В дальних плаваниях и полетах

«РД» летел над Канадой, Арктика осталась далеко позади. Громов радировал: «Прошу направить спортивных комиссаров на Оклендский аэродром для регистрации посадки». Метеорологи передали неприятную весть: все аэродромы у побережья океана вплоть до мексиканской границы в течение ночи будут закрыты туманом.

— Русские победили полярный шторм! Отважный прыжок через арктические льды! Калифорния ожидает второй советский экипаж! — голосили газетчики. Все другие события отошли на задний план.

В Сан-Франциско был поздний вечер, а в Москве — уже десять часов утра следующего дня. Мы ехали в Окленд. Ослепительно сияли гирлянды фонарей величайшего в мире семимильного моста, соединяющего два соседних города через залив. Консул включил радиоприемник.

«Громов летит над Калифорнией! — торжественно объявил диктор. — Начинаем музыкальную передачу в честь русских пилотов. Слушайте арию царя Бориса из оперы «Борис Годунов» в исполнении Федора Шаляпина…»

На Оклендский аэродром стекался народ. Предвидя наплыв корреспондентов, телеграфные компании установили батареи добавочных аппаратов и пишущих машинок.

Неожиданно Громов запросил: когда утром рассеется туман в Сан-Диего, у мексиканской границы? Корреспонденты ринулись к телефонам и на телеграф: «Русские намерены лететь дальше к югу?!» Возбуждение нарастало, в толпе упоминались имена французских авиаторов Кодоса и Росси, мировых рекордсменов.

Международные состязания на дальность официально начались в 1925 году, когда был зарегистрирован рекордный перелет французов Леметра и Аррашара: за двадцать пять часов они прошли без посадки по прямой линии 3166 километров. Через три года итальянцы установили новый рекорд, но вскоре первенство вернулось к французским пилотам, затем перешло к американцам, а от них — к англичанам: Гейфорд и Николетс на специально построенной машине перелетели из Англии в Южную Африку — 8544 километра. Произошло это в начале 1933 года, а пять месяцев спустя рекордом дальности вновь овладели французские летчики: Кодос и Росси на маршруте Нью-Йорк — Дамаск за семьдесят часов покрыли без посадки 9104 километра.

Необычайный прогресс авиации позволил за восемь лет почти утроить дальность полета. Но тут словно застопорилось: уже четыре года летчики Франции, Италии, Англии, Соединенных Штатов, Германии безуспешно пытались побить рекорд Кодоса и Росси. Маршруты беспосадочных рейсов пересекли в разных направлениях земной шар. Немало аварий и тяжелых катастроф повлекла борьба за мировой рекорд дальности, но Кодос и Росси оставались непобедимыми.

Теперь в международное состязание впервые официально вступили русские пилоты. Они летят на отечественной машине, созданной трудом советских конструкторов, рабочих, инженеров. На таком же самолете чкаловская тройка пересекла Полярный бассейн; если бы не циклоны, которые пришлось обходить, рекордом безусловно завладел бы Чкалов. Ясно, что шансы на победу у громовского экипажа очень велики, он почти у цели, но мало ли что бывает!..

Шли третьи сутки полета. То была первая ночь экипажа после старта; весь путь до Американского материка летчики одолели в условиях полярного дня. На Оклендском аэродроме определили: самолет — в ста километрах.

— Радиограмма от русских пилотов! Радиограмма от Громова! — кричал начальник аэродрома, протискиваясь через шумную толпу к спортивным комиссарам.

Все умолкли.

— Леди и джентльмены! Я сожалею, что должен разочаровать вас, — интригующим тоном произнес главный спортивный комиссар. — Мистер Громоу просит зарегистрировать п р о л е т над Сан-Франциско…

— Пролет?! Значит, они здесь не сядут?..

Мировой рекорд был уже побит, но в баках, очевидно, осталось много горючего, и Громов уверенно продолжал лететь на юг, увеличивая дальность.

Над аэрсдромом сгустились облака, и не было надежды разглядеть в ночном небе пролетающий «РД».

На взлетной дорожке стоял двухмоторный «Боинг», заказанный советским консулом. Мы полетели вдогонку Громову.

Всю ночь «Боинг» несся к югу над тихоокеанским побережьем. Радист самолета, непоседливый веселый мексиканец, каждые четверть часа выстукивал своим коллегам в Сан-Франциско: «Новости есть?» Получив отрицательный ответ, он просовывал голову в кабину и извиняющимся тоном докладывал: «Ваши летчики не дают о себе знать». Но вот радист вскочил и выпалил подслушанную им сенсацию: в Сан-Франциско только что вернулся самолет метеорологической службы, поднимавшийся на четыре тысячи метров; пилот заявил корреспондентам, будто разглядел в воздухе моноплан «невиданных очертаний, с чудовищным размахом крыльев».

— Будь оно неладно — это паблисити, рекламная шумиха! — рассмеялся летевший с нами советский инженер. — Ведь этакий пилот трижды поклянется, что видел за облаками самого черта в ступе, лишь бы разрекламировать себя в газетах…

Тревога наша росла: где же самолет? Аэродромы на побережье всё еще закрыты туманом. Справа — Тихий океан, слева — горный хребет Сьерра-Невада. Быть может, летчики ушли на восток, за горы, рассчитывая опуститься в пустыне? Или «РД» кружит где-то над побережьем, ожидая, когда утреннее солнце разгонит туман?

«Боинг» летел к мексиканской границе. Внизу лежал Сан-Диего, город с двухсоттысячным населением, одна из тихоокеанских баз военно-морского флота и авиации США. Светало, туман рассеивался. В подковообразной бухте плоскими серыми утюгами застыли авианосцы, взлетали гидропланы. Далеко в океане расплывались дымки пароходов. Зеленые кварталы Сан-Диего казались нарисованными. Мы пересекли город и продолжали лететь к южному рубежу Соединенных Штатов.

— Граница с Мексикой, — объявил консул, указывая на высохшее русло реки.

За пограничным мексиканским городком Аква Кальенте, что значит «горячая вода», самолет развернулся и над желтыми песками лег на обратный курс. Опустились в Сан-Диего. Заработал междугородный телефон.

— Сведений об «РД» до сих пор нет, в Москве беспокоятся, — сказал метеоролог Михаил Васильевич Беляков, поддерживавший из Сиэтла радиосвязь с Громовым.

Уже более шестидесяти часов «РД» в полете. Где экипаж? Сделана ли посадка? Как разыскать самолет, если он приземлился в горах или в мертвой, выжженной солнцем пустыне? Что предпринять?.. Но тут в кабинет начальника аэродрома Сан-Диего стремглав вбежал телеграфист с обрывком ленты в руке. Радостно приплясывая, он скороговоркой произносил невнятные фразы. Можно было уловить лишь хорошо известные слова «рашен флайерс» и многократно повторявшееся, совершенно непонятное «джасинто».

— «Русские летчики опустились на поле в трех милях от селения Сан-Джасинто, за пятнадцать миль от военного аэродрома Марчфилд», — прочел консул по ленте.

Я потащил телеграфиста в аппаратную. Короткая «молния» понеслась по проводам и подводному кабелю через Атлантику в Европу, в Москву, и спустя несколько минут в редакции узнали: «РД» пролетел около десяти тысяч трехсот километров — мировой рекорд дальности завоеван советской авиацией!

Нас не нужно было торопить: через полчаса «Боинг» описывал круги над краснокрылой машиной; она стояла в центре четырехугольника, образованного подоспевшими автомобилями.

Мы приземлились на Марчфилдском военном аэродроме.

— Советские пилоты прибыли в гарнизонный клуб, у самолета поставлена охрана, — доложил дежурный офицер консулу Советского Союза.

Над аэродромом прогремел салют в честь страны, приславшей своих летчиков в Соединенные Штаты Америки.

Спустя несколько минут мы обнимали и поздравляли героев. Обычно сдержанный и невозмутимый, Громов был возбужден, глаза его покраснели и припухли.

— После Чкалова, повторяя его маршрут, нам только одно и оставалось: прибыть в Америку с мировым рекордом, — сказал Михаил Михайлович.