Узы крови

В дверь постучали, и после разрешения на пороге появились Сириус, Регулус и Драко.

– Отец семейства во главе своей свиты прибыл, чтобы препроводить вас к алтарю, прекрасная миледи, – с убийственным пафосом поведал Сириус, сделав нарочито возвышенную мину.

Драко обошел его и, покосившись на своих кузин, осторожно, как-то скованно приобнял Нарциссу.

– Ты прекрасна, – тихо пробормотал он.

Нарцисса улыбнулась и звонко поцеловала его в щеку. Регулус бесцеремонно потеснил «отца семейства», подошел к невесте и взял ее за руку.

– Если существуют люди, которые считают, что идеал – в твоем лице, разумеется, – превзойти невозможно, значит, они сегодня не здесь, – сказал он и поцеловал руку Нарциссы с присущей ему неподражаемо естественной галантностью.

Она прижала ладонь к груди, томно вздохнула и воздела глаза к потолку, делая вид, будто сражена наповал, а потом они с Регулусом засмеялись.

– Я очень рад за тебя, – мягко добавил он.

– Спасибо, – Нарцисса сжала его руку.

Андромеда улыбнулась, глядя на них. Удивительно, что есть люди, способные дружить целую жизнь напролет.

– Я всегда утверждал, что он подхалим, – Сириус, в свою очередь, оттеснил брата плечом. – Но сегодня мы и вправду отдадим шотландцу сокровище нации.

– Эй, что за шовинизм, дядюшка? – возмутилась Дора, а Нарцисса стукнула его букетом.

– В этом весь ты! – с притворным возмущением сказала она.

– Думаю, пора на выход, – объявил Регулус.

Все засуетились. Андромеда направилась к двери вслед за Регулусом и Драко, и еще раз обернулась напоследок. Дора и Стелла корчили друг другу смешные рожицы, то ли чтобы приободриться, то ли чтобы избавиться от излишней смешливости. Поймав на себе мамин взгляд, Дора приняла серьезный и торжественный вид. Сириус подал руку Нарциссе, одернул белый жилет и подмигнул спутнице.

– Если наступишь на платье, я тебя подхвачу, не беспокойся, – сказал он.

Нарцисса ткнула его локтем в бок.

– Ребята, мне очень жаль, но… – начала Андромеда, подступая к малышам.

Она всегда любила этих малявок, вечно возилась с ними, как какая-нибудь клуша. Вот и сейчас она принялась утешать их, лепеча что-то в духе «когда вырастете, надеюсь, вы меня поймете». Белла смотрела на нее с застывшим оскалом ненависти на лице.

– Мы еще увидимся? – напряженно спросил Сириус, любимчик Меды.

Та выдавила улыбку и вполне убедительно соврала.

– Конечно, – сказала она. – Я…

– Нет, не увидимся! – вдруг закричал Регулус. – Никогда не увидимся! Я знаю, ты сбегаешь к грязнокровке! Наши родители тебя никогда не простят! Ты… ты предательница!

– Заткнись! – завопил в ответ Сириус.

Регулус одним прыжком обернулся к нему. Его тонкое болезненное лицо пошло алыми пятнами от злости.

– Да! Она предательница! Она променяла тебя и меня на грязнокровку! Ты дурак, что ли? Не понимаешь…

Сириус с рыком бросился на младшего брата, и они сцепились, покатившись по земле и рыча, как двое волчат.

– Прекратите! Прекратите! – завопила Нарцисса и принялась метелить их куклой.

Со стороны террасы послышались шаги – наверняка кто-то из взрослых, и Андромеда, подхватив чемодан, бросилась наутек. Белла растерянно замерла. Нужно было что-то предпринять, заколдовать Андромеду, но у нее не было сил оторвать взгляд от катающихся по земле кузенов. Регулус явно проигрывал старшему брату, но продолжал с яростно горящим взглядом выкрикивать гадости, и чем больнее делал ему Сириус, тем более жестокие слова вырывались у мальца. Нарцисса стояла над ними, бессильно повесив руки и роняя горькие крупные слезы, завывая во всю силу легких – и даже так она умудрялась быть прехорошенькой. Детские склоки всегда угнетали Беллу, приводили в какое-то полубессознательное состояние. Она чувствовала себя беспомощной, и ощущение, что привычный мир рушится, навсегда осталось в ее памяти неразрывно связанным с этой сценой.

– Ты тупица! Ненавижу и тебя, и эту предательницу! – охрипшим голосом горланил Регулус, а затем испустил вопль бессильной ярости, прижатый к земле старшим братом – Сириус выкрутил ему ухо.

Этот странный крик, не жалобный, даже не от боли, а злой и упрямый, выражающий нежелание сдаваться, неожиданно привел Беллу в чувство.

– Довольно! – она схватила Сириуса за рубашку на спине и оттолкнула так, что тот опрокинулся на спину. – Хватит! Ты! Щенок! – не своим голосом выкрикнула она и замахнулась на него рукой.

Но Сириус не сделал попытки закрыться, даже его ресницы не дрогнули – он с вызовом смотрел на нее исподлобья. В этом весь он. Белла так и замерла с поднятой рукой, уставившись ему в глаза. Этот мальчишка должен отвести взгляд первым.

– Что здесь происходит? – за спиной раздался возмущенный голос Друэллы.

Белла продолжала смотреть в глаза кузену, и он тоже не отводил взгляд. Маленький мерзавец! Ну же, чего смотришь?

– Мамочка, Меда сбежала, – приглушенно захныкала Цисса, наверняка уткнувшись лицом в юбку матери.

– Как сбежала? – ахнула леди Блэк. – Белла?

«Черт», – Белла не могла отвести глаз от наглого сорванца.

– Белла! – мама схватила ее за руку и развернула к себе. – Это правда? – в лице леди Блэк не было ни кровинки.

Белла открыла рот, чтобы ответить, но ее опередил Сириус.

– Когда я вырасту, – тихо, но отчетливо прорычал он, – я тоже от вас сбегу.

Беллу словно ошпарило.

– Тогда я убью тебя! – закричала она и выхватила волшебную палочку, нацеливая на кузена.

– Белла, что ты! – Друэлла перехватила ее запястье обеими руками, и сноп красных искр выстрелил вверх. – Прекрати, дочка, прекрати!

Нарцисса вновь испуганно взвыла. Белла неистово вырывалась, не сводя глаз с Сириуса. Он стоял позади Друэллы, хмуро взирая на кузину. Наглый маленький мерзавец, который все всегда делает в пику другим. Неудивительно, что он любимчик… этой.

– Убью! Убью! Убью! – кричала Белла, стараясь вырваться, но мама была удивительно сильной.

– Я тебе не по зубам! – крикнул Сириус и бросился прочь.

Белла сделала последнюю попытку вырваться и бессильно обвисла в маминых руках. Слезы хлынули из глаз, а волшебная палочка упала на землю.

– Ненавиииииииииижу, – взвыла Белла, захлебываясь рыданиями.

Ей казалось, что она останется здесь навсегда, сидя вот так на земле, и больше не сможет подняться.

Сивый бочком протиснулся в дверь и неуклюже поклонился. Беллатриса спрятала кинжал в ножны, прикрепленные к предплечью, и требовательно воззрилась на него. Оборотень осклабился.