Увечный бог

– Придет время, - подумал вслух Сечул Лат, - когда все мы будем забыты.

– Говори за себя, - пробурчал Эрастрас.
– "И будут они пить кровь". Помнишь? Книга Старших. Вот последняя память, которая о нас останется. Как о кровопийцах. Тирания жажды.

– Если не нам спасать поклонников, то кому? Кто еще спасет жалких смертных?

Топавшая сзади них по земле - будто барабан войны - Килмандарос сказала: - Их нельзя спасти. Никогда было нельзя.

– Тогда зачем мы им?

Эрастрас сплюнул и презрительно ответил: - Чтобы кого-нибудь винить, Сетч. За все разрушения, ими самими сотворенные. За вред друг другу. Или себе. Ладно, хватит. Мы слишком часто это пережевываем.

Сечул оглянулся: - Мы достаточно далеко, как думаешь?

Глаза Килмандарос затянула усталость; она не захотела смотреть назад.
– Нет.

– Садок...
– начал Эрастрас.

Она оборвала его, фыркнув.
– Эта рана пронижет все садки. Древние и новые. Единственная наша надежда - уйти как можно дальше.

Эрастрас пожал плечами: - Никогда особенно не любил К'рула.

– Вначале, - сказала Килмандарос, - это будут всего лишь раны. Но если ее не убьют вовремя, К'рул может истинно умереть, и мир станет несуществующим. Смерть магии и еще многого.

Сечул Лат улыбнулся Эрастрасу.
– Итак, монета брошена, она кружится и кружится.

– Она уже не наша проблема, - ответил тот, касаясь пальцем дыры украденного глаза.
– Сестре придется разобраться с ней. Или еще кому.

– И на этом основана наша участь? Кто-то придет и расчистит неразбериху, нами устроенную. Осмелюсь сказать: наши дети не обрадуются такому бремени.

– Они не проживут так долго, чтобы чему-то радоваться или огорчаться.

"Ясно вижу нашу проблему, друзья. Нам не нужно будущее, нам нужно прошлое. С новым именем. Но оно остается прошлым, это воображаемое царство ностальгии со сглаженными краями разломов. Рай... для кровопийц".

– Драконус желает мне повредить, - заявила Килмандарос.
– Он подстерегает меня.

– Не глупи, - бросил Эрастрас.
– Он присоединится к Тиам в убийстве Отатараловой Драконицы. Пусть он клялся в вечной борьбе с хаосом, но даже он не будет приветствовать его конец. К тому же схватка с тобой слишком рискованна - ты можешь его убить. Долго ли он был пленен в мече? Думаешь, рискнет так скоро потерять свободу? Может, у него к тебе старые счеты, Килмандарос, но он увидит угрозы более насущные.

– Если не поймет нашей цели.

Сечул Лат оглянулся.
– Мама, уверяю тебя, он уже понял. Но я думаю, Эрастрас рассудил правильно. Драконус увидит угрозу освобождения Отатараловой Драконицы и ее присутствие станет для него магнитом. Надеюсь, роковым.

– Многие пытались ее убить, - согласился Эрастрас, - и проигрывали. Даже пленение потребовало сложной ловушки - Рейку потребовались столетия, чтобы ее создать.

– Он был не один, - пророкотала Килмандарос.

– Им сделанное ты разрушила, - кивнул Эрастрас.
– Аномандер Рейк мертв, и никого не осталось, сравнимого с ним в нездоровой одержимости...

Килмандарос приблизилась к нему во время разговора; рука показалась Сечулу смазанным пятном на краю зрения. Однако удар, нанесенный Эрастрасу, не заметить было невозможно: треснули ребра, он свалился и тяжело упал наземь, перекатился и свернулся вокруг раны в груди.

Богиня встала сверху.
– Ты не будешь говорить о нем дурное, - сказала она тихо.
– Мы не всегда были согласны. Зачастую мы ссорились. Но Сын Тьмы был мужем чести и цельности. Не позволю тебе оплевывать его имя. Он мертв, а твой голос похож на карканье трусливой вороны. Никогда ты не был ему ровней, и даже в смерти он стоит выше всех твоих обличий. Думаешь, я не слышу в тебе обиды? Зависти? Отвратительно.

Сечул ощутил небольшой поток силы - Старший Бог исцелял себя. Он медленно встал и, не оглянувшись, продолжил путь.

Миг спустя Сечул пошел за ним и перед Килмандарос.

Она произнесла громко, чтобы оба услышали: - Рейк как-то назвал Драконуса мужем великой чести. Перед изменой. Перед днем гнева. Я ему верю.

Сечул повернулся и внимательно поглядел на мать.
– Думаешь, он оставит Отатараловую Драконицу Тиам. Отыщет тебя не ради старых споров, но ради наказания за то, что ты сделала. Накажет за ее освобождение.

– Накажет?
– Она оскалила клыки.
– Сын, он постарается меня убить. И я боюсь.

Признание превратило в лед кровь Сечула.
– Мама? Не нужно было этого делать, - шепнул он.

– Всеобщая молитва, - буркнула она в ответ.

– Еще дальше?
– поинтересовался Эрастрас.

Килмандарос оглянулась через плечо.
– Еще дальше.

***

Дракон дважды облетел его, прежде чем приземлиться среди неровной тундры, в сотне шагов впереди. Тулас Отсеченный подошел ближе и увидел, что тварь осторожно следит за ним. Чешуя словно пластины льда, молочная и почти прозрачная в тени, а на солнце ослепительно - белая. Глаза алые, как кровь. Когда между ними осталось шагов пятьдесят, дракон перетек.

Тулас спокойно приблизился на десять шагов, но потом замер в тревоге.
– Ты носишь лезвие Хастов, Сильхас Руин? Не твой стиль.

Оружие бормотало, ощущая близость крови Элайнта. "Конечно, не крови своего хозяина".

Сильхас Руин смотрел на него без выражения.
– Похоже, ты ускользнул от их сделки - ведь сделка была, не так ли? Между моим братом и Владыкой Сраженных. Должна была быть.

– Воображаю, что ты прав.

– Твоей тюрьмой был Драгнипур, Принц, или королевство Худа?

Тулас выпрямил спину, пошевелили головой.
– Ты отказываешь мне в подобающем величании.

– Не вижу трона, Тулас Отсеченный. Принц - недостаточно величаво? Предпочитаешь "самозванца"?

– Не будь я привязан - кажется, навеки, Сильхас Руин - к состоянию неупокоенности, я обиделся бы на твои слова.

– Если желаешь, мы можем скрестить клинки. Ты - мерзостное семя в темноте!

Тулас обдумал предложение.
– Раз ты вернулся в мир, Сильхас Руин, остается лишь один вывод: Азат научился кучно гадить.