Устремлённая в небо

Большинство из нас носило комбезы – это было удобнее всего. Большинство, но не ФМ. Кроме тех сверкающих ботинок, она часто надевала пошитую на заказ форму с курткой, которая каким-то образом смотрелась на ней более стильно, чем на других. Она была такой идеальной, что походила скорее на статую, чем на человека.

– Спасибо, – произнесла она, – за твои слова. Про Бима, Утро и звезды.

– Тебе это не показалось «излишне агрессивным»? – спросила я.

ФМ вечно жаловалась, что все мы чересчур агрессивны, но мне это представлялось бессмыслицей. Разве агрессия – не суть войны?

– Ну, чаще всего ты несешь полную чушь, – ответила ФМ. – Пустая бравада как оправдание назойливых ура-патриотических лозунгов, которые тебе вдалбливали всю жизнь. Но то, что ты сказала сегодня, шло от сердца. Я… мне нужно было это услышать. Спасибо.

– Странная ты какая-то, ФМ, – пробормотала я, почти ничего не поняв из ее речи.

Сидящий за столом Кобб фыркнул и посмотрел на меня, оторвавшись от своей писанины. «И ты еще называешь кого-то странным?» – словно говорил его взгляд.

Я вышла вместе с ФМ в пустой коридор. У других кадетских звеньев занятия закончились еще час назад.

– Я хочу уточнить, что не ставлю тебе в вину твой менталитет, – сказала ФМ, пока мы шагали рядом. – Ты – продукт огромного социального давления, вгоняющего молодежь во все более агрессивное состояние духа. Я уверена, что в глубине души ты милая.

– Вообще-то, нет, – ухмыльнулась я. – Но я не против, чтобы меня недооценивали. Возможно, креллы сделают то же самое, и тогда я смогу насладиться изумлением в их глазах, прежде чем вырву эти глаза из черепов.

ФМ посмотрела на меня с ужасом.

– Если, конечно, там, под их скафандрами, есть глаза. Или черепа. Ну, что бы там у них ни было, я это вырву. – Я посмотрела на нее и улыбнулась пошире. – Я шучу, ФМ. Я говорю так, потому что это прикольно. Ну, как древние истории, понимаешь?

– Я не читала эти древние истории.

– Тебе бы они, наверное, не понравились. Почему ты все время твердишь, что мы слишком агрессивные? Ты что, не такая же Непокорная, как остальные?

– Меня растили как Непокорную, – ответила ФМ. – Но теперь я предпочитаю быть тем, кого внизу называют Спорщиками. Им, как и мне, не нравится, какими методами ведется война. Я считаю, нам следует сбросить гнет военного правительства.

От потрясения я остановилась как вкопанная. Ничего подобного мне раньше слышать не доводилось.

– Выходит, ты трус?

ФМ вспыхнула и выпрямилась, став еще выше.

– Мне казалось, что уж кто-кто, а ты не должна бы разбрасываться подобными словами!

– Извини, – сказала я и тоже покраснела. ФМ была права. Но все-таки я плохо понимала, что она говорит. То есть слова-то я понимала, но не их смысл. Сбросить военное правительство? А кто же тогда будет отвечать за ведение войны?

– Я все еще хочу сражаться, – сказала ФМ, шагая с высоко поднятой головой. – Если я хочу перемен, это вовсе не означает, что я позволю креллам уничтожить нас всех. Но ты хоть понимаешь, что делает наше общество, практически с самого рождения приучая детей идеализировать и прославлять войну? Почитать Первых Граждан как Святых? Нам следовало бы учить детей быть более заботливыми, более любознательными, учить их не только разрушать, но и строить.

Я пожала плечами. Легко было говорить такое, когда живешь в глубоких пещерах, где бомбы точно не убьют твою семью. И все-таки оказалось приятно что-то узнать об этой женщине – при ее поразительной уверенности и хладнокровии назвать ФМ девушкой трудно было даже в мыслях, хотя она и была не старше всех нас.

Впрочем, пройди я с ней еще дальше до столовой, точно бы наткнулась на полицейских и нажила неприятностей. Хоть они и перестали каждый день сопровождать меня от самых дверей класса, я ни на миг не предполагала, будто это означает, что я могу пойти на ужин. Так что я попрощалась с ФМ, и она побежала вперед – догонять остальных.

Я направилась к выходу и по пути, сунув руку в рюкзак за водой, вспомнила, что оставила последнюю полную флягу под сиденьем в классе. Ну зашибись. Чувствуя, как возвращается усталость после тренировки, я поплелась обратно в класс.

Кобб включил в центре комнаты голограмму, изображавшую уменьшенное поле боя. Корабли размером с шарикоподшипник носились между обломками, за которыми тянулись хвосты огня и дыма. Плоские крелльские корабли размером не больше кадетского значка стреляли из крохотных деструкторов.

«Он пересматривает вчерашний бой, – поняла я. – Тот самый, где погибли Бим и Утро». Я и не знала, что бои записываются.

Я заметила свой корабль, нырнувший в битву. И снова ощутила тот всепоглощающий хаос и то напряжение, когда я наконец очутилась в реальном бою. Я почти что слышала взрывы. Обеспокоенный голос Киммалин. Собственное учащенное дыхание.

Ожидание и даже легкий страх нарастали во мне, пока я смотрела на бой – не в силах ничего изменить. Утро погибла снова на моих глазах.

У меня все сжалось внутри, но я не позволила себе отвернуться.

На голограмме мой корабль проскочил через идущий бой и подцепил хвост. Я нырнула за падающий обломок, использовав энергокопье для точного разворота, а потом проскочила между двумя другими крелльскими кораблями.

Кобб жестом остановил запись. Шагнул вперед, сосредоточившись на моем корабле, который застыл в воздухе посреди эффектного калейдоскопа из выстрелов деструкторов, падающих огненных полос и взрывающихся кораблей. Потом перемотал запись назад и проиграл ее заново, наблюдая за моим маневром.

– Я чуть сознание не потеряла, – сообщила я с порога. – Забыла отслеживать скорость и не успела выйти из поворота до того, как гравикомы отрубятся от перегрузки.

– И все-таки это был отличный маневр, – сказал Кобб. – Особенно для кадета. Замечательный, почти невероятный.

– Зараза лучше меня.

– Йорген – превосходный пилот с технической точки зрения, но он не ощущает полета так, как ты. Ты напоминаешь мне твоего отца.

Мне показалось, или Кобб сказал это как-то… мрачно?

Внезапно почувствовав неловкость, я прошла к своему имитатору и забрала фляжку. Кобб прокрутил оставшуюся часть боя, и я заставила себя смотреть, как мой корабль и корабль Бима гонятся за крелльским бомбардировщиком. Кобб снова остановил воспроизведение, когда от вражеского бомбардировщика оторвались четыре странных корабля охраны – те самые, которые мгновением позже собьют Бима.

– Что же это такое? – спросила я.

– Что-то новое. Они не меняли тактику уже десять лет. Почему изменили теперь? – Кобб сощурился. – Мы живы благодаря тому, что способны предсказать действия креллов. У тебя всегда есть преимущество, когда ты можешь предугадать, как собирается поступить твой враг. Не важно, насколько они опасны: если ты знаешь их следующий шаг, ты можешь противодействовать.