Утопленник

— А кто фотографировал? — спросил сам себя Потап. — Этот Серж и фотографировал.

Этого француза с Богданом познакомил Альберт. И одно время Серж следовал за Богданом, словно приклеенный. Потап удивлялся, как одевался «лягушатник» имея миллионы: рваные джинсы, свитер в дырках, обшарпанная словно снятая с бомжа куртка. При этом возил собственную наличку в кожаном чемодане, набитом до отказа. Иногда с Сержем приезжала тридцатилетняя Сейбил Штейн — чрезвычайно неприятная женщина. Очень красивая и очень неприятная. Ей в самый раз быть адвокатом дьявола. Или нет — советником. И вдобавок телохранителем. Чтобы ты не подумал, она уже знала ответ, опережала вопрос и любое предположение. Создавалось ощущение, что читала мысли. Её чёрные огромные глаза прожигали чужие мозги, а маленькие крылья носа в гневе, казалось, выдували огненный пар.

— Но просто редкостно красивая дама, — произнёс тихо Потап. — А может, и правда… читала? — Он усмехнулся. — И передавала дьяволу.

Потап иногда посмеивался над Альбертом, над его помешательством в изучении генетического вмешательства демонических сущностей в человечество. Правда, когда Альберт начинал рассказывать с доказательствами, в эти моменты у Потапа появлялась вера в рассказы и достижения Профессора. Но уже через несколько минут, когда глаза и мысли возвращались в спокойный окружающий мир, всё казалось бредовой мутью.

Ладонь взялась за длинную металлическую ручку, Потап открыл стеклянную дверь, по обе стороны стен недлинного коридорчика загорелись светильники, на камерах сильнее вспыхнули лампочки, взяли человека в свои идентифицирующие расчёты. По мере приближения шагов на левой стене загорался шестиметровый монитор, панорамные окна засверкали стальными иголочками, пока совсем не покрылись свинцовым цветом, став непроницаемые для снайперского глаза. Стёкла и так были непробиваемые для современных винтовок, но кто его знает, какие в данный момент имеются разработки. Самопроизвольно включились все подсветки мебели, сильнее заработала вентиляция, на экране настольного монитора высветился позолоченный логотип фирмы.

Потап сел за стол, провёл указательным пальцем по сенсору определения отпечатка, на экране монитора вылезло окно с электронной почтой. Прочитал рекомендации от разных источников, где предлагали частные новейшие разработки технологий в основном предназначенные для шпионажа. Также там были устаревшие GPL-локаторы, но с новым каким-то хитрым шифрованием с передачей не только на секретные спутники, но и на частные мобильные устройства; «распыляемые» нанокамеры; встраиваемые «глаза» в пломбы или вместо выдранного зуба, крепившиеся к кости нижней челюсти: эти невидящие глаза посылали импульсы как у летучих мышей или дельфинов. Проект «Муха» с чипом считывания мыслей, где изначальным критерием являются все биологические данные человека. Потап подпрыгнул на кресле, приблизил глаза к монитору. Краем уха он слышал про этот проект: как-то раз Профессор случайно о нём обмолвился, сказал, что за него отдаст любые деньги. Возможно, всё до копейки — лишь бы приобрести. Если этот проект осуществим, то уже ни один человек не сможет спрятаться ни в одном самом глубоком потаённом бункере: никакие «убийцы» электронных волн — всякие глушилки, подавляющие или создающие помехи не смогут отключить «Муху». И Потап был уверен — что осуществимо на миллион процентов. Он предполагал принцип реализации и знал точно, что такое возможно. Так как у них глубоко под зданием фирмы есть подобное нечто оставшееся от кого-то очень древнего, к которому никто не знает, как подступиться. Правда, Потапу это было не нужно, его интересовало другое, но Альберт дрожал от негодования, что они не могут тщательно обследовать этот объект. Также Профессор мечтал до крайней степени возбуждения о проекте «Муха». Вся их фирма зарабатывала огромные деньги на собирании и внедрении новейших шпионских технологий во все бытовые вещи — и не только в вещи. Но с помощью «мистического» проекта «Муха», можно за одну секунду уничтожить всех людей на земле, кроме младенцев. Потап не понимал, зачем такое нужно Альберту. Возможно, его интересовала сама технология. Ведь не собрался Профессор уничтожить мир, чтобы остаться одному и потом выбивать огонь из дерева, крутя палку до гангрены в ладонях. А трахать-то кого? Профессор о-о-очень любил разных о-о-очень красивых женщин.

— Хотя, конечно, Альберт немного странный, — тихо произнёс Потап. — Ещё какой мистик. Или даже оккультист. — Пальцы пощёлкали по клавишам, на мониторе закрутились хаотичные несуразные знаки, иногда перестраивались в сплошную плывущую горизонталь, напоминавшую зелёный код из фильма «Матрица». — Что за клоунада? — Потап несколько раз ударил пальцами по клавиатуре. Вся масса знаков поднялась, преобразилась в серебряный фон и медленно поползла вниз. — Вот… шакалы, — хохотнул Потап. — Я же вычислю, приеду и отобью умные неумные мозги. — На весь экран монитора высветился «фак» какой-то демонической руки с длинным почерневшим ногтем на выдвинутом вверх пальце. Потап набрал код и нажал «энтер», чтобы перезагрузить систему в прежнее положение, дабы отстраниться от заражения, если такое имелось. Но в бумажном ежедневнике записал: «Не забыть вычислить, кто прислал. И наказать». Он помедлил в раздумье и нанёс строчку: «Откуда шутник знает про проект «Муха»? Откуда знает мою почту?»

Потап сильно потянулся, приятно хрустнули суставы. Он зевнул и осмотрел громадный кабинет. Глаза наткнулись на боксёрскую перчатку в глубокой рамке из красного дерева. Приятное воспоминание вызвало улыбку. Этим добротным «раритетом» он когда-то послал соперника в свой первый нокаут. Перчатка ещё с советских времён, подаренная бабушкой. Да. Дошёл до кандидата в мастера спорта, но дальше не получилось. Дальше — война. Взгляд перешёл на четырёхметровую картину по углам с четырьмя свастичными символами, на которой изображён древний город. Это не деревянная Русь, это не средневековая Европа с худыми клячами и трупами от чумы, это не Карфаген, Дамаск или Иерихон, это даже не Атлантида. На холсте неведомо какого материала по неизвестной технологии изображён витающий город над землёй с разными летательными аппаратами, где вверху на дневном небесном своде горят алые звёзды большой медведицы.

Когда рыли котлован под фундамент для возведения здания фирмы, произошёл провал глубиной в тридцать метров. Все до единого рабочего погибли. Уже через час шестиметровую дыру обставили забором, понаехало органов из госбезопасности, строительство запретили. Это срывало все планы. Но Альберт был бы не Альберт, если бы всё быстро не устроил, подкупив огромными суммами главного гэбэшника, а также не устранил ненужных свидетелей из органов местной власти, которые не по делу сунули свой нос. Через месяц стройку возобновили, вызвав из-за границы нужных специалистов: геодезистов, спелеологов, археологов, архитекторов и даже диггеров. Год ушло на обследование и вывоз засыпанной земли. Здание компании возвели рядом, а потом на месте шестиметровой воронки построили обычные теннисные корты для сотрудников компании. Ещё год ушёл на уничтожение тех, кто непосредственно помогал в исследовании тридцатиметровой «пещеры», тоннели которой сложены из кирпича. Из чего же сделан кирпич, который таился под землёй — столетия? Но обо всём этом знал только Профессор, его тайные друзья и собственная секретная служба.

Потап также принимал участие в исследовании подземного сооружения. Он нашёл картинку, никому не сообщив поднял её наверх и потом водрузил на стену своего офиса: Альберту сказал, что купил давно, когда ещё здесь не жил. Профессор скрупулёзно рассмотрел холст под лупой да не один раз. Потом выдвинул вердикт, что картина ничего ценного не представляет. Потап приятно удивился, ведь Альберт очень сильный специалист по старинным холстам. Он не знал, помимо того, что Профессор чрезвычайно умный, ещё больше хитрый.

По своим связям Потап сделал углеродный анализ, а также экспертизу на обследование материала. И ему ответили, что анализ ничего существенного не выявил, а материал, из которого сотворена и рама, и полотно, и краска науке неизвестен. Очень похоже, что она написана — камнем: распылёнными микроскопическими цветными кристалликами, очень походившими на краску. Вместе с картиной он откопал бивень мамонта. Но витиеватая кость была настолько здоровая, что когда Потап посчитал размеры, то оказалось — бивень больше, чем поставленные один за другим два мамонта. «Это какой-то циклопический мамонт был», — удивился Потап. И как он вообще оказался на такой глубине? Разрезанный бивень на три части теперь украшал три подножия стен в кабинете на красивых мощных подставках из красного дерева.

Потап нажал кнопку заклинивания петель входных дверей, потом включил «Пелену» — разработку их фирмы, отключающую — но не выжигающую электронику — на время любые камеры в округе: кто его знает, что могли воткнуть в стену без его ведома. Без его биометрических данных здесь ничто не заработает, но в этом мире взломщики есть на всё, даже на сердца и души. Из уголка нагрудного кармана рубахи Потап вытянул короткую иглу, на конце которой — микроскопическая камера с микрофоном и чипом. Из каменного стакана с золотыми ободками и овальной биркой с надписью «Граветт» достал записывающую флешку, воткнул в неё иглу и переписал с чипа информацию. Потом всунул флеш-накопитель в USB-разъём монитора, на компьютере подключил другую операционную систему.

Неожиданно Потап поднял голову и посмотрел на красивый массивный стакан, предназначенный для ручек, карандашей и других канцелярских вещей. Каменные стенки разрезали тончайшие пурпурные нити, напоминавшие сосудистую сетку, которая, к великому изумлению, иногда переливалась, будто оживала. В эти моменты у Потапа создавалось впечатление, что красивая вещь за ним следит и, возможно, считывает мысли. Не зря Сейбил Штейн привезла этот стакан Альберту из Швейцарии — из самого ЦЕРНА, а уже профессор подарил ему, причём настоял, чтобы поставил к себе на стол: по-дружески, не то огорчится. Тогда Потап ухмыльнулся: «Они что, в ЦЕРНЕ стаканами промышляют?» На обратной стороне дна каменного изделия — эмблема ЦЕРНА. Когда Профессор ушёл, Потап просканировал стакан, как только мог, но ничего подозрительного в стенках не нашлось. И всё-таки Потап заметил одну закономерность: пурпурная сетка начинала переливаться, когда он мыслил про определённые вещи, как если бы она запрограммирована на слова «якоря». Никогда Потап не придавал значения — зачем Альберт посещает ЦЕРН. Ведь Профессор мотается по всему миру, даже иногда наведывается чуть ли не к самому папе Римскому. И особенно уделяет много времени всяким неожиданным раскопкам по всему миру, к которым на удивление у него всегда есть допуск.