В доме Шиллинга

– Онъ съ ума сошелъ, – проворчала въ сильномъ гнв баронесса, отчетливо слышавшая каждое слово; она наклонилась черезъ балюстраду и машинально обрывала листья винограда, между тмъ какъ глаза съ гнвнымъ презрніемъ были устремлены на группу внизу. Баронъ Шиллингъ стоялъ еще подл лошади, которую конюхъ держалъ за поводъ; онъ ласкалъ благородное животное и своимъ прекраснымъ голосомъ давалъ ему нжныя ласковыя названія.

– Боже мой, какъ будто на вкъ разстаются, – сказала сухо баронесса, вполн овладвъ собой. – Можетъ ли человкъ съ здравыми понятіями выносить спокойно подобныя нжности со скотомъ!

Она взяла пачку писемъ и закричала, держа ихъ надъ балюстрадой: „Арнольдъ, у меня есть письма для тебя!“

Въ голос ея слышались рзкія высокія ноты, какъ у дтей.

Баронъ Шиллингъ поднялъ голову. Онъ съ легкимъ поклономъ снялъ шляпу и направился къ дому.

Канонисса отодвинула бывшую въ употребленіи посуду, потрогала закрытое блюдо, не остыло ли оно, и хотла поставить чистую тарелку, какъ вдругъ ея рука была съ гнвомъ отдернута.

– Оставь это, – сказала баронесса повелительно. – Я никогда ему ничего не предлагаю, когда онъ нарушаетъ заведенный порядокъ и завтракаетъ одинъ, еслибы онъ даже былъ голоденъ.

Быстро вошелъ баронъ на террасу. Онъ оставилъ шляпу въ салон и втеръ слегка разввалъ его темныя кудри, которыя упрямо и самовольно разсыпались по его загорлому угловатому лбу, за который баронесса называла Шиллинговъ четвероугольными головами. Во всемъ остальномъ этотъ послдній представитель рыцарскаго рода сильно отличался отъ геркулесовскихъ фигуръ, смотрвшихъ изъ старыхъ золоченыхъ рамъ средней залы. Онъ очень измнился въ эти восемь лтъ: значительно похудлъ, а усиленное занятіе искусствомъ облагородило черты Шиллинговъ, въ которыхъ у старыхъ забіакъ и ярыхъ охотниковъ отражалась веселость и страсть къ наслажденіямъ, отняло полноту у высокой фигуры и придало ловкость движеніямъ. Онъ протянулъ руку жен и вжливо, но холодно поклонился канонисс, которая отвчала ему тмъ же. Она сла довольно далеко отъ нихъ, подвинула къ себ большую рабочую корзинку и принялась вышивать серебромъ по тонкому лиловому сукну.

– Письмо отъ донны де Вальмазеда, – сказала баронесса съ ироніей, длая удареніе на иностранномъ имени и положила письмо на уголъ стола.

Баронъ разорвалъ конвертъ и быстро прочиталъ письмо, состоявшее всего изъ нсколькихъ строкъ.

– Мы должны ожидать нашихъ протеже дней черезъ восемь или десять, – сказалъ онъ, – но теб, Клементина придется нсколько измнить программу размщенія гостей. Госпожа де Вальмазеда сопровождаетъ свою невстку, о чемъ она въ первый разъ упоминаетъ здсь, – онъ указалъ на письмо, – потому что Феликсъ настоятельно желалъ этого.

– Да… Одному Богу извстно, сколько желаній было у Феликса, которыя мы nolens volens [17] должны исполнять, – раздражительно прервала его баронесса.

Она сидла въ той же небрежной поз, только лежавшая на колняхъ правая рука нервно вертла между пальцами два сорванныхъ виноградныхъ листочка.

– Для этого нахальнаго человка домъ Шиллинга былъ всегда чмъ-то въ род отеля; восемь лтъ тому назадъ онъ безъ всякой церемоніи явился сюда со своей похищенной невстой… Я ршительно протестую противъ такого прибавленія, Арнольдъ, довольно и того, что впускаю въ свой тихій домъ вдову съ ея шумными дтьми.

[17] хочешь не хочешь, волей-неволей. (лат.)

Баронъ Шиллингъ слъ на соломенный стулъ и спокойно выслушалъ этотъ протестъ. Въ начал его супружеской жизни выраженіе добродушной заботливости и стремленіе образумить жену оживляли это мужественное лицо – теперь же каждая черта его выражала невозмутимое равнодушіе. Онъ вложилъ письмо въ конвертъ и сказалъ: „съ этой перемной мы должны помириться.“

– Ни за что! Это безпримрная навязчивость со стороны этой женщины, желающей непремнно сопровождать свою невстку…

– Я ужъ говорилъ теб, что она должна это сдлать, – возразилъ баронъ, наморщивъ лобъ.

– Все равнo, для насъ не можетъ быть никакого „должна“, чтобы принять ее. Домъ Шиллинга не достаточно великъ для такого каравана.

Она выпрямилась въ сильномъ волненіи и поспшно разбросала по воздуху разорванные листья.

– У насъ такъ много мста, что ни теб, ни мн можно и не соприкасаться съ прізжими, – возразилъ онъ. – Клементина, будь добра и благоразумна. Подумай, вдь это нашъ долгъ возвратить осиротлымъ дтямъ ихъ законныя права.

– Да, этой трогательной переспективой ты выманилъ у меня согласіе. Но потомъ я пришла къ убжденію, что поступаю несправедливо, принимая участіе въ этомъ план; спроси Адельгейду, какъ она его называетъ…

– Непозволительной интригой, – воскликнула канонисса своимъ звучнымъ голосомъ.

Баронъ Шиллингъ посмотрлъ на нее черезъ плечо.

– А, вотъ откуда происходитъ перемна, – сказалъ онъ полугнвно, полунасмшливо. – Я и не подумалъ о твоемъ тайномъ духовномъ совтник, Клементина.

Большіе черные глаза канониссы засверкали сквозь листву апельсинныхъ деревьевъ, стоявшихъ между ней и хозяиномъ дома, но она возразила спокойно и съ достоинствомъ: „Клементина можетъ засвидтельствовать, что я уклонилась отъ всякаго совта.“

– Прекрасно, – прервалъ онъ ее холодно; – да я ршительно не допустилъ бы вашего вмшательства, фрейлейнъ фонъ Ридтъ.

На это строгое рзкое замчаніе канонисса отвчала только пожатіемъ плечъ, а баронесса продолжала раздраженно:

– Пожалуйста, не взваливай на чужія плечи того, что я ршила по собственному убжденію. Я беру обратно данное слово; я не хочу боле этого, ршительно не хочу. И прошу тебя Арнольдъ, замолчи, не доводи меня до крайности.

– До какой? – спросиль онъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ и пристально глядя на дрожавшую отъ волненія женщину.

Она отвернулась отъ его пристальнаго вопросительнаго взгляда, и на ея губахъ мелькнула улыбка. Нечего было и думать о разумномъ соглашеніи, она продолжала настойчиво, хотя и не совсмъ твердымъ голосомъ: „ты не долженъ забывать, что я имю письменныя права на помстье Шиллингъ!“

Баронъ слегка поблднлъ, но остался совершенно спокоенъ.

– Я такъ же хорошо помню это, какъ и законное право, въ силу котораго я здсь хозяинъ. Посл всего этого я переговорю съ Биркнеръ о пріем гостей.

– Отлично! Само собой разумется, что мои покои останутся неприкосновенными. Я вовсе не желаю, чтобы эта нищая испанская семья спала подъ дорогими занавсками, предназначенными для моихъ гостей, – пусть они помщаются внизу въ комнатахъ съ привидніями…

– Это было уже ршено, – прервалъ онъ ее жестомъ, не допускавшимъ дальншихъ разсужденій.

– Надюсь, что эта чужестранка воспитана не по монастырски, и не настолько суеврна и невжественна…

Онъ всталъ, сунулъ полученныя письма въ боковой карманъ и вышелъ, не произнеся больше ни слова. Между тмъ баронесса поднялась и съ минуту стояла неподвижно, какъ бы обдумывая что-то, взоръ ея скользнулъ по канонисс, которая, казалось, совершенно равнодушно занималась своимъ вышиваніемъ, потомъ быстро побжала къ двери вслдъ за мужемъ. Какъ проворно могли бгать эти ноги! Какъ разввалось кружево ея утренняго чепчика, и блый шлейфъ мелькалъ по полу.