Узы крови

Северус убрал ее руку от своего лица.

– Гиневра, не надо этих жертв…

Она яростно затрясла головой.

– Нет, нет, нет, не могу этого слышать, – забормотала она, зажмурившись.

По ее щекам покатились слезы.

– А я не хочу слышать то, что ты несешь! – прошипел Северус.

Гиневра прижалась губами к его губам в отчаянной попытке заставить его замолчать. Северус попытался было отстраниться, но она крепко обвила руками его шею, целуя с горечью и отчаянием, словно в последний раз.

И тут позади скрипнула дверь. Гиневра отскочила на другой край дивана. Северус оглянулся – в дверях стояла Гермиона. Он внезапно почувствовал себя так, будто они с Гиневрой школьники и их застукал кто-то из профессоров целующимися в библиотеке. Гиневра принялась поправлять прическу.

– Э… – вякнула Гермиона.

– Что? – не выдержал Северус.

Его голос прозвучал более резко, чем он хотел, и Гермиону это внезапно развеселило – он видел, как в черных глазах начинают тлеть искры смеха.

– Просто по замку гуляю, – лукаво сощурилась она. – Заглядываю во все двери.

Это еще что за ехидство в голосе? Совсем распоясалась.

– Какая любопытная, – холодно отозвался Северус.

– Пойду дальше? – Гермиона начала медленно закрывать дверь, не сводя с него ехидного взгляда и пряча улыбку в уголках губ.

Гиневра вдруг вскочила с места и затараторила:

– Если хочешь, оставайся. Эта комната называется Солнечной гостиной. Сегодня, конечно, пасмурно, но в солнечные дни это самое светлое место во всем замке. Здесь столько света, что и уходить никуда не хочется.

Гермиона растерянно замерла.

– Ну… – она покосилась на Северуса.

«Подрастеряла уверенность», – удовлетворенно отметил он.

– Нет? – расстроено уточнила Гиневра. – Ну, что ж, – она вздохнула и еще раз поправила прическу. – Тогда… что ж, тогда увидимся за обедом.

Гермиона несколько мгновений что-то обдумывала, вид у нее при этом был на удивление непроницаемый.

– Вообще-то, я собиралась выйти во двор, немного прогуляться, – наконец сказала она. – Пока дождя нет.

Кажется, это было приглашением. Северус повернулся к Гиневре и прочел на ее лице эти ее «муки совести».

– Мы пойдем с тобой, если ты не против, – решил он за всех, поднявшись с дивана.

Гермиона невозмутимо кивнула. Удивительно, но Северус действительно не смог бы сказать, о чем она сейчас думает. И что заставило ее быть такой благосклонной.

***

Гермиона шла чуть позади своих родителей, исподтишка поглядывая на них. Северус размеренно шагал впереди, Гиневра семенила рядом с ним, беспокойно потирая руки и словно боясь отстать. Гермиона не могла поверить, что причина волнения Морроу в ней. Она казалась ей такой невозмутимой, даже бесчувственной. Да что там, ей подходила роль Пожирательницы смерти, ее было легко представить в их окружении. Гермиона считала так до последнего времени. Ее неуверенность заставляла посмотреть на нее с совершенно другой стороны. И, чего уж там, кому не было бы интересно узнать, какая она – избранница Северуса Снейпа?

Наконец, Гиневра замедлила шаг. Гермиона улыбнулась, поравнявшись с ней – волнение Морроу странным образом помогало ей самой сохранять самообладание.

– Осень вступает в свои законные права, – нарочито небрежным тоном сказала Гермиона, окинув хмурое небо взглядом, и плотнее укуталась в кашемировую шаль.

Гиневра посмотрела на ее руки.

– Как ты справляешься со своей силой? – в ее голосе сквозило беспокойство.

Гермиона передернула плечами.

– Понемногу. Северус уверен, что я ее обуздаю. И я в последнее время тоже.

Она посмотрела на Гиневру, но та быстро отвела глаза.

– Это прекрасная новость, – кивнула Морроу.

«Я похожа на нее», – подумала Гермиона, разглядывая ее профиль. Разговор как-то не вязался. Они некоторое время молчали, и это молчание тяготило обеих.

– Я вот думаю устроить тридцать первого октября бал-маскарад, – ляпнула Гермиона.

На самом деле она это только что придумала.

– Чудесная мысль, – с готовностью подхватила Гиневра.

– Банальная, да? – улыбнулась Гермиона.

– Не банальнее любой другой, – ответила Гиневра и тоже улыбнулась. – Эйлин поможет тебе с приготовлениями. В свое время она устраивала восхитительные балы и светские приемы, мы с подружками ждали их с нетерпением. Все юные мисс мечтали побывать на приеме у леди Снейп. И у Друэллы Блэк. У них собиралось самое блистательное общество, и были самые восхитительные приемы, – Гиневра усмехнулась. – Хотя иногда мне кажется, что к Друэлле все тянулись в первую очередь потому, что там непременно можно было лицезреть благороднейшее и древнейшее семейство в полном составе – нигде больше они не собирались все вместе. А что ни говори, семейка Блэк обладает какой-то дьявольской харизмой.

– А вы, наверно, больше любили бывать здесь? – предположила Гермиона. – Тут ведь можно было «лицезреть» наследника Снейпов.

Гиневра посмотрела ему в спину.

– Да, вот таким приблизительно, – она скрестила руки на груди и, надменно вздернув бровь, низким голосом заговорила, очень правдоподобно изображая желчную интонацию: – Мой дом в очередной раз наполнился смехом этих глупых девиц и разглагольствованиями старых маразматиков. Я бы лучше подышал испарениями в лаборатории, чем тратил свое драгоценное время на никчемных людишек. Как трудно живется гениям на этой грешной земле.

Гермиона захихикала.

– А она хохотала громче и глупее всех, надеясь таким незатейливым образом привлечь мое внимание, – напыщенно отозвался Северус.

– И, надо сказать, мне это вполне удалось, – как бы между прочим бросила Гиневра.

– Конечно, – согласился Северус. – За твоим смехом я не слышал собственных мыслей.

– Это эффект, которого пытаются достичь все заинтересованные в успехе юные особы, – парировала Гиневра. – Этого не знают только такие гении, как ты.

Северус возмущенно посмотрел на нее и хмыкнул, не найдя достойной отповеди. Гиневра коротко засмеялась, заговорщически подмигнув Гермионе. Надо же, она была такой… приятной в общении.

Тем временем они подошли к распахнутым воротам поместья и повернули назад. Начинался дождь.

– На самом деле мистер Снейп заставил меня пролить немало слез в подушку своим холодным отношением, – признала Гиневра, но достаточно громко, чтобы его уязвленное величество услыхало.

И тут раздалось громкое отчаянное «Мяу». Троица дружно обернулась. По ту сторону ограды на обочине дороги сидел небольшой кот и тоскливо мяукал. Кот был очень пушистый, с белой грудкой и белыми кончиками лап, словно одетыми в перчатки. Увидав Гермиону, он навострил уши и призывно мяукнул, глядя на нее умоляющими желтыми глазищами – эти пушистые хитрецы все как один знали, что она испытывает слабость к кошачьим.