В бой идут одни оркобойцы

— Охо-хо, грехи наши, — лицемерно в полголоса пробормотал он, как старуха в церкви при воспоминании о спившемся зяте.

Настроение его стало потихоньку улучшаться. После порции горячей каши оно стало еще лучше. Долго страдать по поводу заблудшихся студенческих душ не стоило. На это есть ректор, деканы и прочие ответственные лица, получающие немалую зарплату за поддержание порядка. Все образумится. А если нет, у него есть верная секира, способная послужить до выдачи меча.

В аудитории его ждало занимательное зрелище. Серега Савельев, сидя за первым столом, освещал помещение большущим синяком с пол-лица. Знатно ему вчера приложили. Не иначе как стулом, а то и столом. От удара кулаком такую медаль надо постараться получить. Большинство остальных студентов выглядело тоже весьма помято. Но не от драки. С ними все понятно — четыре пятых присутствующего мужского населения привычно маялось бодуном после вчерашнего веселья.

Полюбопытствовать у Сереги происхождение синяка Володя не успел. Леонид Владимирович был как всегда весел, подтянут и пунктуален.

— Господа офицеры! — Привычно обратился он к студентам. Обычай такого обращения появился у него после вторичного возрождения института. Дима невесело пошутил как-то раз, что это психологическая подготовка учащихся к будущей карьере в ВВ и спецназе.

Володя привычно встал, а затем рухнул на стул после разрешения сесть. Трудно жить без пистолета. Как вбили в бывшего капитана, а ныне майора Калинина со времен военного училища воинские порядки, так и остались они у него на всю оставшуюся жизнь. И ладно бы остались. Он норовит весь институт приспособить под порядки офицерского техникума.

Пока ректор разглагольствовал о проблемах маскировки при выходе за пределы города, Володя уютно задремал, придав лицу сосредоточенное выражение.

— Кудрявцев, — услышал он спросонья. Калинин тунеядцев на своих занятиях не любил, отслеживая их с настойчивостью волчицы, учуявшей добычу.

— Слушаю, товарищ майор! — Спросонья отрапортовал Володя.

Аудитория ответила ему дружным гоготаньем. Существовало разделение приветствий и обращений к Калинину. Когда он в форме — товарищ майор, штатский- Леонид Владимирович. Со сна Володя перепутал.

Лицо Калинина преисполнилось выражением большого неудовольствия.

— Садитесь, — сухо сказал он и продолжил рассказ о преимуществе хорошего маскхалата перед плохим.

Володя не обратил внимания на выволочку. Подумаешь. Ничего ему Калинин не сделает по определению. Оркобойцев не порют. Их хвалят и надеются на них как на каменную стену.

— Кудрявцев, — остановил его Калинин после окончания занятия. — Зайдите ко мне в кабинет.

Судя по выражению лица ректора, Володю ожидало очередное задание. Не из-за сна же на лекции его вызывают. Пустяк какой.

— Мне не нравится положение в вашем общежитии, — Калинин бросил папку с конспектом лекции на стол и уселся в роскошное кресло у окна, звякнув доспехами. — Ты куда смотришь? — Теперь с Володей говорил не ректор, а майор внутренних войск, способный так «облагодетельствовать» нецензурными выражениями, что в ступор впадешь.

— А я им не нянька, — Володя положил секиру на соседний стул и с хрустом размял пальцы. — Хотят спиваться — пусть спиваются.

— Владимир! — Голос Кудрявцева построжел и стал гулким, как на плацу. — У молодой бестолочи, которая называет себя мужчинами, голова еще совсем не работает. Мозги в зачаточном состоянии. Ты сам не старше их. Но тебя орк ужалил и ты поумнел. А они? Их надо сейчас в ежовых рукавицах держать, чтобы не повадно было. Они потом сами благодарить будут.

— Вот и держите, — простодушно предложил Володя. В его голосе прозвучало столько наивности, что сразу становилось очевидным — студент лукавит.

Лицо Калинина, вдруг ставшее мягким и мечтательным, окрасилось счастливой улыбкой.

— Я тут документы готовлю, — сообщил он, — о преобразовании педагогического института в военное училище. Все студенты будут зачислены при соответствующей аттестации на те же курсы.

Володя презрительно хмыкнул и взял в руки секиру. В военное училище его внесут только вперед ногами.

Калинин в ответ на эту молчаливую демонстрацию несогласия с линией партии и правительства не обратил внимания. Прослужив несколько лет, он видел, как ломали и приспосабливали к армейской жизни и не таких крутых.

— Ты пойми, Владимир, — наставительно сказал он. — В нескольких шагах от тебя буквально заживо загнивают твои же товарищи, а ты не обращаешь на них внимания. Люди тонут в дерьме. Подай им руку помощи.

— Если попросят — помогу. — Володя был непреклонен и сдаваться не собирался. Хорошо Калинину рассуждать. А он один раз обжегся и второй раз напарываться не собирается.

Как его Леонид Владимирович не уламывал, на все предложения и соблазны Володя отвечал отрицательно.

— Ох и упрям же ты, — вздохнул Калинин на прощание, — иди, семинар уже с полчаса длится. Потом поговорим.

Занятия, как всегда, шли неспешным чередом. Володя с трудом дождался их завершения, изнывая от соблазна отпроситься у преподавателя. Пришельцы, не перестающие атаковать город, нередко заставляли его бросаться посреди лекции на помощь патрулю, обнаружившему очередной прорыв. Оркобойцу никто в таких случаях не задерживал и не интересовался потом, а в правду ли он отправился на поиск врага.

Звон колокольчика (электрический звонок канул в прошлое вместе с остальными прелестями цивилизации), известивший о завершении занятий, положил конец его мучениям.

— Как спится? — Поинтересовался он, входя в комнату. Друзья сладко почивали в своих постелях и вопрос, конечно, был риторический. Но он заставил обоих спящих зашевелиться.

— Володь, мы спим! — Решительно объявил Миша и повернулся лицом к стене, чтобы не видеть бодрствующего друга, явно намеривающегося разбудить и их.

— Спите, — разрешил Володя и с шумом положил сумку с тетрадями на стул.

Дима, из последних сил притворявшийся крепко спящим, не выдержал и сел на кровати.

— Который ныне час? — Поинтересовался он.

— Время полночь, — ответил Володя.

— Понятно, — вздохнул Дима, понимая, что поспать ему больше не дадут. — Миш, подъем!

Безжалостность Володи была всего лишь следствием расчетливости Безматерных, разбросавшего их троих по разным сменам, и веселости друзей. Два дня назад, Володю, мирно почивавшего после ночного дежурства на своей законной кровати, разбудили пришедшие с занятий сожители. Миша с ходу заявил, что они не масоны, у которых вечная полночь и что некоторые могли бы и встать. Достали они Володю и тому пришлось подняться, с суровым заявлением отомстить.

Пришел и на нашу улицу праздник. Володя со смехом встретил незатейливые со сна Мишкины ругательства и пообещал принести ему на постель полведра воды, если тот сию же минуту не поднимется.

Ответ друга не выдержал бы ни один забор.

— Ругаться нехорошо, — нравоучительно сказал вошедший в комнату Дима, на ходу утиравшийся полотенцем. — Мишка, вставай, на обед не успеем.

Аргумент весомый. В столовой кормили обедом до примерно трех часов. Примерно, поскольку повара время замеряли по внутреннему секундомеру, который далеко не всегда совпадал с истинным летоисчислением, и по нерегулярно отбивавшему часы колоколу. Обед, разумеется, они вырвут в любом случае, но зачем конфликтовать там, где можно обойтись веселой улыбкой?