В дальних плаваниях и полетах

— Охотно! Торпедным катером непривычному человеку довольно утомительно.

Между Николаевском и маленьким островом в эти дни стали ходить торпедные катера, летали гидропланы; делегации из города везли летчикам подарки: корзины с копченой амурской кетой, овощи, сласти… Николаевский телеграф принимал сотни приветствий.

— Вот везу, еще не разобрался, — показал штурман толстый пакет. — Что ж, летим?

Пронеслись над рыбными промыслами низовьев Амура и вышли к северной части Татарского пролива. Впереди темнело Охотское море, иссеченное белыми гребнями. Справа неясно вырисовывались контуры Сахалинского побережья. А вот и острова: маленький Кевос, кажущийся безлюдным, за ним — знакомый Лангр с его зверобойным комбинатом и, наконец, узкий, продолговатый Удд. Названия «Удд», «Лангр» и «Кевос» доживали последние дни; вскоре на картах этого района появились новые наименования трех островов: Чкалов, Байдуков, Беляков.

Гидроплан снижался спиралью. На том берегу, где однажды я уже высаживался, стоял, раскинув алые крылья, чкаловский самолет. Казалось, вот-вот он оторвется от земли и устремится в небесную голубизну… Вздымая фонтаны, летающая лодка пронеслась по заливу Счастья. Бросили якорь, к нам двинулась плоскодонка.

Вышли на берег.

Командир летающей лодки пробует каблуком грунт, и в гальке сразу образуется ямка. Летчик пожимает плечами:

— Только Чкалов и мог приземлиться на этих россыпях!

Навстречу по тропинке поднимается Валерий Павлович. На нем коричневая кожанка с орденом Ленина, белая косоворотка, брюки в темных масляных пятнах. Он весело кричит:

— Здорово! Наконец-то прибыли! Газеты догадались привезти?

Он сердечно обнял гостей, для каждого нашел доброе слово.

— Ну, выкладывайте честно: что говорит народ о перелете? Обидно, погода нам под конец подпортила, а машина — золото, и горючего осталось вдоволь, могли бы далеко за Хабаровск пройти.

На взгорье стоит особняком бревенчатый домик; запахло чем-то свежеиспеченным.

— Наша хата, — показывает Чкалов. — А вот и сама хозяйка — Фетинья Андреевна Смирнова. Впрочем, зовут ее здесь попросту тетя Фотя. Это она нас винчестером едва не попотчевала — за диверсантов приняла…

Краснощекая женщина смущенно качает головой.

Из-за пригорка появился Байдуков, опоясанный патронташем, в резиновых сапогах до бедер. Перекинув через плечо двустволку, он возвращается с охоты, важно неся связку худосочных птичек.

— Ба-а-тюшки, да мы теперь провизией до самой Москвы обеспечены! — хохочет Чкалов, разглядывая трофеи через согнутую трубкой ладонь. — Готовьте, Фотя, противни: Егор куликов добыл, насилу волочит…

Спешить некуда, и обед длится часа два. Фетинья Андреевна расстаралась на славу. Кланяясь и ласково приговаривая нараспев: «Откушайте, гости дорогие, наших шанежек», — хлебосольная хозяйка ставит на стол здоровенные пирожища с рыбой, с капустой и яйцами, с кашей и мясом; угощает дарами Охотского моря и амурского лимана — кетой во всех видах: жареной, маринованной, копченой и какого-то хитрого засола; удался и заливной поросенок под хреном со сметаной, аппетитны сласти — подарок из Николаевска. Из бочонка разливают брагу, густую и пенистую, от которой быстро слабеют ноги. Чай Фетинья Андреевна подала «по-московски» — крутой, крепко заваренный.

— Задали вы, хозяюшка, пир на весь мир, — пробасил Валерий Павлович.

Лицо хозяйки вспыхнуло:

— Мы-то вам как рады!

— Не верится мне, Валерий Павлович, будто экипаж здесь плохо встретили, — сказал я.

— Что же, врать мы будем? — сердито откликнулся Чкалов и незаметно подмигнул. — А спроси у тети Фоти: кто винчестер на Александра Васильевича навел? С виду-то она вроде добродушная, уважительная, а вот гостей с оружием встречает. Что, разве не правда?

— И не совестно век целый поминать! — упрекнула Фетинья Андреевна. — Да кому было ведомо, что это вы? Живем на острову, радио у нас нет… Гостям мы всегда радехоньки, а правду сказать, ведь и гости-то разные бывают.

Тут я узнал подробности посадки «АНТ-25».

Смеркалось. Стоял густой туман. Фетинья Андреевна Смирнова, жена корейца Чен Мен Бона, главы рыболовецкой артели, занималась домашними делами. Вдруг послышался нарастающий гул — похоже было, что над островом кружит самолет. Женщина выскочила на улицу. Мимо проходил гиляк Пхейн.

— Что за машина летает? Пойдем, может, разглядим, — сказала Смирнова и вместе с Пхейном поднялась на холм.

Из тумана вынырнул самолет с большущими крыльями — такого здесь никогда не видывали. Он пронесся над самыми крышами.

Женщина встревожилась: самолеты редко появлялись над островом, обычно они проходили стороной, по воздушной трассе между Хабаровском и сахалинскими нефтепромыслами. «Откуда взялась чудная эта машина?» — подумала Смирнова. Самолет продолжал кружить. Сбежались соседи.

— Глядите! — вскрикнула женщина, заметив на плоскостях опознавательные знаки «NО-25», в которых она не разбиралась, и смущенная нерусским N. — Беги, Пхейн, оповести народ!

Машина приземлилась километра за полтора от поселка. Двое рыбаков сейчас же двинулись на баркасе к соседнему острову Лангр, чтобы известить пограничников о появлении неизвестного самолета.

Островитяне направились к месту посадки. Загадочный самолет стоял на галечной отмели, подле него расхаживали трое, в сумерках их лица были неразличимы. Зверобои и рыбаки стали осторожно окружать подозрительных гостей.

Фетинье Андреевне показалось, что летчики о чем-то шушукаются, у нее учащенно забилось сердце. Наведя винчестер на самого рослого, она окликнула:

— Кто такие? Откуда вы?

— Здорово, товарищи! — задушевным баском ответил широкоплечий летчик в кожанке. — Да подойдите ближе. Мы из Москвы, товарищи…

«Товарищи»… «из Москвы» — многое объяснили эти слова.

— Фотя, это свои, машина советская, — сказал Чен Мен Бон.

— Разумеется, свои, и машина советская, — весело поддержал тот же летчик. — Давайте знакомиться: вот этот высокий дядя — наш штурман Александр Васильевич Беляков, этот — летчик Байдуков Егор Филиппыч, ну а я — Чкалов…

Смущенно пряча за спину оружие, жители острова приблизились. Они расспрашивали о полете, смеялись над своими подозрениями. Машину прочно закрепили, выставили около нее охрану.

Чен Мен Бон пригласил экипаж к себе. Летчики медленно побрели к поселку. Только теперь, после трех бессонных суток и сверхчеловеческого напряжения последних часов, они почувствовали невыносимую усталость.

— Лодка на Лангр ушла, скоро в городе узнают, что вы у нас, — сказал Чен Мен Бон.

Фетинья Андреевна напоила летчиков чаем, от еды они отказались.

— Вот поспать бы часиков пятнадцать, — потянулся Чкалов.

Тем временем радиостанции настойчиво вызывали «АНТ-25», в эфире неслись его позывные: «РТ-РТ-РТ»… Но самолет не откликался.