Усобники
Шрифт:
Кисло-горьковатый привкус калины во рту напомнил князю Андрею, как в детстве его отпаивали при простуде калиновым отваром.
Великий князь хоть и не любил зимние месяцы, но видел в них некое преимущество: в такую пору редко какой татарский мурза наезжает на Русь. А к концу зимы, едва морозы спадут, зачастят с поборами баскаки, потянутся в Орду груженные товаром санные обозы. И такое из года в год, с той поры, как хан Батый поработил Русскую землю. Ханские баскаки с серебряными пластинами чувствовали себя на Руси хозяевами, и князья покорялись им. Лишь он, великий князь Андрей Александрович, наделённый золотой пластиной, чувствовал себя независимым от
Из хором вышла княгиня Анастасия в серой беличьей шубке, красных сапожках, а из-под цветастого платка выглядывала шапочка. Поклонилась князю, сказала:
– К обедне пойдёшь ли?
Великий князь отмахнулся:
– Постой и за меня.
Княгиня спустилась с крыльца, величаво неся голову, направилась к храму.
Великий князь посмотрел ей вслед, и тревожная мысль шевельнулась в нём. Молода княгиня Анастасия, а он стар. Ужели запамятовал слова отца Александра Ярославича: «Руби дерево по себе»? Не срубил ли он, Андрей Александрович, дерево, какое поднять ему не по силам?
Ох, как не хотелось великому князю согласиться с этим! Сорвав ещё пару ягод калины, Андрей Александрович направился в хоромы.
Княгиня шла в церковь легко. Поскрипывал снег под ногами, встречные раскланивались с ней, и она кивала им. От мороза щёки у неё раскраснелись, и дышалось, будто пила чистую родниковую воду.
С детства Анастасия любила зиму. Живя в отцовском доме, с дворовыми каталась на саночках с горок, играла в снежки. Со старшей сестрой Ксенией гадали у свечей и ещё чего только не придумывали в долгие зимние вечера.
Теперь они с Ксенией видятся так редко, что, поди, и голоса друг друга позабыли.
Анастасия зиму и сейчас любит, но весны ждёт с нетерпением. Весны, которая принесёт ей счастье вновь обняться с Любомиром. По теплу она возобновит конные прогулки, и её будет сопровождать Любомир. Они, как и в прошлые разы, уединятся, и лес укроет их. Лес сохранит тайну их сладкой любви.
Нет, Анастасия теперь не терзается сомнениями, она уверена: Господь подарил ей счастье за постылого и старого мужа, какой повёл её под венец. Может ли усохшее дерево дать плоды? Может ли увядший цветок опылить распускающийся? А она, Анастасия, подобна свежему цветку, горячая кровь переливается в её жилах, будоражит, зовёт пусть к запретному, но сладостному. Великий князь сам повинен: зачем взял её в жёны? Аль не ведал, что жена, хоть и княгиня, живой человек?
Когда Анастасия встречает Любомира, её сердце рвётся к нему, но она умеет скрывать свои чувства. Анастасия боится за гридина, как бы глаза Любомира не выдали его. Княгиня даже на исповеди не говорит о своей любви. Но там, в Орде, когда Сарайский епископ спросил, отчего она грустна, Анастасия едва не открылась ему…
Весной великий князь может отправиться в Орду. Неужели Любомир попадёт в число охранной дружины, какая уедет с ним? Княгиня молила Бога, чтобы этого не случилось. Если князь Андрей возьмёт с собой Любомира, то она, Анастасия, увидится с ним не раньше конца осени… А там снова зима и долгие ожидания.
Анастасия взошла на церковную паперть, когда служба уже началась, прошла вперёд и встала ближе к алтарю. Молилась, просила у Господа прощения, но грешные мысли не отпускали её. Она видела лицо Любомира, его добрую,
ласковую улыбку, чувствовала прикосновение его рук, и ей было радостно. Анастасия думала, что Бог простит её, и ей хотелось плакать от счастья.Однажды на охоте между Даниилом и боярином Стодолом произошёл разговор. В тот день они оказались в землях Рязанского княжества, вблизи Коломны.
Князь начал первым:
– Когда отец наделял меня Москвой, я малолеток был, ныне же Юрий и Иван скоро княжений потребуют, а мой удел рукавом накрыть можно.
– То так.
На лов выбрались, а копыта коня уже по чужой земле стучат.
Коломна у Москвы под боком.
– И я тако же мыслю.
– Не пора ли рязанцам указать на это?
Даниил будто не расслышал вопроса, однако погодя сказал:
– Я, боярин, о том думаю…
Крики и лай собак оборвали разговор. Князь хлестнул коня. Впереди затрещали ветки, из чащи выскочил лось. Остановился, тряхнул ветвистыми рогами. Даниил успел наладить стрелу, спустил. Она взвизгнула. Лось сделал скачок и рухнул на снег…
Возвращались поздно. Солнце уже коснулось земли, когда вдали завиднелся кремлёвский холм. Неожиданно князь Даниил, будто продолжая прерванный разговор, произнёс:
– Княжество Рязанское Ордой вконец разорено, Рязань едва стоит.
– Не бывает того года, чтобы ордынцы по её землям с набегом не пронеслись. Люд спасения ищет.
– Близится время, когда Коломну под защиту московского князя возьмём.
– Дай Бог.
– Коломна и Переяславль — две руки тела московского.
– Зело взъярится великий князь.
– Зависть гложет брата Андрея. Он на Дмитрия завсегда зубы точил.
– Великий князь алкает всё под себя подмять.
– Допрежь обманывали, ныне убедился — злобствования его родную кровь пересиливают.
Помолчали и снова заговорили:
– Не пойдёт ли великий князь на Москву? Чай, у него сил поболе. Да и хан на его стороне.
– Думал о том, боярин. Андрей ежели и пойдёт, то хан в наши распри не вмешается. Ему в радость наша грызня. А коль подступит великий князь к Москве, то мы объединимся с тверским князем. Сообща отобьёмся.
– Истину сказываешь, княже. Михайло Ярославич любви к Андрею Александровичу не питает, хотя и держат в жёнах родных сестёр.
Разговор перекинулся на Анастасию и Ксению.
– Княгиню Анастасию жалко. Сколь вижусь с ней, тоска её гложет, — заметил Даниил.
Стодол усмехнулся:
– Мне, княже, под седьмой десяток добирается, а коли б жёнку мне годков тридцати, её бы тоска не заедала.
– Немало лет прошло, как городецкий князь Андрей Александрович взял в жёны Анастасию, а Михайло Ярославич — Ксению. В Твери мир и согласие, голоса княжат слышатся, а у великого князя незадача…
– Красива Анастасия. О-хо-хо, мысли грешные.
– Не возжелай жены ближнего твоего — аль позабыл, боярин, заповедь?
– Как забыть, коли лукавый под ребро толкает.
Въехали в московский посад. Стража с башен издали углядела князя, подала сигнал, и кремлёвские ворота распахнулись, впустив всадников.
Первым, кого Даниил встретил, войдя в палаты, был Юрий. Невысокий, коренастый, с русой бородкой, княжич был похож на отца: такие же глубоко прячущиеся под нависшими бровями глаза, мясистый нос и одутловатые щёки.