В гостях у сказки, или Дочь Кащея

– Держи наследника, хозяюшка, – пoслушался домовой.

– Хорошенький какой, - залюбовалась молодая мамочка. – На Аспида похож.

– ?га, - согласился Платоша, заботливо поправляя младенцу голубой с оборками чепчик,из-под которого выглядывали золотистые волосенки.

– Наплачутся девки, - довольно прищурился Соловушка.
– А как назвала-то мальца? – поглядел он на Любашу.

– Владимиром, – подумав, ответила она.
– Пусть миром владеет.

– Хорошее имя, – обрадовался домовой.
– Сильное и веселое. Правда, Вовка?

Словнo поняв о чем речь, малец открыл мутно синие глаза и улыбнулся беззубо.

– Умничка мой, сыночек, - умилилась Люба.

– Проснулась ужо? – в комнату незаметно просочилась Лукерья. – Вот и славно, деток кормить будем.

– Прямо сейчас?
– заволновалась молодая мамочка.

– А чего тянуть?
– удивилась Лукерья. – Кушать надо, правда, медовенький? – склонилась она над младенцем, и тот моментально откликнулся согласным мявом.

– Сейчас-сейчас, - сунув сына в крепкие не по возрасту руки ключницы, Любаша принялась слезать с кровати.

– Стой, куды?
– взволновалась Лукерья.
– Тебе лежать надобно.

– Но кормление...
– растерялась Люба.
– Я думала душ принять... – Или хотя бы...

– С ума ты сошла?
– вернув матери ребенка, старушка решительным движением поправила беленький платочек, уперла руки в бока и приступила к кровати. – Сиськи мыть намылилась, голубка? Никак сама собираешься деточек вскармливать?

– Конечно, сама, - не поняла в чем собственно дело Любаша.
– А кто же их в лесной глуши кормить будет? Кикиморы? Или вы диких коз доить вздумали? Так я своего согласия на такую авантюру не даю.

– Какие такие кикиморы? Индрики!

– Индрик это же сказочный конь, – покрепче прижав к себе покряхтывающего малыша, Люба еще и кроватку с дочерью поближе к постели подвинула.

– ? ты куда попала, хозяюшка? – ласково спросил Платоша.
– Не в сказку ли? К тому же доили не самого Индрика, – не удержался от похабства он, - а кобылиц его.

– Все-равно, - упрямилась Люба. – Мы не в монголо-татарской Орде, чтобы кобылье молоко пить.

– В Тридевятом царстве мы, вестимo, – прижмурил бесстыжие глаза Соловушка.
– Только тут можно единорожьего молока для детoк добыть. Оно дороже золота ценится, потому как не подпускает Индрик к своему табуну никого. А ради твоих деток расщедрился.

– Единорожьего? – переспросила Люба, устыдившись. Как-то не вязался у нее грозный былинный зверь, с серебряными рогатыми лошадками. Что она помнила об Индрике? ‘Индрик-зверь - всем царям царь, праотец звериный,’ - словно наяву зазвучал голос бабули. Умела и любила Галина Михайловна сказывать сказки. ‘Здоровенный он. ?огатый. Слону не уступит. Под землей живет, рогом своим прочищает каналы подземным водам,трудится, чтобы хорошо жилось на земле, что бы не страдал никто от жажды, не мучался от засухи. Когда же он гневается, учиняются землетрясения...’

С тех пор Индрик представлялся Любе помесью подземного слона, крота и сантехника.

– Вон оно как...
– пораженно протянула она. – А кобылицы... Они тоже?.. Тоннели роют?

– Не, - они в степи, то есть в лесу пасутся, - мурлыкнул Солoвушка. – Скачут по лесам, по горам, по долам...

– По подолам, – поддакнул Платоша и ловко увернулся от Лукерьиного подзатыльника.
– А я че? Я ниче.

– Так что ты, голубушка, не выдумывай вcякое да от подарен?ого не отказывайся. Другой раз не предложат.

– Ну если детям это на пользу, – задумалась молодая мамочка и тут же поморщилась. Налившуюся грудь уже начинало тянуть. – А я-то как же?
– спросила она.

– Выпьешь зельице одно,и все дела, - успо?оила Лукерья.

– Ага, – согласилась Люба. Узнавать подробности при коте и домовом она не стала. Будет еще время.

– А вот и я, - в спальню лебедушкой вплыла Яга, бережно прижимая к обильной груди две бутылочки c молоком.
– Ваша бабушка пришла, молочка принесла. Заждались небось?

Малявочки откликнулись дружным хором как будто понимали, о чем речь.

Наблюдая за тем, как дети жадно с причмокиванием потребляют единорожий пoдарок, Люба старательно гнала от себя привитые в другом мире мысли о пользе грудного вскармливания и напоминала, что в сказке свои законы. Яге, небось, лучше знать, не первое поколение чародеев на ноги ставит. ‘А то так колданешь ненароком, - спохватилась Люба, вспомнив о своих новообретенных способностях, - собственное молоко скиснет или ядовитым сделается. Ну на фиг. ?динороги в отличии от меня - существа светлые.’

***

Светлые Индрики или нет, а молоко у них и правда оказалось совершенно волшебным. Златочка и Вовчик от него росли не по дням, а по часам. Люба не очень-то разбиралась в младенцах, но даже ей было понятно, что в два месяца дети самостоятельно сидеть не могут.

– А вот я этому ничуть не удивлен, – гордился достижениями внуков Горыныч.
– Наша порода ужас до чего сильно могучая. Правда, Аспид?

– ?гу, – не сразу переключился тот, занятый переглядываниями со Златой, - то есть, ага, - согласился он и снова переключился на малышку.

– Исполины, - по-доброму усмехнулась Яга, заставила наклониться высоченного Горыныча и чмокнула его в макoвку.
– ? все почему? Потому что молочко единорожье пили. Вот и выросли такие красивые, сильные и здоровые. Мальчики мои золотые.

– И дедульки из них ого-го какие получились, – вякнул Платоша, благоразумно не высовываяcь из-за печки.

– Тьфу на тебя, змей ядовитый, – беззлобно откликнулся Горыныч.

– Ура!
– обрадовался неугомонный домовой. – Меня приняли в семью!

Но шутки шутками, а двойняшки и правда росли как на дрожжах. В три месяца они поползли, в четыре вырастили по два первых зуба, в пять встали на ножки, а в полгода пошли...

– Обалдеть, - прошептала Люба, наблюдая за тем, как ее сын делает свои первые шаги. Крепенький белолобрысый малыш, глядя веселыми серыми,точь в точь как у Степки, глазами, протянул вперед ручки и уверенно двинулся к ней.

– Во-о-о!
– громко возмутилась не привыкшая отставать Злата, поднялась на ножки и потопала следом.