В дальних плаваниях и полетах

Флагманский ледокол с машиной мощностью в десять тысяч лошадиных сил, построенный на ленинградских верфях, впервые вышел в плавание предыдущим летом. Под командованием капитана Воронина осенью 1938 года он пробился в тяжелых льдах за восемьдесят третью параллель, повторив рекорд свободного плавания в высоких широтах, установленный за месяц до того «Ермаком». Конечно, суда, зажатые льдами и дрейфовавшие вместе с ними, бывали и севернее, но по доброй воле ни один пароход или ледокол не забирался в район за четыреста двадцать миль от полюса.

Июльским вечером на линейном ледоколе взвились сигналы отплытия, в тусклом солнечном свете затрепетали флаги.

Мурманск спал. Проводить ледокол собралась небольшая группа горожан. Матери и жены полярных моряков, прощаясь с близкими, напоминали: «С Диксона или Тикси обязательно отправь письмецо». Давно ли арктических путешественников провожали с горестными вздохами и слезами! На наших глазах полярные походы стали обыденными.

Ледокол шел широким заливом. На мостике Папанин оживленно беседовал с Михаилом Прокофьевичем Белоусовым. Стройный, красивый тридцатипятилетний капитан со всеми держался одинаково ровно и вежливо. Вдумчивый, уравновешенный, корректный, он четко и коротко отдавал приказания. Трудовую жизнь Михаил Прокофьевич начал рядовым землекопом. С десятилетним опытом штурмана дальнего плавания он перешел в полярный флот и принял командование «Красиным», только что закончившим поход к челюскинцам; это был комсомольский ледокол — вся его команда состояла из молодежи. Белоусова увлекла борьба со льдами. Он изучал их свойства, особенности, законы дрейфа; когда необходимо идти напролом; когда выгоднее отступить и выбрать обходный путь; когда вернее всего — выждать…

Скалистые берега Кольского полуострова расплылись за кормой. Ледокол резал волны Баренцева моря. Мы вышли на трассу Северного морского пути. Таинственный Северо-восточный проход! Легендарная дорога к сокровищам Китая и Индии. Веками великая арктическая магистраль слыла страной ужасов и ледяной смерти. Четыре столетия привлекала она и алчных хищников, и честолюбивых искателей славы, и бескорыстных ученых-одиночек. Те, кому посчастливилось невредимыми вернуться на Большую землю, рассказывали диковинные истории и, смешивая быль с небылицами, самыми мрачными красками описывали полярные моря: нагромождения льдов, туманы, дьявольский холод — пройти невозможно, и возврата оттуда нет!..

Сколько безумных надежд развеялось в Ледовитом океане, сколько безымянных могил скрыто под снежным саваном Заполярья! Века миновали после гибели участников морской экспедиции, в страданиях и тоске умиравших у берега Мурмана, с которым мы только что расстались… То была английская экспедиция под командованием Хьюга Уиллоби, посланная «Обществом купцов-изыскателей» на поиски Северо-восточного прохода. Три корабля в 1553 году вышли на восток и достигли «Мурманского моря». Осенью два судна встали на зимовку у восточного Мурмана. Спустя год их случайно обнаружили русские промышленники. Суда казались покинутыми. Но на палубах и в каютах лежали трупы, их насчитали шестьдесят пять. Все английские моряки, среди них и Уиллоби, погибли от холода и цинги. Лишь одному кораблю удалось добраться до «Московии» — в устье Двины… Еще несколько десятилетий «Общество купцов-изыскателей», переименованное в «Московскую компанию», безуспешно пыталось найти кратчайший морской путь в страны Востока.

Семнадцатое и восемнадцатое столетия ознаменовались крупнейшими географическими открытиями русских землепроходцев и мореплавателей. Они прокладывали дороги во льдах, открывали земли, проливы, бухты. Но и после Великой Северной экспедиции морской путь из Атлантики в Тихий океан через арктические моря оставался недоступным.

Летом 1878 года из шведского порта Гетеборг отправился в полярные моря пароход «Вега» с экспедицией исследователя Адольфа Эрика Норденшельда, организованной при поддержке сибирского коммерсанта и общественного деятеля Александра Сибирякова. За двенадцать с половиной месяцев «Вега» прошла весь Северный морской путь, но… с вынужденной девятимесячной зимовкой во льдах Колючинской губы, на подступах к Тихому океану. Это, вероятно, и склонило Норденшельда к мнению, что арктическая водная магистраль «едва ли будет иметь действительное значение».

Шли десятилетия. Иногда среди ледяной пустыни появлялся одинокий корабль: путешественники стремились к полюсу или продолжали поиски пути вдоль побережья Ледовитого океана. К северу от Новосибирских островов погибла «Жаннетта» — корабль американской экспедиции Де Лонга. В высокие широты проник Фритьоф Нансен на «Фраме». Долго дрейфовал со льдами и корабль Руаля Амундсена «Мод».

Русские суда «Таймыр» и «Вайгач» после нескольких попыток и вынужденной зимовки совершили первое в истории сквозное плавание Северным морским путем с востока на запад — из Тихого океана в Атлантику.

Экспедиции эти дали много ценного, расширили знания о полярной стране. Но великая водная магистраль, пройденная на всем протяжении только «Вегой», «Таймыром», «Вайгачом» и «Мод», не подчинилась воле человека: на пути кораблей природа воздвигала неодолимые ледовые преграды, вынуждая мореплавателей долгие месяцы зимовать где-либо у Сибирского побережья.

В советские годы речь шла уже не о проходимости Северного морского пути, а о том, чтобы совершать сквозные плавания без зимовки, за одну навигацию — в летние месяцы, когда ледовая магистраль бывает более доступной для судов.

Как и сотни лет назад, идея эта волновала ученых и путешественников. Советским людям выпала честь претворить ее в действительность: в 1932 году «Александр Сибиряков», выйдя из Архангельска, через шестьдесят четыре дня достиг Берингова пролива. Впервые водная магистраль Арктики была пройдена без зимовки. Годом позже рейс «Сибирякова» был повторен «Челюскиным». В обратном направлении, с востока на запад, прошел за одну навигацию ледорез «Литке». Всё больше судов появлялось в полярных морях. Летом 1936 года сквозное плавание совершили уже четырнадцать кораблей. Советские флаги реяли над морями Ледовитого океана.

Полным ходом двигался флагманский ледокол к проливу Югорский Шар. В небольшой каюте расположился штаб арктической навигации. Из Москвы и Ленинграда, из северных и восточных портов, с ледоколов и транспортных судов, с авиационных баз и полярных станций, с рудников и самолетов воздушной разведки круглые сутки поступали сюда донесения, запросы, предложения. Во главе штаба стоял Николай Александрович Еремеев, человек большой культуры и знаток дела. Он помнил не только названия всех транспортов, гидрографических судов и ледоколов, вышедших в плавание, но и в каком караване они идут, под чьим лидерством, где сейчас находятся, когда и где должны бункероваться. Начальник штаба знал по именам всех капитанов и старших штурманов, их достоинства и недостатки.

В полдень и по вечерам на коротком оперативном совещании Еремеев докладывал, где находятся караваны, какие планы у капитанов судов. Гидролог и синоптик говорили о движении льдов, циклонах и антициклонах, показывали карты, испещренные цифрами, значками и волнистыми линиями, понятными только специалистам, давали прогнозы: «У острова Белый льды отодвинулись на север. Черепичный пятнадцать часов летал над морем Лаптевых и восточной частью Карского моря. В районе архипелага Норденшельда можно ожидать резкого ухудшения ледовой обстановки…»

От флагманского корабля во все концы Арктики протянулись невидимые нити. «Мы начали нормальную эксплуатацию Северного морского пути. Каждый должен выполнить свой патриотический долг!» — передавала радиостанция ледокола полярникам.

Еремеев улучил час, чтобы познакомить меня с особенностями навигации. Подняв полотняную шторку на стене штабной каюты, он обнажил большую карту Арктики. Пунктирная линия отмечала трассу Северного морского пути. Через пять морей — Баренцево, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское и Чукотское — к Берингову проливу и Тихому океану тянулись гирлянды разноцветных флажков. Кое-где они сближались плотными группами — караванами, иные держались одиночками, некоторые скучились в устьях сибирских рек.