потемнели от старости, зато новенькие медные капсюли сияли, как парочка миниатюрных солнц.

— А вы заметили, — без видимых усилий беря мертвое тело на руки, сказал Завальнюк, — что при нем нет патронташа?

— Заметил, — сказал Холмогоров. Преодолев искушение вынуть патроны, он поставил стволы на место и забросил двустволку за плечо. — И о чем это, по-вашему, говорит?

— На охоту не ходят с двумя патронами, это просто несерьезно. Даже если парень был отменным стрелком, все равно… А вдруг осечка?

Холмогоров догнал его и пошел рядом.

— Может быть, вам помочь?

— Поможете через восемьдесят три шага. Восемьдесят два… один… восемьдесят… Я хочу сказать, — прервав обратный отсчет, продолжал Завальнюк, — что поехал он вовсе не на охоту. Выехал затемно, с двумя патронами в стволах… Куда, зачем? Силки проверять, капканы? Тогда почему возвращался без добычи? Неужто день такой неудачный выдался? Сомнительно как-то… Нет, я думаю, он ездил в лес по делу, не имеющему никакого отношения к охоте. И если, к примеру, пройти по следам его кобылы до самого конца, можно, наверное, узнать, что это было за дело.

— Вряд ли это возможно, — заметил Холмогоров. — Почва здесь каменистая, а лошадь не подкована.

— Верно, — согласился Завальнюк. Он уже начал пыхтеть, но даже не думал беречь дыхание. — И почва каменистая, и лошадь не подкована, и шансов вернуться, можно сказать, никаких…

— Почему вы так думаете? — удивился Холмогоров.

— А вы думаете по-другому? Три… два… один… все! Держите, ваша очередь нести.

Холмогоров снял с плеча ружье и принял страшную ношу. Завальнюк повесил ружье на шею, положил на него руки и пошел рядом, отдуваясь и ожесточенно отбиваясь от липнувшей к потной коже мошкары. Алексей Андреевич ждал продолжения разговора, показавшегося ему очень интересным, но заготовитель только на чем свет стоит клял проклятых кровососов и, казалось, думать забыл о собственном мрачном пророчестве. Пророчество, это, увы, выглядело почти констатацией факта. Ведь исчезнувший отец Михаил ушел в неизвестность как раз по этой дороге, да и только ли он один?

Недалеко от околицы им повстречалась процессия, которую Завальнюк не без сарказма назвал поисковой партией, — несколько взбудораженных, вооруженных охотничьими ружьями и керосиновыми лампами мужиков, один из которых вел за собой запряженную в подводу лошадь. В подводе полулежал участковый Петров с сигаретой на губе и заплетающимся языком подавал громкие, на весь лес, команды, которых никто не слушал. Он остался весьма недоволен необходимостью уступить свою «плацкарту» покойнику, о чем не замедлил громогласно оповестить присутствующих.

На Завальнюка, который в данный момент держал тело подростка на руках, ворчание участкового не произвело ни малейшего впечатления. Он высказался в том смысле, что не нанимался шагать с трупом на руках за пустой подводой, после чего бережно, но очень решительно опустил тело на соломенную подстилку, так что Петрову волей-неволей пришлось спешиться. Тогда, цепляясь одной рукой за телегу, чтобы не упасть, участковый устроил Завальнюку и Холмогорову форменный допрос, нимало не стесняясь посторонних, которые с огромным интересом прислушивались к разговору.

К счастью, Завальнюк по собственной инициативе принял весь огонь на себя, практически полностью избавив Алексея Андреевича от участия в разговоре. Он довольно правдиво и весьма подробно описал их совместные действия как на подворье Егорьевых, так и на лесной дороге. Правда, от изложения выводов, к которым пришел после осмотра трупа Степана Егорьева, заготовитель предпочел воздержаться, и Холмогоров не мог его за это осуждать. Вообще, у него сложилось впечатление, что участковый почти не слышит ответов на собственные вопросы, а того, что слышит, не может понять. Время от времени он встряхивал головой и принимался вертеть ею из стороны в сторону, будто пытаясь уразуметь, откуда до него доносится голос и, главное, чей.