Усиливая Боль/Советчики

Весь вечер она убирается в квартире и приводит себя в порядок. Она нажала на «Выйти» на странице почтового ящика и не хочет заходить туда в ближайшее время. Она моет голову, использует маску для волос, выравнивает ногти на руках и ногах и наносит лак, чистит кожу скрабом, использует средство для расширения пор, втирает в очищенную кожу крем для поддержания подтянутости, делает маску для лица. В завершение вечера она ужинает салатом из свежих овощей, пьет фруктовый чай и смотрит «Сладкий ноябрь», и где-то на словах Сары Дивер «Я должна знать, что ты живешь счастливой, беззаботной жизнью…» она засыпает сном праведницы, не обращая внимания на странные звуки снаружи, напоминающие то ли странный, неритмичный салют, то ли канонаду.

Кляп во рту мужчины ярко-алого цвета, и девушке это кажется крайне эстетичным. Отсутствие у жертвы языка, разумеется, лишает ее определенных возможностей, но ей так надоела его болтовня, что она не смогла удержаться. Она методично отрезает его конечности, но режет только плоть, а по кости проводит зазубренным лезвием раз-другой и оставляет. Кровать залита кровью жертвы, мочой девушки и еще чем-то неопределенным из тела, опять же, мужчины. Девушка с улыбкой проливает на лицо уже слабо мычащего мужчины несколько капель кислоты и наблюдает, как он бьется в конвульсиях, пытается реветь, когда вещество прожигает его глаза и проникает в мозг. Через короткое время он умирает, и это раздражает девушку, и она принимается бить тело кулаками, а потом отрезает большой палец с правой руки жертвы и использует его для самоудовлетворения. Немного напрягается, чтобы после оргазма еще раз пописать на то, что осталось от лица жертвы. Чувствует больше раздражения, чем удовлетворения и понимает, что пора собираться.

Она жутко устала.

Ей нужен отдых.

Катя не может точно понять – поспала она лишнего или, наоборот, не выспалась за столь длительное время. Самочувствие ее далеко от идеального, и головные боли с утра не предвещают ничего хорошего. Закончив с утренним туалетом, она пытается приготовить завтрак, но процесс приготовления хлопьев почему-то раздражает ее до крайности. И она швыряет содержимое миски в мусорное ведро, пьет горький кофе, что-то приговаривая матом, и идет на работу. Задумывается, стоит ли ехать на машине и понимает, что не готова сейчас садиться за руль ни при каких раскладах – даже если метро остановят навечно.

Подходя к метро, она ощущает неприятное послевкусие, связанное то ли с кофе, то ли с нарушенным пищеварением, и берет бутылочку осветленного яблочного сока. Сделав пару глотков, с отвращением швыряет бутылку в урну перед входом в метро.

В «маршрутке» от Пионерской довольно отчетливо играет ремикс на «О боже, какой мужчина», и из-за этого дорога к офису кажется Кате бесконечной. Она проклинает себя за то, что снова не взяла наушники.

Уже подходя к офису, Катя случайно оборачивается и видит семейную пару средних лет с двумя детьми. Девочка постарше идет и тащит, как и отец, пакеты с каким-то добром. Мать семейства ведет за руку маленького сына, свободной рукой крепко сжимая банку «гриналз».

Катя разбирает папки с документами, сортирует все в порядке исполнения и начинает с проверки почты. Отвечает на письма, распечатывает вложения, делая все на чистейшем автоматизме. Спустя некоторое время ее пугает форма очередного письма – контур текста, форма подписи, и она инстинктивно отшатывается от него, но понимает, что это деловое письмо, и оно всего лишь смутно напоминает одно из тех, что приходили к ней от той психопатки. Все время после выезда с Гостиного двора и до этого момента она старалась не думать о письмах с угрозами, о странной девушке, обо всей этой ситуации, но сейчас все это всплывает в ее сознании, и она теряет должную сосредоточенность и случайно печатает дважды один и тот же документ, а потом выкидывает не лишний экземпляр, а одни и те же страницы обеих экземпляров. Делает глубокий вдох. Пытается успокоиться.

Выходит, чтобы выкурить сигарету «нирдош» из пачки, которую она для себя обозначила как последнюю- теперь-то уже наверняка. Спустя полминуты на крыльцо как бы случайно выходит Рома. Хмурый и раздраженный. Он кивает ей и закуривает тяжелый «парламент». Смотрит куда-то в сторону крыши обветшалого кирпичного здания в дальней части двора. Ей нечего сказать, хотя и хотелось бы. Она терпеливо ждет, пока сильная половина как-то разрядит обстановку, но кажется, что Рома вообще вне ее мира.

– Как дела? – наконец, находится он, хотя и без особого энтузиазма.

– Да вроде ничего. Вот, наконец, отдохнула на выходных. А ты как?

Рома пожимает плечами.

– Ровно.

– Слышала, у тебя…ммм… проблемы?

– А, чушь. Нормально все.

– Слушай, я тут подумала…

Принять решение или отложить? Сказать или не сказать? Выглядит как мольба или не выглядит? Важно или неважно?

– …ну, насчет нашего…ммм…

– Ой, знаешь, я это… - Рома мнется. – Знаешь, сейчас трудное время. Правда, извини, но я пока очень занят. Прости.

Не докурив, выкидывает сигарету куда-то в сторону, подальше от офиса и уходит.

Катя зависает где-то между оскорбленностью, безразличием и отчаянием. Последнее преобладает. Она смотрит в никуда. Обжигает пальцы затлевшим фильтром. Ойкает и всхлипывает, выбрасывая окурок. Закрывает лицо руками. Убирает руки и смотрит на серое, унылое осеннее небо.

Возвращается к работе.

Фраза «Наконец-то, куриный супчик вместо всякой гадости из «МакДональдса» вечно забегавшейся и не поспевающей ходить в кафе, а потому жутко жирной от «биг маков» и кока-колы Лены Яковлевой, знаменует приближение обеда, и Кате становится совсем мерзко. В ее голове путаются факты, необходимые для работы и элементы безумного вихря вроде бы незначительных событий ее личной жизни. Она понимает, что ей нужна еще одна небольшая разрядка. Идет к директору, который по счастливой случайности еще не уехал с концами. Просит отгул в пару дней за свой счет. Оговаривает условия. Получает одобрение и собирается на выход.

Звонит знакомому психиатру, живущему и практикующему на Васильевском острове. Договаривается о короткой встрече, чем-то среднем между приемом и просто дружеской беседой. Говорит, что совсем прижало, иначе не обратилась бы.

Придя домой, переодевается из строгого рабочего наряда в расслабленные джинсы, блузку, куртку. Поправляет макияж. Проверяет интернет, за исключением почтового ящика. Обнаруживает, что невесть сколько не заходила в «контактовские» паблики «Девичник», «Lady Land», «Секреты женской красоты» и на прочие «девчачьи» ресурсы. Вздыхает. Выключает ноутбук, переборов соблазн проверить-таки ящик.

Рядом с соседним домом трое гастарбайтеров из Средней Азии в черно-оранжевой форме сидят и едят нечто бесформенное, запивая это лимонадом или полуторалитровой бутылки. Их странные, почти звериные взгляды скрещиваются на Кате, и она, заметив это, инстинктивно отшатывается и ускоряет шаг.

Дверь открывается, и Катя заходит во двор. Осматривает снизу вверх легендарную башню Грифонов. Замечает, что цифры сильно поблекли, значит, их, все-таки, не подкрашивают. Долгие годы этот двор посещали любопытные молодые люди, оставлявшие следы своего пребывания на стенах в том виде, на который были горазды. В лучшем случае, это были каракули маркером. В какой-то момент, местные жители не выдержали и поставили ворота, а также вывесили объявление, что, мол, никакой башни в этом дворе нет и никогда не было. Для тех, кто наверняка знал, что это не так, такой подход выглядел вопиющей несправедливостью. Для местных жителей это пусть и не стало панацеей от беспокойств, зато здорово продляло их сон в летние ночи.