Узы крови

– Нашла кого-нибудь? – спросила она первой, когда Белла вошла в комнату.

Однако в тот же момент в другом проеме появилась сама Кэрроу и с порога метнула в нее проклятьем. Тонкс выставила щит и заняла позицию так, чтобы видеть обеих противниц.

– Очень умно! – прошипела Алекто и запустила в нее сгустком молний.

Тонкс схоронилась за диваном. Страх пробирался под кожу: оба выхода из комнаты оказались перекрыты. Она крепко стиснула зубы. Ладно, если погибать, так постараться хоть одну из них забрать с собой! Она выглянула из-за дивана, метнув проклятье туда, где должна была находиться Беллатриса, однако Лестрейндж времени не теряла. Она была уже в двух шагах, и ее проклятье задело Тонкс, распоров рукав куртки и плечо. Она зашипела от боли, одновременно выставляя щит. Несколько проклятий врезались в него, заставляя щит прогнуться – еще чуть-чуть, и он бы лопнул. Где-то внизу что-то загрохотало, и, одновременно, Кэрроу рухнула на пол от папиного проклятья. Теперь Беллатрисе пришлось отскочить на безопасное расстояние, чтобы держать в поле зрения обоих противников. Однако особого превосходства Тонкс не ощутила: напротив, теперь она сполна оценила, насколько блестящим дуэлянтом была Беллатриса Лестрейндж. Им с отцом и вдвоем не удавалось с ней справиться: она крутилась вихрем, разбрасывая проклятья с поразительной скоростью, мебель в комнате в считанные секунды превратилась в щепки, и Тонкс по-прежнему приходилось скорее стоять в обороне, чем нападать. А Беллатриса скалилась, словно все это было азартной игрой, упивалась своим могуществом и не выказывала и намека на усталость. Вокруг нее почти зримо сгустилась плотная завеса магии, заклятья, перед тем, как разбиться о ее щит, казалось, замедлялись в этой густой энергии. А потом появился Рудольфус, и Тонкс уже не могла ничего разобрать, только ослепительные вспышки проклятий, с шипением летящие в нее. Она только и успевала, что укреплять щит, и слишком тесное помещение, заваленное обломками мебели, быстро затянуло дымом.

– Бомбарда! – в отчаянии выкрикнула Тонкс, чтобы хоть как-то прервать шквал летящих в нее лучей.

Ее заклятье пронеслось мимо с хохотом уклонившейся Беллатрисы и попало прямо в пылающий камин. Взрыв – и все вокруг поглотила тьма.

***

Когда Ремус бросился по коридору, его почти сразу настиг Сивый, больно вцепившись своими длинными желтыми когтями в его руку. Ремус рванулся, ударившись спиной о стену и стараясь вырваться из хватки Фенрира. Тот зарычал, обдав Люпина зловонным дыханием, и одной рукой схватил его за грудки, намереваясь потянуть куда-то. Ремус принялся яростно отбиваться – руку с палочкой все еще фиксировала лапа Сивого. Сцепившись, они попеременно стукали друг друга о стены. В какой-то момент Ремус попытался подставить Фенриру подножку, но тот, споткнувшись, потянул его за собой, и они кубарем скатились в подвал.

Ремус приложился головой о последнюю ступеньку и на короткое время провалился во тьму.

Проснулся он от пульсирующей боли в левой ладони – он неудачно упал на свою руку и сломал мизинец. Приподнявшись на локтях, Ремус стиснул зубы и вправил палец. Боль прошила руку и пробежалась по позвонкам. Он резко выдохнул.

– Мог бы не стараться, Люпин, все равно сейчас сдохнешь, – Сивый стоял чуть поодаль, направляя на него его собственную палочку: своей у Фенрира отродясь не было.

Ремус перевернулся на спину. Никакого страха он не чувствовал, полное безразличие. Он никогда не ценил свою жизнь, чтобы бояться смерти. И все-таки нужно придумать, как остаться в живых, чтобы еще помочь Тонкс. И, кстати, было бы неплохо поквитаться с Сивым за испорченную жизнь.

– Не блуждай глазками, Люпин, – осклабился тот. – На этот раз тебе ловить нечего. Ты мне так осточертел, наконец-то я от тебя избавлюсь, домашняя шавка.

Ремус хрипло засмеялся. Выражение лица Сивого стало еще тупее от появившегося на нем замешательства.

– Это я шавка? – произнес Ремус. – А не ты ли лижешь ботинки Лорда и ползаешь перед ним на пузе?

– Закрой свою пасть! – заорал Сивый, брызжа слюной, и в этот миг наверху громыхнуло.

Фенрир по-звериному пригнулся, словно и вправду припав на пузо, и порывисто вскинул голову вверх. Этого Ремусу вполне хватило. Он толкнул ногой нагроможденные друг на друга ящики, и они с грохотом повалились на Фенрира. Оборотень издал полный возмущения хрип-рык, закрыв голову руками. Ящики сыпались на него один за другим, Фенрир попятился, обронив палочку, но через мгновение сгруппировался, вильнул в сторону и прыгнул прямо на Ремуса. Они повалились в груду ящиков, Ремус почувствовал острую боль от упершихся в спину деревянных углов, дернулся и прикрыл лицо руками, прикрываясь от лап Сивого, принявшегося с яростным воплем полосовать его когтями. Однако, несмотря на равнодушие к собственной жизни, Ремус всегда был хорошим бойцом – именно в схватках его волчья суть брала верх, и извечный инстинкт просто вопил о том, что он должен бороться. Он вывернулся так, что коробка наполовину прикрыла его голову, лишив Сивого возможности бить когтями с размаху. Под спиной что-то хрустнуло. Одной рукой перехватив лапу Фенрира, Ремус вытянул из-под себя битую бутылку и воткнул ему в предплечье. Сивый взвыл, откинувшись назад, и Ремус столкнул его с себя. Тот практически сразу ринулся в атаку, но Люпин с размаху огрел его одной из коробок по голове. Коробка разлетелась в щепки, ноги Фенрира подкосились. Ремус схватил его за загривок и приложил мордой о свое колено, затем оттолкнул залившегося кровью противника от себя. «Дора!» – Ремус бросился было наверх, но вовремя вспомнил, что ему необходима волшебная палочка.

***

Беллатриса, шипя и морщась от боли, выбралась из-под завала. Помещение с обрушившимся потолком заволакивал густой дым, щипая глаза. Ее волшебная палочка куда-то запропастилась и, сколько она не рылась в обломках, не могла ее найти.

– Проклятье! – в ярости выкрикнула она, вскакивая на ноги.

Где-то рядом послышался глухой стон. Белла метнулась в ту сторону и под завалом из досок обнаружила едва пришедшую в себя девчонку. Девчонка отбросила в сторону несколько досок, выкарабкиваясь на поверхность. Ее всегдашняя маска еще не вернулась на ее лицо после обморока, и она была как две капли воды похожа на Андромеду. Беллу словно током прошило.

– А! Вот и ты! – она схватила девчонку за волосы, вытягивая из-под досок.

Та издала тонкий, гневный вскрик, впившись ногтями в руку Беллы.

– Ах, ты тварь! – Белла отдернула руку, отчего по ней протянулись три глубокие красные царапины. – Нельзя так делать! – она опять схватила девчонку за волосы, запрокидывая ее голову, и отпустила ей гулкую пощечину.

***

– Шшш, ау, – Андромеда порезала палец и поспешно отдернула руку.

Капельки крови оросили корешки, которые она нарезала для зелья. Порез оказался из тех, которые не представляют опасности и даже не очень глубоки, но кровоточат неимоверно. Обилие крови всегда заставляло ее растеряться, и она, вместо того, чтобы залечить порез, подставила руку под холодную воду. Вода окрасилась в красный, и алая струйка, завихрившись, устремилась в слив. Андромеда закусила нижнюю губу, заворожено глядя на эту красную воду.

***

Девчонка перехватила ее руку и впилась в запястье зубами. Белла испустила вопль боли и ярости. Девчонка оттолкнула ее и, подхватившись, бросилась прочь, но Белла схватила ее за ногу. Нимфадора упала вперед, но тут же обернулась и неожиданно ударила Беллу пяткой в лицо. Боль оглушила Беллу, она опрокинулась на спину, чувствуя, как рот наполнился металлическим привкусом крови. Несколько мгновений все ходило ходуном, однако она была слишком упряма, чтобы так просто отпустить свою добычу. Сплюнув кровь, она выхватила из рукава кинжал и наудачу метнула вслед девчонке. Лезвие почти по самую рукоятку вошло в бедро этой маленькой дряни. Она, тонко пискнув, рухнула на заваленный обломками пол.

– Есть! – захохотала Белла.

Красная пелена застилала глаза. Так бывало всякий раз, когда жертва оказывалась беспомощна – начиналось самое интересное. Белла, позабыв о боли, в один миг оказалась рядом с девчонкой, уселась ей на ноги и, тихонько хихикая и покусывая кончик языка, начала медленно проворачивать лезвие кинжала в ране полукровки. Ее поганая кровь залила руки.

Истошный вопль защекотал нервы.

***

К глазам почему-то подступили слезы. Андромеда сглотнула ком в горле и принялась часто моргать, чтобы прогнать нежданную влагу. Что это с ней творится? Из-за простого пореза вздумала реветь? Андромеда раздраженно шмыгнула носом, убрала руку из-под воды и зажала порез полотенцем. Вода продолжала с журчанием стекать в слив.

***

Сивый с воем налетел на него, впечатавшись головой ему в живот. Ремус попятился под его напором, и они завалились обратно в коробки. Однако на сей раз Сивому не посчастливилось занять удобную позицию – Ремус живо сбросил его с себя и выдернул какой-то пыльный мешок из-под еще одной стопки коробок, посыпавшихся на голову Фенриру. Вскочив на ноги, Ремус перевел дыхание и чуть нервно хохотнул – он представлял Сивого куда более сильным противником, а на деле оборотень оказался чертовски нерасторопным. И это его имя столько лет приводило Ремуса в невольный ужас? «Тот, кто превратил его в оборотня». На деле «вожак» – полное ничтожество. Ремус был быстрее и ловчее.

Пока Сивый выкарабкивался из-под завала, Ремус отыскал свою палочку среди коробок.

– Остолбеней! – воскликнул он как раз в тот момент, когда Сивый вновь бросился на него.

Вот и все.

«Я победил».

Ремус устало привалился спиной к столбу и тут же зашипел от боли – в спину глубже вошел осколок раздавленной бутылки, который он не почувствовал сразу. Все царапины на руках будто по команде начали немыслимо саднить. Ремус задрал легкую курточку и футболку – оборотням холодно практически не бывает, – и, поморщившись, выдернул осколок. Да, будь он одет потеплее, обошлось бы без лишних ран, пусть и неглубоких, но доставляющих неудобства. «Ничего, полчаса – и буду как новенький», – отмахнулся он и сделал шаг в сторону лестницы.

И замер.

Скольких еще может заразить Сивый? Ремус медленно повернулся к обездвиженному телу на полу. Он мог бы все это прекратить. Сириус на его месте, должно быть, и не стал бы задумываться. Ремус крепче сжал волшебную палочку. Его волчья суть успокоилась, и к нему вернулась его обычная нерешительность. Неизвестно, сколько он простоял бы вот так в раздумьях, но тут вдруг сверху донесся отчаянный крик Доры. Он вздрогнул, метнулся к лестнице и…

– Авада Кедавра, – развернувшись, выдохнул Люпин.