В движении вечном

Вузовский преподаватель к тому же и научный работник обычно, кандидат или доктор наук. Науку двигаешь -- знатное дело вершишь, и это тоже весомый довесок в тогдашних престижах, а если добавить и денежки... Ведь мимо денег какие престижи, и будущие перестроечные 90-е тому подтверждение яркое. Грянул внезапно "зеленый" зигзаг, и в мгновенье одно в сущую пыль превратились наши зарплатные денежки, и в университетах престижных остались лишь те, кому сумки-баулы таскать по заморским кордонам совсем не под силу.

Впрочем, отсутствие каких-либо прозвищ у преподавателей было только одним из самых малозначительных обстоятельств в ряду прочих, определявших ныне важнейшие жизненные реалии главного героя романа. Именно тех обстоятельств, что воротили стремительно обжитое, привычное набекрень, с ног на голову, с того самого "гребня" на спуск. Прежнее осталось за чертой, возврата уже не было, и это становилось все очевиднее с каждым днем после отъезда из родного поселка.

То, что окружало теперь, было совершенно иное.

Об этом теперь постоянно напоминали и преподаватели. Редкий из них, едва заслышав легкий шумок, вполне обычный для школьного класса, но неприемлемый для студенческой аудитории, мог отказать себе в удовольствии еще раз напомнить вчерашним беспечным забавникам:

– - Вы теперь уже вполне взрослые люди. И понимать должны, зарубить себе на носу строго, что в отличие от среднего высшее образование в нашем государстве вовсе не является обязательным. Желающих занять ваше местечко вокруг предостаточно, а теперь представьте себе лица ваших родителей..., -- и т.д., и т.п.

Это, именно это необходимо было строжайше усвоить в самую первую очередь. В отличие от дома и школы здесь не церемонились вовсе, достаточно было лишь разок внимательно взглянуть на факультетскую доску объявлений:

За академическую неуспеваемость и пропуски занятий без уважител ь ных причин отчислить из числа студентов факул ь тета...

– - на самом видном месте холодком продирала коротенькая машинописная фраза, а далее компактным столбиком следовал перечень имен и фамилий.

* * *

Возврата в обжитое, привычное уже не было. То, что окружало теперь, было совершенно иным в соотношении с прежним.

Новый реальность!

Новый жизненный уровень.

На то он и новый, да еще поворотный, базисный, что здесь все по-иному вплоть до мелочей самых.

Движение жизни совершило скачок за черту, скачок "квантовый". Однако это был и не абсолютный разрыв. Это не был бессвязный мгновенный переход из пустоты абсолютной в абсолютно чистую новь.

Осталось единство в основах, было время слегка оглядеться, да и связи остались. Связи эти были малозаметны на общем фоне, но они были. И они были во множестве.

И даже в таком малозначительном вопросе, как наличие прозвищ была связь. Связь пускай единственная, но она была. Так, у одного из факультетских преподавателей прозвище все же имелось. Оно возникло точно также, как в школе, возникло в незапамятные времена и передавалось с тех пор по наследству старшекурсниками своим младшим товарищам.

Прозвище это странное (см. заголовок) казалось совершенно нелепым на первый слух, однако и действительно в этом человеке невольно и сразу бросалось в глаза что-то деревянное в желтоватом округлом лице, и смеялся он каким-то сухим, отрывистым, "деревянным" смехом.

Все взаимосвязано в Мире материальном.

Любой электронный скачок, любой физический фаз о вый переход происходит не мгновенно через абсолютную п у стоту и в абсолютно чистую новь. Н овый уровень стр о го связан с предыдущим известными законами , и даже у с а мых далеко расположенных базисных уровней отыщутся связ у ющие нити, пускай незаметные, кр о хотные.

Так и в Мире едином.

В том Мире едином, в сфере тех отношений, где, н е зримо связуя, пр и сутствует дух. Величье вопроса здесь вне исключений, как нет исключений вообще.

Из ниоткуда мы, но не из пустот абсолюта.

И вникуда , но и не в пустоту.

2

Свирепая троица

Однако единственное прозвище было вовсе не тем единственным, что возникло на физфаке в некие незапамятные времена и передавалось с тех пор по наследству старшекурсниками своим младшим товарищам. Передавалась еще и одна коротенькая фраза в форме своеобразного полушутливого назидания. Тоже, заметим, деталь как будто случайная, однако случайность видна здесь лишь в смысле конкретики. Ведь и прозвища единственного могло не быть и фразы этой, но что-то обязательно было бы! Было бы именно в этом роде, некая связочка, тонкая ниточка тех отношений, где "незримо связуя, присутствует дух". Суть-то здесь в этом, а не в конкретике.

Итак, кроме единственного прозвища передавалась старшекурсниками еще и фраза:

– - Чтобы физфак одолеть, братцы, надо пройти Круглову, Анцыпину и Ходоровича!

Говорилась эта фраза неизменно с полушутливым оттенком, однако менее всего в ней было от шутки или преувеличения. Впрочем, к огромному счастью преподавал на физфаке народ вполне реальный, возможно вследствие еще не забытых и своих собственных, не самых примерных студенческих лет. Но случались и крайности, причем крайности ярчайшие от холявы полнейшей со всеобщим "автоматом" по зачету или экзамену до принципалов наистрожайших.

И как же иначе! -- коль в каждом приличном озере имеется своя зубастая щука, чтобы нерадивый карась чересчур не расхлябился, так и в каждом серьезном высшем учебном заведении непременно присутствуют вот такие принципалы, словно на долгую память студенту-оболтусу.

Круглова, Анцыпина, Ходорович.

Имена эти многое значили на университетском физфаке. Преподавали они разные предметы и на разных курсах, и горе тому, кому выпадала в течение пяти лет учебы в полном составе эта "свирепая" троица. Студенту Игнату Горанскому в этом смысле вроде и подфартило, волей судьбы досталась лишь единственная представительница, однако и этой дамочки хватило с лихвой. Тут уж, как говорится, одна за всех постаралась.