В дальних плаваниях и полетах
Шрифт:
— Что это?
— Пустяки. Вероятно, крылом задели птицу.
— Выше, выше!
Впереди показалась ленточка Иртыша. Омск! Машину снаряжают к последнему этапу перелета.
Большой день! Экипаж возвращается в столицу. В кабине нас уже пятеро. Чкалов захватил из Омска авиационного инженера Евгения Карловича Стомана, который готовил «АНТ-25» к беспосадочному рейсу. Самолет идет в сотне метров от земли. Где-то горят леса, в кабину пробивается едкий запах. Сквозь мглу в зените сизо-пепельного неба проглядывает оранжевый шар. Стенки кабины накалились. Чкалов скинул кожанку, за ней и свитер. Выпитая залпом бутылка нарзана и роскошные
Степи сменились лесистыми предгорьями Уральского хребта. В долинах и на склонах лепятся поселки, пасутся стада, дымят заводские трубы. Какие богатства извлекают советские люди из этих гор! Не зря говорят, что в недрах Урала упрятана вся таблица Менделеева.
Поднялись на полторы тысячи метров. Ветер изменился, скорость возросла.
— Волга! — замахал рукой Чкалов. — Волга!..
Как дорога широкая и привольная река, воспетая русским народом, сердцу Чкалова! У берегов Волги он рос, на Волге рождались его крылатые мечты.
Москва близко. Валерий Павлович снова берется за штурвал. Он взлетел со Щелковского аэродрома, он и посадит там «АНТ-25». Беляков принял московскую радиограмму: «В 17.00 быть в Щелкове». Набегают подмосковные города, поселки. Вот и Ногинск — родина Белякова. Второй пилот и штурман переоделись в белые русские рубашки, только Чкалов не сменяет обмундирования, в котором проделал весь путь.
«АНТ-25» над Москвой. Провожаемый с земли тысячами взоров, самолет идет вдоль Ленинградского шоссе и улицы Горького к Кремлю, разворачивается, и вот уже показалось Щелковское шоссе. Длинная цепочка автомобилей движется к аэродрому. На краю летного поля — трибуны, густые толпы, знамена, оркестры.
Крутой вираж. Момент приземления почти неуловим. Самолет останавливается в центре поля, далеко от трибун.
— Вылезайте все, буду подруливать, — торопит Чкалов.
Не дожидаясь, пока принесут стремянку, прыгаем с плоскости.
— Сколько летели, Саша? — спрашивает Байдуков.
— Четырнадцать часов двадцать минут… Гляди, гляди!
По полю мчатся к самолету несколько автомобилей. Завидев их, Чкалов глушит мотор и тоже соскальзывает с крыла.
Из автомобилей выходят руководители партии и правительства, обнимают летчиков, поздравляют с победой.
Орджоникидзе вопросительно смотрит на пассажиров «АНТ-25».
— Откуда еще двое?
— Ведущий инженер самолета и корреспондент «Правды», — представляет Беляков.
— Наша промышленность строит самолеты с запасом: кабина рассчитана на троих, а летели пятеро, — шутливо говорит Байдуков.
Орджоникидзе погладил усы, рассмеялся.
Чкаловский экипаж завершил свой первый дальний перелет из Москвы через Арктику на Дальний Восток. Вернувшись в столицу, В. Чкалов выступает на митинге перед москвичами на Щелковском аэродроме.
Овацией встречают москвичи героев беспосадочного перелета. Звучат приветственные речи. Привычно раскрываю блокнот, но спохватываюсь: подробное описание встречи дадут редакционные товарищи; моя спецкоровская работа на этом перелете закончена, остается только дописать очерк «С героями — в Москву».
ИЗ МОСКВЫ В США БЕЗ ПОСАДКИ
И на острове Чкалов и по пути в столицу три друга не забывали о заветном плане беспосадочного рейса Москва — Соединенные Штаты Америки. Идея перелета дальностью около десяти тысяч километров безраздельно завладела Чкаловым. Стены его домашнего кабинета были увешаны картами Северного полушария, на столе водружен глобус; вершину его пересекла узенькая красная линия.
— Вот он — самый короткий путь из Москвы на американский Запад, в Калифорнию, — пояснял Валерий Павлович. — Славное дело — проложить трассу через полюс!
Миновала осень, шла к концу зима, и тут произошло событие, подкрепившее расчеты чкаловского экипажа.
Пасмурным мартовским утром 1937 года из Москвы на Крайний Север вылетела воздушная экспедиция академика Отто Юльевича Шмидта. Флагманскую машину «СССР Н-170» вели известные всей стране полярные пилоты Михаил Васильевич Водопьянов и Михаил Сергеевич Бабушкин.
Экспедиция прибыла на остров Рудольфа — самый северный в архипелаге Франца-Иосифа. Здесь, за восемьдесят второй параллелью, в девятистах пятнадцати километрах от Северного полюса, заранее были оборудованы база и посадочная площадка.
21 мая «Н-170» достиг Северного полюса и опустился на дрейфующее ледяное поле. Между Землей Франца-Иосифа и северным побережьем Америки появился важный метеорологический пункт, откуда четыре раза в сутки сообщали о состоянии погоды в центре Полярного бассейна.
В эти весенние месяцы я часто встречал Чкалова, Байдукова и Белякова; довелось даже полетать с каждым из них в отдельности. Георгий Филиппович Байдуков, занятый в то время испытаниями скоростных бомбардировщиков, предложил мне совершить с ним полет. Мы поднялись с заводского аэродрома. В задней кабине сидел военный инженер, в носовой — штурманский — отсек поместили меня. В широком меховом комбинезоне, с двумя парашютами, я насилу протиснулся через нижний люк кабины. Байдуков включил внутренний телефон.
— Гляди, как быстро набираем высоту, — прозвучал его голос в наушниках.
Поднялись до четырех тысяч метров. На горизонтали Байдуков дал полный газ и, весело крикнув: «Держись!» — перевел самолет в пике. Машина молниеносно потеряла тысячу метров, выровнялась, вошла в правый боевой разворот, опять спикировала, развернулась влево, и снова началось: рывок вперед, прыжок вправо, влево, носом вниз… Мне казалось, что летчик-испытатель со своего места не так отчетливо видит землю, как я сквозь стекла штурманской кабины, — земля неслась на нас с безумной скоростью. На выходах из пикирования я чувствовал, как могучая сила инерции прижимает меня к спинке кресла. Не успев в полной мере вкусить все эти прелести, я услышал насмешливый голос Байдукова:
— Жив? Идем на посадку.
Полет занял пятьдесят минут и с избытком насытил меня впечатлениями для корреспонденции «Испытание бомбардировщика». Летчикам и авиастроителям я откровенно признался, что мою заметку можно было бы назвать: «Пятьдесят тягостных Минут».
Неделей позже мне удалось полетать с Валерием Павловичем. Народный комиссариат тяжелой промышленности подарил ему комфортабельный двухместный «У-2». Чкалов повел легкую, окрашенную в нежный кремовый цвет машину над каналом, который лишь за несколько дней до того связал Москву с Волгой и сделал нашу столицу портом пяти морей.