Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство

– Да я почти ничего не запомнила! Он названиями трав сыплет, я о таких и не слышала, к тому же названия тюркские, я их даже на слух плохо воспринимаю. Увлечён он… хорошо, когда человек делом своим увлечён. Знаешь, неожиданно как-то видеть его за прилавком сухих трав, он более органично смотрелся бы на фоне разных видов оружия.

– А он и хотел стать военным, да судьба не согласилась. Виктор срочную службу в Афганистане отслужил. Сколько парней в гробах вернулось, а он год воевал и ни одной царапины. А вернулся, жениться надумал…

Утишая его печаль, я поднесла к губам его руку, поцеловала и сказала:

– Маша – красавица. Её бы в камне изваять. А голос какой дивный! Она не поёт?

– Не слышал. Виктор как-то упоминал то ли в шутку, то ли всерьёз, что, когда Маша укачивает детей, соседи сбегаются под окна послушать. Я не придал значения. Не счастлива она.

– Как? Любимый мужчина, дети, внуки…

– Как-то приехал в Стамбул, а встретиться с ними времени не нашлось. На удачу перед отъездом уже заскочил не в лавку, а в квартиру. Маша дома одна была, открыла, глаза красные, лицо опухшее. Видать, наболело, потому и не сдержалась, рассказала. Виктор во время секса иногда называет её именем той, бросившей его женщины…

Я охнула и зарылась лицом в одежду Сергея.

– …бывает, разговаривает во сне, тоже с той, ещё на своих ногах.

– Любит? – воскликнула я. – До сих пор любит? А Маша? Она же… она же его ангел-хранитель!

Мы надолго замолчали; думая об одном и том же, не искали слов. Машина остановилась. Вздохнув, Серёжа сказал:

– Давай выбираться, Маленькая. Мы уже в который раз вокруг гостиницы крутим.

– Серёжа, Машу надо обязательно проверить на слух… – задумчиво произнесла я, – и, если слух есть, ей обязательно надо петь!

Перекусив чаем у Виктора и Маши, мы решили не обедать. Я приняла душ и перед тем, как отправиться в салон красоты – уложить волосы и «сделать лицо», позвонила маме.

Мама уже всё знала. Услышав мой голос, она заплакала, запричитала: «Как же так, Лида… как же так можно с Костей… какая такая половинка в твои почти шестьдесят… ты сошла с ума… люди в эти годы старость ждут вместе, берегут друг друга… разве можно вот так, не подумав, не узнав человека… а вдруг он аферист какой…»

Я слушала непрекращающийся поток страхов мамы, изредка делала попытку вставить слово, но понапрасну – меня не слышали. Я слушала и смотрела на Босфор. И тоже плакала.

Сергей стоял за спиной, обнимая меня за плечи, и слышал каждое слово мамы. Постепенно её монолог перерос в наш диалог.

– Лида, возвращайся, возвращайся сегодня же! У меня душа болит, я весь день плачу. Да у тебя даже денег нет! Ты почему деньги у Кости не взяла? Приезжай, Лида!

– Мама, мамочка! Со мной всё хорошо, услышь меня! Всё в порядке! Не плачь!

– Если он такой хороший, пусть он привезёт тебя, пусть со мной познакомится.

– Мам, я счастлива! Первый раз в жизни абсолютно счастлива!

– А если он бросит тебя, а Костя не простит?

– У меня останутся воспоминания! Пусть несколько дней, но счастья!

– Какое счастье? Что ты говоришь? – она опять заплакала.

– Мама, успокойся, я обещаю, я приеду через три дня. Через три дня, слышишь? Звонить буду каждый день.

– Деньги куда выслать?

– Не надо денег, мама. Я позвоню завтра в это же время, хорошо? Только не плачь! Не плачь, пожалуйста!

Кончив разговор, я повернулась к Сергею и спрятала лицо на его груди. Его ладонь легла на мой затылок извечным жестом защиты.

– Завтра я отвезу тебя в спа-центр, – стал нашёптывать он мне в макушку, – за тобой там поухаживают, попарят, сделают массаж, какие-нибудь девчоночьи процедуры. Ты любишь баню?

Я кивнула.

– А когда за тобой ухаживают, любишь?

Я опять кивнула, уже улыбаясь, хоть и сквозь слёзы.

– Вот и славно! А я займусь делами, за день управлюсь со всеми нуждами, а на следующий день мы сходим в Айю, посетим Голубую Мечеть, а вечером вылетим в Алма-Ату. Ну, взгляни на меня!

Я потянулась к его губам. Его нежность быстро высушила мои слёзы, и я отправилась в салон.

Волосы мне и помыли, и напитали, и уложили. Насилу отбилась от закрепляющего все эти труды фиксатора. Мастер настаивал, даже рассердился, но уяснив, что вразумить не удастся, отступился. Я и так сомневаюсь, что Серёжке понравится дышать всей этой смесью масел и филлеров, но лак – это слишком даже для меня, я люблю живые волосы.

С визажистом повезло. У девочки рабочий халатик оказался почти того же оттенка синего, что и моё платье. Как могла я объясняла, что макияж мне нужен к туалету цвета её халата, она поняла, достала ещё один такой же халат и накинула мне на плечи. Я отказалась от помады, она не спорила, внимательно оглядела моё лицо и принялась творить.

Угробив почти два с половиной часа, вся божественно прекрасная я вернулась в апартаменты.

Сергей мерял шагами гостиную, в руке держал мой паспорт и слушал по телефону чью-то речь. Увидев меня, он почему-то не восхитился, а когда подошёл и наклонился поцеловать, то поморщился и отпрянул. Я налила себе чаю и села в кресло, следя за ним глазами – бесшумный шаг, ни одного лишнего жеста, спокойное молчание сменяется чередой коротких поручений, уверенный баритон звучит негромко, без нажима. Этот человек привык, что его слушают и слушаются. «Я люблю его! – подумала я с неведанной мне ранее смесью гордости и нежности. – Люблю этого малознакомого мужчину. Люблю его голос, люблю руки. Люблю, как он меня целует. Рядом с ним я не боюсь незнакомых людей. Одним только взглядом он дарит мне свободу от моих же зажимов. Мама решила, что я сошла с ума… Нет, я не сошла с ума. Это раньше я была сумасшедшей, не знающей любви. А этого мужчину я узнаю! Я узнаю о нём всё, только дай мне время, мама!»

Кончив разговор, Сергей остановился у моего кресла и подал мне паспорт.

– Извини, достал без спросу. Твоя мама права, у тебя должны быть деньги. Я открыл счёт, завтра заедем в банк и получим карту. Так будет быстрее, чем ждать, пока пришлют. – Он оперся руками в подлокотники моего кресла и потребовал: – Дай губки.

Начав целовать, не остановился, выхватил меня из кресла и понёс в спальню.

Мастер хорош! Причёска немного растрепалась, но хватило нескольких движений руками, и растрепавшиеся волосы вернулись на место. Поглядывая на себя в зеркало, я надела чулки, дальше изумительной красоты туфли, потом платье.

– Серёжа, помоги, – не отрывая глаз от своего отражения, я встала к нему спиной, прося застегнуть молнию на платье. Платье обхватило фигуру, и по моему лицу расползалась довольная улыбка. Дама в зеркале мне нравилась. Я хохотнула и заметила остановившийся взгляд Сергея. Глядя на меня, он поправлял в рукавах пиджака манжеты сорочки. Я призывно потянулась к его отражению, он усмехнулся и отвёл глаза, назвав меня хулиганкой.

Помогая надеть пальто, посмотрел на мою обувь и проворчал:

– У отеля машину подадут прямо к выходу. А вот до ресторана придётся пройтись. Ладно! – махнул он рукой. – Пойдёшь на руки.