В гостях у эмира Бухарского

Совсмъ не смютъ носить чалму только евреи, для которыхъ, подъ страхомъ смертной казни, установленъ закономъ особаго покроя четырехъугольный колпакъ изъ люстрина или проклейнаго коленкора, и притомъ не иначе, какъ чернаго цвта, отороченный узкою мерлушкой и напоминающій своимъ видомъ отчасти іезуитской клобукъ, отчасти польскую конфедератку. Не носятъ чалмъ также парсы-огнепоклонники и буддисты-индусы, но эти уже не по принужденію, а по собственному нежеланію. Парсы ходятъ въ войлочныхъ или соломенныхъ плетеныхъ клобучкахъ, а индусы въ суконныхъ съ мховою оторочкой шапкахъ, въ род схимнической скуфьи, и всегда какого нибудь темнаго цвта. Даже степнякъ-киргизъ, привыкшій зимой къ своему подбитому волчьимъ мхомъ, высокому, островерхому малахаю съ назатыльникомъ, который закрываетъ ему не только уши и шею, но а щеки, и бороду, и тотъ, попавъ въ столичный городъ Бухару, въ этотъ «благоуханнйшій цвтникъ ислама и просвщенія», тотчасъ же норовитъ купить себ на базар кусокъ московскаго миткалю или пянджи [115] и спшитъ неумло обернуть имъ себ голову.

115

Широкая блая бумажная ткань, идущая на чалмы и халатныя подкладки.

Изъ мусульманъ одни только каракалпаки остаются всегда и везд, даже въ самой «благороднйшей Бухар», врны своей высокой, расходящейся кверху, длиннорунной папах, которая своею формой напоминаетъ нашу прежнюю медвжью шапку лейбъ-гусаровъ. Цыганы же, извстные здсь подъ прозвищами джуговъ, мазанговъ и люли, носятъ что попало, заботясь не о мод, а лишь о томъ, гд бы половче стащить все, что лежитъ плохо. Объ остальныхъ принадлежностяхъ костюма не говорю, такъ какъ у всего этого разноплеменнаго люда он общія, то есть халатъ (тунъ, сарпай), надтый поверхъ ситцевой или миткалевой рубахи-халата (яхтакъ), съ тою лишь особенностью, что евреи не смютъ носить халаты яркихъ и пестрыхъ цвтовъ и подпоясывать ихъ платками или шалями, а обязаны подпоясываться веревкой, причемъ однакоже нкоторые изъ нихъ покупаютъ себ право замнять послднюю сыромятнымъ ремнемъ. Не носятъ халатовъ только наши поволжскіе татары, которыхъ насчитываютъ тутъ человкъ до двадцати, живущихъ въ качеств торговыхъ прикащиковъ или учащихся въ здшнихъ медрессе. Какъ въ Петербург и Москв, такъ и здсь они остаются врны своему традиціонному косоворотому бешмету и высокимъ, русскимъ сапогамъ, равно какъ въ большинств случаевъ продолжаютъ носить и свои низенькія, мерлушковыя шапочки.

Слдуетъ замтить, между прочимъ, что вс эти татары бойкій и тертый народъ, хорошо говорятъ по-русски, а иные и пишутъ, не прочь подчасъ побахвалиться тмъ, что мы де «россійскіе», «образованные», а это де что? орда азіятская! Но относясь въ душ къ туземцамъ сверху внизъ, они въ то. же время большой руки дипломаты и отлично знаютъ кому въ какую дудку подыгрывать. Вообще, званіе русскихъ подданныхъ ставитъ ихъ тутъ съ семидесятыхъ годовъ въ независимое и какъ бы. привелигированное положеніе, чмъ они конечно и пользуются для своихъ коммерческихъ предпріятій.

Представителей всхъ этихъ народностей узнаете вы на улицахъ сразу, съ перваго взгляда. Еврей непремнно щеголяетъ своею «красой Израиля», то есть длинными пейсами. Индусъ — ярко-желтою или красною трехъугольною мткой на лбу между бровями, и томно смотритъ на васъ нсколько изподлобья, какъ бы ушедшими куда-то въ глубь, большими, грустными глазами. Всегда самодовольный парсъ зачесываетъ виски за уши и ходитъ съ низко-лежащими на ше и ровно подстриженными волосами. Цыганъ всклоченъ, вовсе не заботится ни о бород, ни о костюм. Скуластый киргизъ бойко смотритъ на васъ умными, зорко прищуренными глазками. У туркменъ — продолговатое лицо съ рзко очерченными и приподнятыми на наружныхъ краяхъ бровями, тонкія губи и клинообразная бородка. Афганцы глядятъ мужественно, умно и нсколько строго, а что касается сартовъ [116] и персіянъ, то у этихъ почти всегда вы встрчаете умныя, открытыя лица, съ большими, хорошо поставленными глазами и добродушною улыбкой, въ которой однако нердко мелькаетъ что-то плутоватое, что называется «себ на ум», готовое при малйшей надобности перейти въ подобострастную льстивость. Въ костюм у здшняго сарта всегда замчается большая опрятность и даже щеголеватость; голова у него тщательно выбрита, усы надъ верхнею губой ровно подстрижены, борода расчесана и надушена, а иногда и подкрашена въ темный, буро-красноватый цвтъ съ какимъ-то даже лиловатымъ отсвтомъ; видъ вполн приличный. А персіянина-купца или чиновника узнаете вы между ними по нкоторому изяществу не только манеръ, но и самаго выраженія физіономіи.

116

Сарты представляютъ помсь узбековъ съ таджиками, то есть туринскаго элемента съ иранскимъ; вообще же сартомъ называется осдлый и преимущественно городской житель.

Что до женщинъ, то ихъ попадалось намъ очень мало, да и т при встрч заблаговременно отвертывались къ стн, вовсе не любезно оборачиваясь къ намъ спиной. Такъ, впрочемъ, должна поступать каждая добропорядочная мусульманка при встрч съ кяфыромъ; но предосторожность эта, въ сущности, совершенно излишняя, потому что вы все равно ничего не разглядите у нея изъ-подъ густой черной волосяной стки (чиметъ), покрывающей все лицо, и подъ накинутымъ на голову сро-синимъ, пари-пашевымъ [117] халатомъ со спущенными, длинными чуть не до земли рукавами. Эти рукава, очень широкіе въ плеч, постепенно все боле и боле суживаются къ запястью; обыкновенно ихъ сшиваютъ на-крестъ за спиной, на подол паранджи. Концы рукавовъ нердко расшиваются въ узоръ разноцвтными шелками. Этотъ халатъ — паранджа, или иначе фаранджа — окутывая съ макушки до пятокъ всю фигуру женщины, придаетъ ей такой некрасивый, неуклюжій видъ, что такъ и кажется, будто несчастная попала въ длинный мшокъ, да въ немъ и бродитъ чуть не ощупью.

117

Пари-паша — полушелковая, а также и шелковая матерія, преимущественно сро-синяго цвта, съ узенькими продольными полосками, идущая исключительно на женскіе халаты (паранджа).

И здсь, точно такъ же какъ при възд нашемъ въ Шааръ, изъ дверей и оконъ (послднія, впрочемъ, въ частныхъ домахъ довольно рдко выходятъ на улицу) любопытно выглядывали на насъ одн быстроглазыя, чернявыя двочки не старше девятилтняго возраста, въ расшитыхъ яркими шелками низенькихъ, плоскихъ шапочкахъ, съ длинными, узорчатыми назатыльниками, изъ-подъ которыхъ выбивались наружу черные волосы, заплетенные въ нсколько мелкихъ косичекъ. [118] За ними виднлись иногда и лица взрослыхъ женщинъ; но чуть кинешь на нихъ случайный взглядъ, он моментально отпрянутъ въ глубину комнаты какъ ужаленныя. Впрочемъ, насколько можно было замтить, къ зтому цломудренному маневру прибгаютъ только некрасивыя или старухи, а т, которыя знаютъ, что Аллахъ не обдлилъ ихъ «благоуханіемъ красоты», преспокойно остаются себ въ глубин оконъ у дверей, какъ бы по разсянности, через-чуръ уже предавшись Еввинову любопытству при вид «урусъ-кяфыровъ».

118

Спеціально двичья прическа, называемая бишъ-какулъ, то есть пять косъ.

Складъ и характеръ лица у этихъ женщинъ тотъ же, что и у сартовъ-мужчинъ, но, какъ мн кажется, значительно боле склоняется къ арійскому, чмъ къ туранскому типу. Лобъ у нихъ прямой, широкій и нсколько низковатый, глаза большіе, открытые, преимущественно агатово-чернаго цвта, хотя встрчаются также и срые, и поставъ ихъ совершенно правиленъ; носъ умренный, прямой или съ небольшою горбинкой и большею частію суховатый; скулы нсколько широки, но не на столько, чтобы можно было назвать этихъ женщинъ скуластыми; губы очерчены красиво, хотя и довольно крупно, съ оттнкомъ нкоторой чувственности, а въ общемъ — выраженіе физіономіи открытое и добродушное. Молодыя любятъ небольшую прядку волосъ съ надлобнаго мыска закручивать на лбу круглымъ завиткомъ, смочивъ ее предварительно какимъ-то клейкимъ составомъ, такъ что она, довольно плотно приставая къ кож, не теряетъ разъ данной ей формы. Это тоже своего рода мода. Волосы он чешутъ съ проборомъ посредин, оставляя небольшіе виски, которые зачесываются напередъ, легкимъ полукругомъ, и заплетаютъ пряди волосъ — двушки и молодыя вдовы въ пять, а замужнія въ дв косы, приплетая къ нимъ ленты, монеты и амулетки (тумаръ). Очень любятъ украшать себя серебряными браслетами, серьгами и ожерельями изъ монетъ, бусъ, стекляруса, янтаря и коралла, вообще называемыми «марджанъ». Въ большинств сартовскія женщины отличаются хорошимъ среднимъ ростомъ, при совершенно нормальномъ развитіи торса и стана. Вообще же лицъ и фигуръ сухощавыхъ и сангвиническихъ между ними встрчается несравненно боле, чмъ полныхъ и лимфатическихъ. До двадцати пяти лтъ он красивы, а съ тридцати, по большей части, начинаютъ блекнуть и стариться; но таковъ уже общій удлъ восточной женщины. Къ сожалнію, он портятъ свою естественную красоту тмъ, что очень ужъ мажутся и раскрашиваютъ себя разными косметическими снадобьями собственнаго домашняго издлія. Такъ, большинство изъ нихъ чернитъ себ зубы, и вс вообще красятъ на рукахъ и ногахъ ногти въ желтокрасный цвтъ, «подводятъ» глаза и въ особенности любятъ разрисовывать себ брови, соединяя ихъ надъ переносьемъ темно-синею чертой, такъ что издали кажется будто надъ парой нердко прелестныхъ, хотя и «подведенныхъ» глазъ протянулась одна большая толстая бровь, и отъ такого украшенія не избавлены у нихъ даже двочки, едва начинающія ползать ^{12} На европейскій взглядъ, это черненье, почитаемое у туземцевъ за лучшее украшеніе женщины, очень некрасиво, но… такова, уже всесильная мода, заимствованная, какъ и вс вообще здшнія моды, изъ Персіи, и знаменуетъ она собой якобы жгучую страстность темперамента, на томъ де основаніи, что естественно сросшіяся брови будто бы служатъ прямымъ признакомъ оной. Такъ, по крайней мр, намъ объяснили.

Вообще, что касается модъ и свтскихъ приличій, то для Бухары законодательницей ихъ служитъ Персія, а Бухара, въ свой чередъ, распространяетъ все это дале къ востоку, до предловъ Кашгара, гд начинается уже китайское влiяніе. Такимъ образомъ шіитская Персія для суннитской Бухары b Средней Азіи является почти тмъ же, чмъ Парижъ для Европы. При этомъ въ особенности замчательно, что, заимствуясь отъ Персіи культурой, модами и законами общежитія, узбеки, а по нимъ, разумется, и бухарскіе сарты, признаютъ за собою какое то превосходство надъ персіянами и презираютъ послднихъ даже настолько, что любой придворный или административный сановникъ, если только онъ изъ персовъ, непремнно старается скрывать свое происхожденіе и выдаетъ себя за узбека. Тутъ, мн кажется, кром религіозной антипатіи суннита къ шіиту, играетъ роль еще и то обстоятельство, что большинство здшнихъ рабовъ были все персіяне, захваченные въ плнъ туркменами и проданные на бухарскихъ рынкахъ, и что поэтому узбеки привыкли относиться къ нимъ сверху внизъ, какъ господа къ своимъ слугамъ. Для иихъ слова персъ и рабъ суть синонимы, узбекъ же, по самой этимологіи этого слова, значитъ — самъ себ господинъ, вольный, независимый человкъ.

Надо, впрочемъ, сказать, что средне-азіяты вообще довольно плохіе мусульмане, въ томъ смысл, что по природ своей они вовсе не фанатики, а только религіозные формалисты, и далеко не прочь при случа вкусить отъ плодовъ запрещенныхъ Кораномъ, хотя бы даже въ компаніи съ пріятельски-знакомыми «кяфырами», разумется, потихоньку, негласно, а въ особенности любятъ здорово выпить. ^{13} Религіозный же фанатизмъ встрчается между ними только въ сословiи ходжей и сеидовъ, между каляндарами, муллами, да отчасти среди ишановъ. Но если слаба въ нихъ внутренняя или нравственная сторона суннитскаго мусульманства, за то тмъ строже и педантичне простирается требовательность бухарскаго правительства и духовныхъ властей на его вншнюю, обрядовую и, такъ сказать, улично-показную сторону. Поэтому ни одна взрослая женщина, кром киргизокъ, которыя всегда и везд ходятъ съ открытымъ лицомъ, словно бы и знать не хотятъ предписаній Корана, никогда и ни въ какомъ случа не дерзнетъ показаться на улиц иначе, какъ съ густою черною сткой на лиц и въ строго условномъ костюм. Здсь на этотъ счетъ куда строже Стамбула, гд турецкія дамы очень кокетливо слегка прикрываютъ снизу свои лица прозрачною блою вуалеткой.

Привилегіей или правомъ пребывать въ публичныхъ мстахъ съ открытымъ лицомъ, какъ уже сказано, пользуются наравн съ киргизками и маленькими двочками только нищенки, между которыми я замтилъ нсколько молодыхъ женщинъ. Мн объяснили, что это бдныя вдовы, не имющія близкихъ родственниковъ и не нашедшія пока охотниковъ взять ихъ вторично замужъ. Поэтому, при незнаніи ремеслъ и нежеланіи идти въ чей-либо гаремъ въ качеств домашней прислуги, этимъ вдовамъ ничего боле не остается какъ сидть поджавъ подъ себя ноги гд нибудь на перекрестк людныхъ улицъ, у моста или близь мечети и протягивать къ прохожимъ за подаяніемъ «чашку милости». Мало-мальски недурныя собой вдовушки обыкновенно не засиживаются подолгу въ такой неприглядной роли, такъ какъ, увидя на улиц ихъ красоту, вскор находятся и охотники на нихъ жениться, и вотъ почему право не носить чимета является для молодой неимущей вдовы весьма существеннымъ преимуществомъ: это лучшее средство выйдти вторично замужъ. Но для этого необходимо быть профессіональною нищей.

Въ начал шестаго часа вечера, посл долгаго «шествованія» по разнымъ улицамъ, прибыли мы наконецъ на посольскій дворъ, находящійся въ юго-западномъ конц города, между каракульскими и шаргерянскими воротами, въ сосдств съ медрессе Накибъ и царскимъ кладбищемъ (Мазаръ Ишанъ-Имля), близь базара Хіобанъ, прозжая коимъ мы замтили среди толпы туземцевъ нсколько русскихъ чуекъ и «спинжаковъ», привтствовавшихъ насъ поклонами. То были прикащики и артельщики мстной конторы транспортнаго товарищества братьевъ Каменскихъ. И такъ странно для глаза, но пріятно для сердца было увидть вдругъ эти россійскія православныя чуйки среди чуждой намъ массы разноцвтныхъ бухарскихъ халатовъ.