В бой идут одни оркобойцы

Через полчасика, не раньше, Игнатьев вышел к ним сам. В руках он держал надрезанный фрукт.

— Попробовал, — пояснил майор. Думал съедобное. — Савин охнул, услышав о такой экспертизе, но Игнатьев невозмутимо продолжил: — есть их невозможно, такие горькие. Даже хуже, смотрите, сок оставляет ожоги на коже. Явно, концентрированная кислота.

На руке майора успела образоваться небольшая язва.

— Я здесь пошарил, — он хлопнул по своей сумке, — подобрал еще несколько штук. А вдруг в них есть что-то ценное.

— Пора домой, — внес предложение Володя. — За сегодняшний день у нас столько приключений, достаточно даже для Зоны.

Игнатьев хотел напомнить о нескольких не пройденных километрах, но событий и для него оказалось многовато. Сегодня лучше ему помидорину изучить в созданной для него лаборатории.

— Домой, — согласился он.

Глава 8

Неведомые фрукты, появившиеся в немалом количестве в округе, привлекли внимание многих жителей. Безматерных оказался буквально завален ими и объявил, что больше принимать не будет. По-видимому, никакой пользы в них не увидели и покупатели контрабанды. Любители наживы, бросившись на поиски недозревших помидоров, или, как их сразу прозвали, орчьей травки, разочаровавшись, перестали обращать на них внимание. И зря. Несколько штук полковник отослал в Москву на экспертизу. Команду он имел недвусмысленную — отправлять в центр все принадлежащее оркам.

Ученых в очередной раз охватил экстаз. Невзрачные фрукты-овощи оказались хорошими аккумуляторами. Настолько хорошими, что, по их подсчетам, элитный Мерседес-600 мог полгода гонять без продуху. Правда, подзаряжать их оказалось невозможно. Зато существовала Зона с ее плантациями. Безматерных получил инструкцию организовать сбор плодов орчьей травки в максимальном количестве. Добыча аккумуляторов признавалась настолько важной, что правительство, наконец, раскачалось и создало давно обещанную конную трассу между городом и Большой землей. Немецкие першероны и обычные российские лошадки потянули в город продовольствие и другие необходимые товары, вывозя обратно печень орков и плоды орчьей травки.

После таких известий население орчьих Зон стало расти. На место робких, стремящихся к мирной, размеренной жизни людей приходили рисковые искатели бешеных денег.

Город снова стал заполняться. Люди тянулись к каменным коробкам, имеющим вполне жилой вид, хотя проще и комфортабельнее было устроиться в одной из близлежащих деревень. Но в городе безопаснее — орки довольно неохотно забредали на его территорию. Кое-где к тому же работали радиостанции, дизели нескольких мини-электростанций позволяли пользовать минимум электроприборов, среди которых главное место занимали, конечно, телевизоры и холодильники. Люди стеклили выбранные квартиры, ставили печки-буржуйки, а кто и настоящие кирпичные печи, в общем, обустраивались как могли.

Володю такие прелести цивилизации не занимали. Все равно он не мог посмотреть телевизор, а продукты у него портиться не успевали. Ему немного не понравилось другое, хотя однозначно к безумной идее Безматерных он отнестись не смог. Полковник вновь открыл институт, отправив учиться всех оставшихся в городе студентов. Вообще-то стояло лето, по всем существующим положениям и законам шли каникулы, но Безматерных под предлогом срыва занятий в мае предложил продолжить учебу не только в июне, но и в июле.

В первое время, когда шло выселение, в списке эвакуации студенты и преподаватели пединститута оказались далеко не на первом месте. Большая часть из них сумела уйти самоходом, но кое-кто остался, собираясь дать деру при первой же возможности. Кормежка не ахти какая, снабжение никак не удавалось наладить. И не из-за опасности на дорогах, а, как всегда, нехватки денег у государства.

Народ жил, как мог. Часть подалась к Безматерных, остальные вообще черт знает на что существовали. Полковник, которому такой рассадник возможных конфликтов совершенно не нравился, как-то раз доверительно сообщил Володе, что вскоре начнется вторая волна эвакуации ненужных в городе людей.

Их вывоз так и не начался, когда обнаружилась орчья травка. Взгляды на Зону сразу изменились. У высокого начальства в Москве появилась мысль провести эксперимент и сохранить несколько вузов. Наладить, так сказать, в ряде городов полноценную жизнь. Так или иначе, но в их институте четыре факультета, в том числе исторический, были оставлены. Разумеется, те, кто хотел уехать, отправились в более спокойные места. Но таких оказалось мало, так мало, что все удивились. Как быстро человек привыкает к опасности, к возможности за пару минут разбогатеть, а затем оказаться разорванным в клочья орком или своим братом старателем. Почти полторы сотни студентов и три десятка преподавателей приступили к привычной жизни. А ректором стал человек, которого дружинники не могли не приветствовать — Леонид Владимирович Калинин.

Володя с приятелями после некоторой ломки под сильным давлением Безматерных, пригрозившим даже расторжением контракта, тоже вернулся в успевшие запылиться аудитории. Остальные студенты попытались побузеть, но поскольку почти все они вслед за троицей подписали контракты с ГОВД, Безматерных коротко указал им на дверь. С ними он церемониться не собирался. Деваться было некуда и, пока в округе продолжалась эвакуация некоторой части штатского населения, шалили орки, они привычно рассматривали проблемы внешней политики Александра Третьего или психолого-педагогическую характеристику на ученика Васю Сидорова.

С увеличением интереса к аномальной Зоне финансирование улучшилось. Даже студентам и преподавателям стали прилично платить. Стипендия в их вузе раза в четыре превышала среднюю по стране. Питание тоже улучшилось. Куда там пресловутому московскому снабжению!

Жизнь вступала в прежнюю колею, хотя и на новый лад. Занятия в институте чем дальше, тем больше напоминали военную подготовку. Число военных предметов постоянно увеличивалось. Часть преподавателей помоложе надела форму с офицерскими погонами. Сам Калинин ходил в капитанских, а затем — по новой должности — майорских. Студентов пока никто не обмундировывал, но все чувствовали — до поры до времени. Они просто пока мало значили. А вот троице оркобойцев прямо предложили подать заявление на зачисление во внутренние войска с обещанием чина прапорщика, а через некоторое время и лейтенанта. Друзья посмотрели на Володю. Тот молча покачал головой, и власть предержащие настаивать не стали. Единственное, где Безматерных отыгрался — в так называемом тренировочном клубе. Там дисциплина для всех была железной. Тренер — невысокий, но от этого не менее свирепый дяденька сорока лет, — гонял всех как сидоровых коз, не спуская ни малейшей ошибки при отработке приемов или небольшом опоздании. Никакие доводы о задержке на дежурстве или затянувшихся занятиях на него не влияли. Особенно хорошо жили друзья. Троица студентов — оркобойцев вызывала у него какую-то просто животную неприязнь, и они уже второй месяц ходили сплошь покрытые синяками.

Отношения с властями были не самым худшим моментом в их жизни. Бестолковая информация в центральных СМИ и слухи об огромных заработках старателей, за один летний сезон способных настричь по несколько сот тысяч зеленых, привели к понятному результату. Вскоре в их край хлынула масса народу. Как и когда собирать плоды орчьей травки они не знали, зато были готовы идти на все ради наживы. Орки против такого пополнения источника их питания не возражали, но жителям города стало туго. Участились грабежи, убийства, кое-как замаскированные под нападения орков. Милиция, подкрепленная подразделениями внутренних войск, устроила крутые разборки. Хотя полностью вытеснить старателей не удалось (за дело принялась мафия, от которой так просто не избавишься), но стало потише.

Безматерных, давший клятву избавиться от конкурентов еще при первой встрече с их представителем отряда Игнатьева, только развел руками. Освободить окрестные леса от свободных охотников было невозможно. Те размножались почище тараканов. Пришлось примириться с наиболее опытными, обязав их сдавать хотя бы часть продукции, и заняться новичками, постоянно прорывавшихся в Зону, несмотря на усилия пограничников и вэвэшников, стоявших на границе. Борьба с лесными жителями становилась нечто обычным как профилактическая работа с хулиганьем в прошлом.