В движении вечном

Читал я где-то, Валера, пытка была. В древности, самая изощренная считалась, переливать заставляли вот так без конца. И что, только денек-другой человек и выдюжит, а потом... Разве можно всю жизнь так, Валера?

Странно говорил он тогда, с частыми остановками. Вроде вдумчиво, но и с улыбкой рассеянной. А в шутку, всерьез ли, не понять совершенно.

Одно лишь тотчас стало понятно Валере Ушкову. Ненормальный человек этот новый технолог. Ненормальный.

Ведь не до залетов подобных умственных человеку нормальному. У нормального человека и повседневной житейской конкретики невпроворот вечный, у нормального человека против подобных умственных залетов где-то на генетическом уровне иммунитет железобетонный заложен. Где-то внутри у него задвижка мгновенно срабатывает, когда мозги чересчур в небеса залетели: "Стой-ка, стой-ка, дружок, на попятный. На попятный, а ну-ка, сходи!"

Что тут такому еще посоветуешь?

Конец тут и так виден Валерке Ушкову:

– - Пойдешь ты, философ, кирпичи таскать скоро! -- усмехнулся всерьез он. -- Хочешь на спор?.. А там на ядреном морозце и мыслям в высях сподручней. Там и дружков по натуре отыщешь.

Договорив, на часы мельком глянул. Руками всплеснул, за голову схватился:

– - Эх, растрепался с тобой! Ты куда с час?.. Я так бегом на четвертый.

Но на ходу оглянулся, на последок с усмешкой бросил:

– - А про кирпичи ты подумай!

3

Вьюнок

Вьюнок Виктор Павлович начальник цеха пятьдесят. Ростом он невысок, коренаст и сухощав очень. Лицо овалом вширь на короткую шею положено, а колпачок полотняный и низкий его еще больше приплющивает -- когда Виктор Павлович в своем служебном халате семенит торопливо по цеху, то издали кажется, что это листик голубенький ветерком на вас гонит. Бегунок по натуре он, он всегда семенит и несется куда-то и, даже за рабочим столом своим сидя, сжавшись в упругий комочек, строчит на листке до невозможности быстро, и документы читает, как мельком, словно выхватывая взглядом мгновенно и цепко самое важное.

Своей характерной контрастностью Вьюнок Виктор Павлович наверняка переплюнул бы с гаком и того самого гоголевского чиновника, который так важен и строг с подчиненными, а с высшим начальством лишь лебезит да смеется. Когда, к примеру, новый старший технолог на робототехнической линии замечает своего начальника цеха рядом с директором завода Сомовым, то ему сейчас же и невольно вспоминается один известный с ребячества сказочный фильм, вернее крохотный его эпизод:

– - Трепещи! -- грозно велит в том эпизодике Кощей Бессмертный своему служителю, и тот начинает сейчас же послушно, старательно "трепетаться".

Грузный, огромного роста директор Сомов, разумеется, никогда не повелит ничего подобного, однако низенький тщедушный Виктор Павлович и так в его присутствии как-то дергано вьется, дрожит, изгибаясь, а служебный хлопчатый халатик на его худеньком тельце трясется ознобно, как тряпье на колке у огородного пугала. И говорит Виктор Павлович с голиафом-директором нарочито приглушенно, сбивчиво, точь-в-точь как провинившийся школьник перед строгим учителем. А когда на большом заводском производственном совещании в актовом зале грозный директор зычно выкрикивает из президиума, вглядываясь в сидящую публику:

– - Вьюнок! Где там Вьюнок у нас?

– - Я! -- стремглав вскакивает с места дрожащий голубенький "листик".

Зато среди подчиненных на ежедневных планерках-диспетчерских начальник цеха пятьдесят восседает за своим столом, как сам бог античный на троне. Не жди здесь пощады без нужной бумажки! Хоть и невысок ростом повелитель, на стуле дешевом фабричном сидящий, и колпачок низкий, матерчатый, как блин его еще больше приплющивает, а все равно он, словно сверху вниз на бедолагу всевластно взирает, одним только взглядом лепетать, заикаться накручивает. Да только бессмысленны все оправдания, неотвратимо оно неизбежное:

– - Ну-ка, запишите ему Наталья Сергеевна, в протокол на балансовую...

Впрочем, оно и нельзя здесь "помягше". Подсекут слабину удальцы бывалые мигом, исподтишка скаля зубы на дурочку, тут же тебе и на голову сядут; тогда, если что, подставляй уже сам наверху свою старую битую задницу. Всегда, всегда нужно быть в полной готовности доложить на верху в нужном случае: вот вам виновник конкретный, а вот и приказ на него, и "процентики", а, значит, и меры конкретные, "действенные" приняты.

Виктор Павлович цеховая душа изначально, не по нутру ему "сонное царство". Наверняка это знает, сам недавно испробовал, с полгодика высидел начальником бюро в отделе главного технолога, как жена и друзья насоветовали:

– - И зачем тебе эти беготня, нервотрепка?.. И так двадцать лет по цеховым этажам мальчишкою носишься. Пора и угомониться под старость, подыскать потеплее местечко.

И даже местечко нашли, подсказал ему шурин. И что же вышло в итоге? -- чуть полгода и высидел. Тоска, рутина полнейшая на поверку выходит, изо дня в день одно и то же. Время ползет, как черепаха ржавая; не дело, а полудрема тупая, тягучая. Одно только взгляды кидаешь тоскливо на часовой циферблат этот глупый, тоже, словно навеки уснувший: когда же, когда, пропади ты все пропадом, эти семнадцать-пятнадцать!

Опоздания, штрафное время в отделах-бюро заводских наиважнейший критерий работы. Пропускная система на "Интеграторе" самая модерновая, по принципу метрополитена. Личный пропуск вставил в турникетную щель на проходной, тут же и время твоего прихода на работу с точностью до минутки отпечаталось. И как не рапортуй потом на верхах о самых грандиозных достижениях, а у кого в месячной машинной распечатке меньше всего штрафных минут выбито, тот и претендент наиглавнейший на победу в социалистическом соревновании. Тому и почет наибольший, тому, разумеется, и премиальные денежки.

В цеху же сборочном на эти смешные минутки и не смотрит никто. Хорошо ведь известно, что здесь рабочий график только на бумаге нормированный, по распорядку отбой в те же самые семнадцать-пятнадцать значится. Но это лишь на бумаге, в реальности добро бы хоть и в семь вечера за проходную вырваться. Здесь не штрафные минутки, здесь его величество план главный критерий работы! Экономика в советской стране строго плановая, а, значит, абсолютно каждому производственному звену в государстве с верхов указана точная цифра за месяц, квартал и за год. Нет плана --- и прогрессивочка плакала, весь завод поголовно на голый оклад, вот потому-то во имя его величества и часы перебегаешь лишние, вот потому-то и в выходные дни на работу частенько явиться приходится.

Время-времечко здесь как на крыльях летит, как мгновенье одно. То вдруг ОТК тормознуло приемку, то магазины, как в хор сговорившись, завалят по горло возвратами, то поставщики комплектующих напортачат по-своему, сплошь фуфла партию кинут на сборочный, и аккурат в конце месяца -- план горит, а собирать не из чего. И это лишь малая надводная часть цехового повседневного айсберга, и за все ты в ответе. Тут и минутки лишней не выкроишь, тут на каждом шагу приходится в авральном порядке принимать решение.