Узы крови

Гермиона облегченно выдохнула, с трудом удержавшись, чтобы не повиснуть на шее у отца. Все-таки он не собирался рисковать здоровьем Гарри.

– Спасибо, – пробормотала она.

Северус лишь хмыкнул в ответ и решительно направился в комнату, где им предстояло провести эксперимент. Гермиона неохотно последовала за ним.

– А если вам удастся, Лорд что-нибудь почувствует? – спросил Гарри, когда они вошли.

Гермиона медленно прикрыла за собой дверь. Как только она переступила порог, ее вдруг охватило ледяное спокойствие. «Я смогу», – твердо сказала она себе и повернулась к присутствующим.

– Этого я не знаю, – отрицательно покачала головой Андромеда.

– Понятно, – Гарри глубоко вздохнул и хлопнул себя ладонями по коленям. – Ну, поехали.

– Я начинаю, ты – через тридцать секунд, – распорядился Северус.

Гермиона кивнула и, последовав примеру Гарри, сделала глубокий вдох. «Я смогу, – повторила она себе. Гарри ободряюще улыбнулся ей и прикрыл глаза. «У меня просто нет выбора», – добавила про себя Гермиона.

Северус поднял волшебную палочку. У него был предельно сосредоточенный и хладнокровный вид, но Гермионе в последнее время казалось, что больше всего Северус напряжен именно в те моменты, когда выглядит совершенно спокойным.

– Легилименс, – произнес он.

Гермиона принялась про себя отсчитывать время, Сириус неотрывно смотрел на часы.

– Сейчас, – сказал он.

Время вышло значительно быстрее, чем хотелось Гермионе. Она кивнула и, чуть помедлив, направила палочку на Гарри. «Я смогу».

– Легилименс.

Для верности она прикрыла глаза, хотя разницу заметить уже было невозможно.

Вокруг стоял непроглядный туман, в котором звучали неразборчивые отголоски – обрывки воспоминаний и мыслей Гарри. На этот раз Гермиона была предельно собранной – в отличие от первого раза, когда она очутилась в сознании Гарри и поначалу совершенно растерялась. Она не ожидала, что ощущения будут настолько живыми – казалось, она даже может осязать. Но это только казалось. Через какое-то время в густом тумане вспыхнула узкая синяя полоса, протянувшись по дуге сколько хватало зрения. Гермиона предельно сосредоточилась, начав возводить прозрачную гибкую стену…

… Она медленно открыла глаза. Несколько мгновений перед глазами все плыло, но потом два размытых пятна превратились во встревоженные лица Регулуса и Гиневры. Последняя облегченно выдохнула.

– Я же говорил, что все будет в порядке, – произнес голос отца откуда-то сверху.

Регулус улыбнулся уголками губ, глядя на Гермиону с восторгом. Она сделала попытку приподнять голову…

Зря.

Виски пронзило острой болью, и она со стоном уронила голову обратно, прижав к вискам пальцы. В носу стало горячо, будто сейчас кровь пойдет.

– Выпей, – скомандовал голос отца.

Гермиона безотчетно разлепила губы и, поперхнувшись дрянным на вкус зельем, закашлялась. Жидкость обожгла небо и горячим комком прокатилась в горле. Она прижала ладонь ко рту, чувствуя, что на глаза набежали слезы – то ли из-за гадкого вкуса зелья, то ли от жалости к себе. Самочувствие было паршивей некуда, и у нее ушла целая минута на то, чтобы вспомнить, почему она валяется на диване, и задать важный вопрос:

– Гарри?

– Пришел в чувство быстрее, чем ты, – покладисто ответила Гиневра. – Держится вполне сносно.

– Все нормально? – спросила Гермиона, подразумевая самое главное.

Гиневра на мгновение нахмурилась, но тут же поспешила кивнуть:

– Да, да, все обошлось.

Гермиона облегченно выдохнула.

– Это главное, – ее не интересовало, получилось ли у них задуманное: главное – с Гарри ничего не случилось.

У нее совершенно не было сил.

Гиневра провела ладонью по ее волосам и отошла. Рядом остался только Регулус. Он стоял на коленях возле дивана и не сводил с нее глаз.

– Все нормально, – заверила его Гермиона.

Он прижался лбом к ее лбу и блаженно прикрыл глаза.

– Скоро все закончится, – прошептал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней.

– Только бы хорошо закончилось, – так же тихо ответила она.

***

– И как?

– Никак, если честно. Ничего не чувствую.

– Ничего?

– Ничего нового.

Пауза. Все в замешательстве.

– Может, должно пройти какое-то время?

– Понятия не имею.

– Можно, я пойду спать? Чувствую себя смертельно уставшим.

– Конечно, Гарри.

Гарри не помнил, как добрался до своей комнаты, как рухнул на кровать, будто подкошенный, и моментально отключился.

Из окон на первом этаже лился тусклый свет. Он шагнул. Гравий захрустел под ногами. Вдоль всей дорожки светили безглазыми зеницами хэллоуинские тыквы, провожая его жутковатыми улыбками. Он шел вперед, и мантия шуршала у него за спиной.

Шторы на окнах были отдернуты. И вот они: молодой мужчина в очках, в сущности, еще мальчишка и пламенно-рыжая девушка. Они выглядели, как школьники, младше своих лет: подростковая чрезмерная худоба, трогательно-беззащитная, еще не сошла с них, хотя у них уже был годовалый сын. Они смеялись, беззаботно и звонко, как могут только совсем молодые, те, кто еще верит, будто им море по колено, а смерть, смерть – это не про них. Смерти еще не существует.

Он вошел. Без помех, ведь при нем было слово предателя. Парнишка выскочил, услыхав, как открылась дверь.

– Лили, Лили, бери Гарри и беги!

Для него не составило труда расправиться с тем, кто трижды бросал ему вызов. Проворная девчонка уже успела взлететь вверх по лестнице и юркнуть в комнату – только полыхнули пламенем волосы. Том Риддл последовал за ней.

– Нет, только не Гарри, прошу вас!

– Отойди, глупая девчонка!

– Только не Гарри!

– Авада Кедавра, – сказано, как всегда, сухо и бестрепетно. Для него привычно – убивать.

Девушка падает. Тонкие руки раскидываются в стороны, запястья хрупкие, волосы разметались по полу, словно жидкое пламя. Он не обращает на нее ровно никакого внимания.

Они оказываются лицом к лицу: Том Риддл и годовалый мальчуган, отмеченный пророчеством. Том Риддл не знает, что пророчество, как всегда бывает со всяким предсказанием, не играет решающей роли, оно только служит толчком для развития событий. И Риддл не знает, что по законам судьбы, пророчества ни в коем случае нельзя пытаться изменить, потому что именно это приводит их в действие.

И Том Риддл, Темный Лорд, лорд Волдеморт находит свою смерть на долгие тринадцать лет.

***

Все сидели молча и во все глаза смотрели на него. Гарри била крупная дрожь, он смотрел в одну точку и говорил, все говорил и говорил, описывал какие-то жуткие ритуалы, которые устраивал Риддл, его жертв, его эксперименты с магией:

– … он столько всего испробовал на себе, ища бессмертия. Это всегда было его единственным желанием, он одержим идеей бессмертия. Я видел, как он создал первого инфернала. Он вообще ни перед чем не останавливался. Ритуалы с жертвоприношениями. Человеческими. Я знаю о нем все…