Узы крови

Как же это все-таки странно: человек, которого он помнил школьником, отец его любимой девушки. При этом сам он скорее ее ровесник. От этого свихнуться можно. Но не только от этого. Регулус отвернулся от остальных, очень не вовремя вспомнив утренние поцелуи. От таких воспоминаний дурацкая улыбка неконтролируемо расцветала на лице. Регулус провел ладонью по затылку, чувствуя легкое покалывание там, где Гермиона запускала пальчики в его волосы. Давно ему не было так хорошо от прикосновений девушки.

– Я иду с Уолденом, Кристианом и Гиневрой, – решил Снейп. – А ты присматривай за своими гриффиндорцами, – он кивнул головой на Сириуса и Люпина, затем взял со стола данные одной из семей и решительно направился к двери.

– Я тоже с ними пойду, – вдруг объявила Гиневра.

Снейп резко остановился и обернулся. Мантия взвилась у него за спиной. Он и так был в бешенстве оттого, что Гиневра пошла с ними несмотря на все уговоры и чуть ли не угрозы, а тут она еще вознамерилась уклониться от его бдительного надзора.

– Не стоит, мы справимся, – Регулусу меньше всего хотелось бесить Снейпа, пока фамильное кольцо Блэков не украшало пальчик Гермионы.

– Я никого не спрашиваю, ясно вам? – твердо произнесла Гиневра и обвела мужчин решительным взглядом. – Я вам не ребенок и не фарфоровая кукла. Напомню, что я была одним из лучших боевиков Темного Лорда, это еще вопрос, кто кого оберегать должен.

Все, включая Снейпа, поняли: это один из тех моментов, когда спорить с ведьмой – себе дороже. Зельевар криво усмехнулся – Регулусу показалось, что ему действительно захотелось улыбнуться от упрямства Гиневры, но вредный нрав не позволял.

– Как знаешь, – бросил он и вышел из комнаты.

Перед уходом они стерли все следы своего пребывания в этом доме, водрузили Амбридж на кушетку отвратительно розового цвета и покинули особняк.

– Итак, – Регулус взглянул на бумагу. – Семейство Беллов. Он магл, она ведьма, и дочка из Гриффиндора, седьмой курс.

========== 36. Встреча со старым другом ==========

Семья Беллов была одной из тех, которые круглый год жили в живописном городе Оксфорд, пристроившемся под боком у знаменитого на весь мир университета. Объяснялось это просто: отец Кэти, Чарльз Белл, был профессором математики в Тринити-колледже. Точнее, раньше был.

Кэти уселась на подоконник – больше сидеть было негде, последнюю мебель и коробки утром увезли грузчики, и мама в кои-то веки не ругалась, что она примостилась на подоконнике, хотя воспитанные волшебницы так не делают. Теперь их уютный особнячок казался слишком просторным, предзакатные солнечные лучи, прорезавшие серые неповоротливые тучи, безжалостно освещали выцветшие места на обоях там, где раньше стояли шкафы, многочисленные царапины на паркете от игрушек, коньков, каблуков или инструментов, которые хоть раз должен был с грохотом уронить каждый уважающий себя Белл.

– Вроде ничего не забыли, – мамин вывод прозвучал странновато, учитывая то обстоятельство, что дом был совершенно пуст: Кэти не представляла, как еще можно в этом сомневаться.

Она взобралась на подоконник с ногами, обняв колени, и тоскливым взглядом обвела узкую чистенькую улочку, вдоль которой двумя тесными рядами выстроились прехорошенькие старинные особняки под стать их собственному. Кэти очень любила Оксфорд, любила шумных и смекалистых магловских студентов, которые почти круглый год наводняли город, любила древние величественные здания университета, в котором мечтала учиться добрая половина молодежи всего не волшебного мира. И очень гордилась тем, что ее отец здесь не простой лавочник или букинист, из года в год перепродающий студентам подержанные учебники, а профессор в самом Тринити-колледже! А теперь им предстояло навсегда покинуть не только горячо любимый Оксфорд, но и не менее любимую Англию. Из-за переворота в мире магов таким семьям, как Беллы, было небезопасно находиться на островах. Папа, видя все нарастающую тревогу и нервозность мамы и будучи в курсе политической ситуации магической Британии, поддался настойчивым уговорам администрации Йельского университета, давно мечтавшего заполучить талантливого профессора, и теперь им предстоял долгий перелет в Соединенные Штаты, где и намеревались обустроиться Беллы. В некоторые моменты их переезд казался Кэти проявлением постыдной трусости: ведь как можно покинуть родную Британию, когда над ней сгустились тучи, не имеющие никакого отношения к особенностям местного климата? Но потом она смотрела на своего старенького папу: по меркам магловской жизни, Беллы обзавелись ребенком очень поздно – сейчас отцу было почти шестьдесят лет, но мама не хотела прерывать спортивную карьеру раньше – много лет она играла в основном составе сборной Англии по квиддичу. Профессор Белл, низенький ростом и совершенно седой, с очками-половинками на переносице, всегда был одет в старательно отглаженную рубашку с причудливым галстуком-бабочкой: красным, в белый горошек; теплый жакет был неизменно застегнут на все пуговицы. Он производил трогательное впечатление, и когда Кэти думала, что он будет совершенно беззащитен перед Пожирателями смерти, как маленький ребенок, то находила решение уехать самым верным. Хотя, будь на то ее воля, Кэти проводила бы своих родителей на рейс до Америки, а сама осталась здесь, в Англии, и попыталась бы сделать что-нибудь полезное. Правда, она не совсем знала, что именно, но решение пришло бы само, стоит только вырваться из-под родительской опеки – в этом она не сомневалась.

У дома остановилось такси. Пора.

Пока таксист укладывал чемоданы в багажник, Кэти не сводила глаз со своего бывшего дома, вспоминая проведенные здесь годы, и опомнилась, только когда за спиной громко хлопнула крышка багажника. Она неохотно уселась на заднем сидении рядом с папой, мама села впереди. Сейчас такси отвезет их на железнодорожный вокзал, а оттуда скоростной поезд домчит их до аэропорта Лутона. И все, прощай, Оксфорд, прощай, славная Британия.

***

Беллатриса Лестрейндж с Рабастаном и двумя Кэрроу появились у дома Беллов, когда солнце, проглядывающее сквозь сгущающиеся тучи, почти скрылось за горизонтом. Беллатриса и Алекто, попавшие в немилость у Темного Лорда за то, что одна была родственницей Блэков, а вторая плохо присматривала за Снейпами, были отправлены заниматься черной работой, недостойной ближнего круга. Среди Пожирателей ходила шутка, будто дамочек «отлучили от двора», выводившая и без того оскорбленных ведьм из себя. По этой причине Рабастана Лестрейнджа отрядили присмотреть за ними, чтобы они в порыве страстей не линчевали семейку полукровки прямо дома – отвести душу они должны были в Косом переулке. Именно об этом Рабастан напомнил им у крыльца.

– Без тебя знаем! – яростно прошипела Белла и взмахом палочки вынесла дверь.

Они с Алекто ворвались в дом, верный Амикус отстал от сестры на одно мгновение, и Рабастан уже приготовился оттаскивать их от жертв, но, последовав за ними, обнаружил совершенно пустое пространство – Беллы съехали. Первой мыслью Рабастана было «Хозяин нас убьет». Белла с Алекто и так достаточно напортачили, если они упустят семью из одного с половиной мага, то Темный Лорд окончательно потеряет терпение.

– Как?! – взвизгнула Белла и принялась накладывать разнообразные чары, проверяя все и сразу.

Очень скоро ее лицо озарила торжествующая улыбка.

– Они еще совсем рядом, – пропела она.

– Белла, – устало закатил глаза Рабастан, видя, как загорелись взоры его спутниц. – Только не перегибайте палку.

***

Такси вывернуло на безлюдную улицу, примыкающую к их собственной, чтобы миновать бурное движение на центральных дорогах в конце рабочего дня. Теперь по одну сторону тянулись дома, а по другую пологий склон спускался к пустующему футбольному полю для детей. Кэти расстегнула куртку, сунула руку в карман ветровки и сжала пальцами измятое и зачитанное чуть ли не до дыр письмо от Блейза Забини, в котором тот сообщал, что с ним все в порядке, и интересовался, как обстоят дела у нее. Послание было довольно кратким, но теплым, Кэти ответила на него почти так же коротко, но вести постоянную переписку, увы, было рискованно. Поэтому ей оставалось только хранить единственное письмо как доказательство того, что он все-таки волновался о ее судьбе. Кэти невольно улыбнулась. Даже с письмом в руке ей не совсем верилось, что действительно волновался. Как она удивилась, когда Блейз согласился пойти с ней на вечеринку у Флитвика! Просто не верила своему счастью. Блейз в ее глазах был частью другого мира, загадочного, недоступного для нее, бесконечно далекого. Как могло так случиться, что, пусть и на один вечер, она могла быть рядом с ним? Нет, на письмо она и не рассчитывала. Ей бы для счастья с головой хватило и одного-единственного вечера.

Кэти прикрыла глаза, представляя, как он писал это письмо. Она много раз видела его за работой в библиотеке, поэтому ей ничего не стоило вызвать в памяти четкий образ: он сидит за столом, держа спину безукоризненно прямо. Движения его остаются при этом свободными, непринужденными, а не такими, будто он палку проглотил – для него прямая спина не менее естественна, чем для большинства сутулая. Он обмакивает перо в чернильницу, аккуратно, ловко, никогда не оставляя неуклюжих клякс на пергаменте. Чуть наклоняет голову, длинная прядь волос, вечно выбивающаяся из хвоста, выскальзывает из-за уха. Блейз вновь заправляет прядь за ухо, не придав своему жесту никакого значения. Иногда, задумавшись, он водит кончиком пера по подбородку, сосредоточенно хмурится, чуть поджимает губы. Потом начинает быстро водить пером, почти не отрывая его от бумаги – выписанные каллиграфическим почерком слова ровными строчками ложатся на белый пергамент.

– Чему ты улыбаешься? – мягко спросил папа, с нежностью глядя на нее.

– Просто так, – улыбнулась ему Кэти.

Какое-то движение за окном привлекло ее внимание, она посмотрела поверх плеча папы и обмерла: на безлюдном тротуаре прямо из воздуха появилась женщина в черном балахоне. Кэти с ужасом узнала в ней виденную на фотографиях Беллатрису Лестрейндж. Ведьма, полубезумно улыбаясь, медленно подняла руку, в которой была зажата кривая волшебная палочка.

– Папа, осторожно! – Кэти потянулась к отцу.