Утопленник

Потап потянулся к стене, чтобы убрать смычок готовый проскользнуть в щель между кроватью и стеной и остановился. Он не верил глазам: тонкое бронзовое распятие не больше десяти сантиметров прикреплено скотчем к стене в полуметре над кроватью. «Откуда оно у неё?» Потап взглянул на дочь. «И зачем оно на стене? Девочка моя, что случилось? Или балуешься, ведёшь какие-то свои игры?» Да, день начинается с сюрпризов. Если отдирать распятие от стены — затрещит скотч.

— Ладно, думаю ничего страшного, — прошептал Потап, — сама уберёт, когда надоест. — Он ещё раз приблизил лицо, чтобы повнимательнее рассмотреть Христа. — А это ещё что?

Сразу над верхом креста из стены торчал тёмно-синий бугорок, похожий на кусочек твёрдого пластика. Потап точно знал, что раньше такого здесь не было. Стены в доме — идеальны. Тысячи раз он садился на кровать к дочери: читал сказки на ночь, рассказывал занимательные истории, смешил или просто разговаривали. Он бы заметил. Потап погладил пальцем полукруглый выступ. «О, немного даже острый. Надо сказать работягам, чтобы убрали, зачистили стену, выровняли и покрасили».

Неожиданно для себя Потап вскочил с колен и ринулся к себе в спальню, подбежал к букету. Бегающими глазами рассмотрел и, напарываясь на иглы роз, полез ладонью осматривать листья, где увидел болтающийся на цепочке крестик — чёрное перевёрнутое распятие, в перекрестии которого звезда с рогатым демоном, рвущимся на свободу.

И всё-таки Потап не вытерпел и насладился женой, после чего еле добежал до туалета, чтобы одарить унитаз выплеском рвоты.

3

Потап разлепил веки, перед взором — плитки резной лепнины на потолке. Он резко повернул голову: жены рядом нет. Глаза метнулись к часам на тумбочке. Стрелки замерли на двенадцати. Потап окаменел. Но… ведь, кажется, кто-то сидит у изножья кровати. И это не Анжела. Не хотелось поворачивать шею, но по-любому необходимо, ведь не ждать, пока само испарится как дым. Потап медленно повернул лицо.

Ладонь Максим коснулась его ступни. Нежная матовая белизна лица, окаймлённая тяжёлыми чёрными прядями, приблизилась, громадные глаза настолько синие и глубокие, что Потап увидел себя тонущего в их круговороте и тянущего к небесам раскрытую ладонь для спасения. Глаза настолько красивые, что захватило дух. Глаза настолько пустые, словно в них жизнь менялась на смерть. С гнетущим беспокойством Потап успел подумать, что Максим невероятно, слишком невероятно красива. А ещё пронеслась мысль, которую сразу отпихнул: он влюбляется в Максим.

Потап нервно сглотнул и спросил:

— Где мама?

Макс не ответила. Её ресницы медленно-медленно моргнули, на губах начала растягиваться улыбка и застыла. Слеза — блеснула от солнца? — скатилась к уголку рта. Максим опустилась на коленки, поджав под себя ступни, подобрала подол длинной чёрной футболки к пупку.

Глаза Потапа непроизвольно опустились. На тёмной ткани майки злобно ухмылялся череп с наложенными чертами Геббельса. Максим постучала указательным пальцем себя в грудь.

«Что?.. Что она хочет этим сказать? — Потап нервно прикрыл глаза, тяжело вздохнул. — Что с ней? Чего она хочет?»

Макс будто прочитала его мысли, произнесла сухим, каким-то мёртвым тоном:

— Ты же ведь ночью хотел что-то со мной сотворить.

— Макс!.. — прикрикнул Потап, жар заливал его лицо, испарина покрыла лоб, шею и грудь. — Где мама?

— С Дианой, нас ждут к завтраку.

— Ну так… ты иди. — Потап ломал пальцы обеих рук в нервном напряжении. — Дай мне одеться… и я приду следом.

Максим качнула головой и хохотнула.

— Не-а. — Она встала на четвереньки и приблизила рот к его губам. Невообразимый аромат шёл от тела Макс. Рот медленно расширялся в улыбке, чёрная помада соблазнительно блестела.

Потап не знал, как ему повести. От мысли, что сейчас в дверь зайдут, волны жара били по всему телу. Он хотел отшвырнуть девку и вскочить, но почему-то не мог. У него кто-то забрал силу воли, и этот кто-то — бестия перед его взором. Максим приблизила губы на опасное расстояние: Потап ощутил сладкий вкус её слюней и ему не было противно, напротив, голова плыла в слегка болезненной эйфории. В глазах туманилось, свет замерцал, окружаясь рамкой блёклой тени. Зрение сужалось, лицо Максим то отдалялось, то сливалось с его плотью.

«Уходи! — где-то далеко кричал женский голос, полный немилосердного ужаса. — Уходи!»

«Уже поздно! — кричал другой женский голос. — Уже давно как поздно. Тысячи лет, как поздно!»

«Уходи, Патька!» — закричал первый женский голос, издал захлёбывающийся звук, замолк.

«Это они мне, — подумал Потап. — Это меня предупреждают. — Он хотел отпихнуть Максим, но его ладони обхватили упругие груди, невероятно нежные, и он снова провалился. Ему уже стало всё равно, он уже хотел притянуть к себе Макс, сильно прижать и… насладиться.

Дверь в комнату хлопнула, в уши врезался набат колокола — звук, который он испытал при первой контузии на войне. Потап подскочил на кровати и открыл глаза. Сумеречный свет окружал спальню. Окна задрапированы двумя тяжёлыми шторами, откуда пробивалась узенькая полоска дневного света и разрезала пол, пылинки бились об лучик, хаотично весело кружили.

Потап вскочил с кровати. Так была ли здесь Максим? Он подошёл к двери и приоткрыл, в образовавшуюся щель осмотрел дорожку второго этажа. Внизу на кухне лился еле уловимый смех Дианы и Анжелы. Потап подавил нервный зевок и радостно улыбнулся. Анжелика рассказала шутку и Максим с Дианой разразились хохотом.

— Ай-на! — крикнул Потап и подпрыгнул, стараясь чиркнуть пальцами потолок. — Это сон. Это всего лишь сон! Не являлась сейчас Макс. Не являлась. — Он почувствовал несносную тошноту и промчался в умывальник. Приведя себя в порядок, Потап оделся, осмотрел внимательно кровать: естественно, пустой бутылки и силиконовой игрушки Анжелы не оказалось. «Убрала, — усмехнулся Потап. — Но я-то всё равно спрошу». Он перевёл взгляд на роскошный букет: лилии срезаны и валялись возле вазы, под ними лежали ножницы.

— Хм. А вот это странно. — Потап подошёл и ладонью порыскал в листьях. Перевёрнутое распятие отсутствовало. — Бес с ним. Ничего не значит. Игры Анжелы.

Потап открыл дверь, чтобы спуститься к любимым девочкам. Мутное видение, или вспоминание загрузилось в голову: Максим нагнулась над ним и с её уха свалилась клипса. Желая положить конец сомнениям, Потап обогнул кровать со стороны жены и опустился на корточки, рыская глазами и ладонями по ковру.

Он поднёс вещицу к лицу — перед печальным и угрюмым взором предстала крохотная свастика с металлическим зажимом.