В гостях у сказки, или Дочь Кащея

– Не падай, Ковиша, - заботливо поддержал его ?гафон. – Травка уж больно росистая. Измокнешь весь, а ведь тебе к боярышне идтить.

– Пшли, - согласился тот и даже ручкой указал направление.

– Лукерьи на нас нет, - вздохнул Невзор, глядя вслед пьяненьким приятелям, над которыми не хуже буревестника гордо реял Кешка.
– Хоть бы не перепутали ничего...

Банник опасался не нaпрасно. Слишком уж долго выбирали собутыльники кого первого из Басмановых пугать и как именно. Сначала хотели наказать лопухнувшегося супружника. Но тот, во-первых, еще не спал, а, во-вторых, его и дома-то не было. Степан возглавлял один из многочисленных отрядов, отправленных на поиски Василисы. Так что по итогу, посовещавшись, нечисть решила пожалеть мужика. Ему и так несладко, а после полученного от Берендея пистона будет ещё хуже.

Второй по очереди, но не по значению, шла матушка-боярыня. Как следует напугать Ираиду Макаровну хотелось всем, но и тут была закавыка...

– Отсылает Степка своих баб из имения, – доложил собутыльникам Агафон. – Мамашу в родовую деревеньку отправляет, а сестрицу в Устиньин скит на перевоспитание. Так что разлетаются Басмановы по всему Берендееву царству.

– И че делать? Я за ими бегать не нанимался, – вяло возмутился баечник.
– Возраст не тот, - солидно пояснил он.

– Тогда Добряну пужай, - подумав, решил Невзор.
– А после ее Устинья похлеще тебя измучит.

– Она может, - вспомнив суровую старуху, передернулся Ковид.
– Пробовал я над ней как-то поворожить...

– И че? – оживились домовой с банником.

– Не сдюжил, – неохотно признался баечник. – Еле утек от зловредной бабищи. Сила у ей... – он беспомощно поник головой, вспоминая единственную свою профессиональную неудачу.

– Забей, приятель, – посоветовал Невзор и набулькал страдальцу полную кружку.
– Со всяким случится может.
– Жрицы они такие...

– Да уж, - пригорюнился сердобольный Агафон.
– Но решать что-то надо, - спустя некоторое время напомнил он о злободневном.

– Поеду с боярыней, – определился, наконец, Ковид, - поживу в тишине. Надоела, знаете ли, суета... Возьму ученика и буду его на Ираиде тренировать, - размечтался он.

– Золотое у тебя сердце, – расчувствовался домовой, стирая пьяненькие слезы.

– Воистину так, – разлил по кружкам остатки бражки банник,которому становилось жаль боярыню Басманову, а с другой двадцать пятой стороны заслужила же...

***

– Окра-а-асился меся-а-ац багря-а-а-анцем, где волны шуме-е-е-ели у ска-а-а-ал, - громким шепотом выводили Ковид с Агафоном по дороге к терему. – Па-а-аедем, красо-о-отка, кататься...

– Погодь, – резко остановился домовoй. – Кто-то едет. Неужто Степан домой возвернулся уже?

– Да-а-авно я его-о-о поджидал!
– обрадовался кровожадный баечник.

– Думаешь? – икнул ?гафон.
– ? хотя правильно. Боярышне и от Устиньи достанется, а вот ему...

– Именно шта-а-а!
– покачнулся Ковид.

– Тогда делаем так, в светелку девичью не лезь, ступай сразу в хозяйскую опочивальню и готовься, я тебе Степана приведу, - хихикнул, чуя некоторую двусмысленность сказанного, Агафон. Вроде бы говорилось о работе, а сказалось... Хотя, чихать. Так даже веселее.
– Второй поверх (тут этаж),третья дверь налево, - подмигнув собутыльнику, закончил он.

– Всегда готов, - выпятил впалую грудь баечник и, покачиваясь, продолжил путь. – Кто так строит?
– то и дело бормотал он себе под нос, спотыкаясь в потемках.

Добравшись до места, Ковид толкнул дверь, вошел в комнату и, шмыгнув в угол, затаился за сундуком. Долго или коротко пришлось подождать баечнику, он спьяну не разобрался - разморило после бражки. Тем неприятнее былo вызванное громким храпом пробуждение. Ковид испуганно вскинулся, не сразу сообразив спросонок, где находится. А вспомнив, мстительно прищурился, размял пальцы и скинул лапоточки.

– Я те щас устрою веселую жизнь, – посулил баечник, бесшумно приближаясь к кровати.
– Во век не забудешь мою сказочку, – поерзав голыми пятками по холодному полу, поежился от сквозняка, привычно проклял традицию, предписывающую насылать кошмары строго босиком, вытянул вперед руки и зашептал.

В ночной тиши слова его не были слышны никому кроме спящего,который перестал храпеть и заметался по кровати.

– Мало тебе, - довольно крякнул Ковид и замахал руками ещё энергичнее.
– Пролика на тебя нету!

Человек на кровати застонал сначала тихо, едва слышно, потом чуть громче. Счастливый баечник удвоил усилия, насылая один из любимейших своих кошмаров.

– Не-э-э-эт!
– разорвал ночную тишину вопль ужаса.

Вопила несчастная жертва Ковида.

Ответом на этот душераздирающий крик послужил топот, проклятия и хлопанье дверей.

– Федор, жив? – комнату ворвался Степан Басманов, краем глаза уловивший какое-то быстрое движение. Словно кошка за сундук шмыгнула.

– Не дождетесь, - потирая грудь, откликнулся тот.

– А орешь тогда чего?
– повыше поднял свечу Степан, за спиной которого собралось все население терема.

– Сон страшный привиделся...

– Федор?
– не поверил баечник и высунулся проверить. – А я-то думал... – он закрыл обеими руками рот, чтобы удержать рвущийся хохот.

И как было не смеяться, ведь позабыв поздние договоренности, баечник старательно пугал Добряну.

А вот ?едору было не до смеху. Оставшись один, он поймал себя на том, что до сих пор боится словно малый ребенок. Пугало все : и уютная ночная темнота,и шум ветра за окном,и одиночество, пуще всего пугала доля женская. Этo ж как у них хватает сил, чтобы просто жить? Уму непостижимо. А всему виной сон недавний, до того реальный, что каждая малость дo сих пор пoмнится. Что с этим делать Федор не знал, но, поскольку, сидеть и дрожать не привык, решил действовать.

Для начала он затеплил свечу. Сразу стало легче дышать, словно живой огонек сумел разогнать притаившиеся в комнате страхи. Только Федор чуял, что они не ушли далеко, просто затаились в темных уголках горницы, заползли под лежанку и ждут... Передернув плечами, он поморщился, с силой растер нывшую грудь и обругал себя распоследней бабой. При этом голые ноги все-таки поджал,да еще и одеяло сверху набросил.

– Спать надо, - скомандовал себе Федя и мужественно прикрыл глаза, чтобы тут же распахнуть их. Показалось,что сон возвращается.

Будто бы снова он не он, а какая-то девка. И вроде даже вшивая, потому как башка чесалась безбожно. Хоть руки из волос не вынимай. И вроде бы эта девка замуж собирается. Надевает она,то есть он, то есть...

– Да, тьфу ты, мать твою через коромысло!
– передернулся мужчина и, вспомнив бабкину науку, поплевал в окошко, отгоняя дурные сны, после чего перевернулся на другой бок и смежил веки.

Мерзкая греза тут же напомнила о себе. Она подкинула Феде воспоминание о том, как во сне надевал он тонкую расшитую шелком сорочку, красный сарафан, подбитый соболем летник, сафьяновые сапожки с наборными каблуками и даже, о ужас, кокошник размером с новгородскую въездную башню.