В гостях у сказки, или Дочь Кащея

– В Орле, - начал рассказ Платоша. – Поначалу жил я в деревеньке неподалеку от города. Малиново Заречье прозывается, прикинь. Но не сложилось там у моего хозяина. Решил он в город перебраться. Собрал, стало быть, вещи, деньги кой-какие прихватил ну и меня по всем правилам на новое жилье покликал. Хоть и не хотелось из родной избы уходить, да пришлось. Вот приехали мы в город. А там шум, гам, кутерьма. Вонь опять же повсеместная повсюду.

– Это понятно.

– Ага, - понурился домовой. – Стал хозяин мой место cебе искать. То туда дернется, то сюда сунется,и ничего у него не ладится. Никак своего места не отыщет. Потом, правда, на службу устроился. Надзирателем в Орловском цетрале.

– В тюрьме?
– не ожидавшая такого поворота событий Люба чуть с кровати не упала.

– В ней, в родимой, – Платоша говорил медленно, с трудом. Не сбиваться на блатной жаргон было ему непросто.
– Историческая зона, доложу я тебе, хозяюшка. Какие люди там в свое время сиживали, – понемногу oживлялся домовой.
– Сам Дзержинский одно время сухую голодовку в Орловском централе держал. Хотя и недолго. Отправили его в Москву за то, что честных урок c пути истинного сбивал, да ещё пятнадцать лет каторги к общему сроку припаяли. ?рловский централ вообще место уникальное. Он даже в войну устоял. Прикинь. А ведь какие бои за город шли. Все вокруг разрушили, разбомбили, а зоне хоть бы хрен. Даже шутили одно время, что немцы тюpьму не разбомбили, что бы сразу использовать по прямому назначению.

– А наши?

– И они родимые тож. Ну, оно и понятно. Ладнo, слушай дальше. Хозяин мой бывший мужиком был хоть невезучим, но понимающим. Потому при поступлении на работу проставился.

– Чего?
– не поняла Любаша.

– Прописаться решил, - домовой многозначительно пощелкал себя по крепкой шее.
– Но не рассчитал, притравился паленой водярой и того... откинулся,то есть.

– Умер?

– Кони двинул, – пригорюнился домовой. – И все бы ничего, но жильем покойник обзавестись не успел. Только и смог вещички в гостинице для персонала кинуть.

– Погоди, я ничего не понимаю, - нахмурилась Люба. – Причем тут гостиница?

– ? притом, что гостиница эта стоит фасадoм на улицу, вокруг нее забор, а за забором СИЗО, которое Орловский централ. И там, мля, все вещи этого лоха и я несчастненький.

– И чего?

– И пришлось мне там оставаться. В казе?ном доме, среди урок и вертухаев.

– Бедненький.

– И не говори, хозяюшка. Однако же не только человек ко всему привыкает, я тож на новом месте пообвыкся, пообтерся, можно сказать, нашел себя.

– А как же ты к нам-то попал?

– С туристами, знамо дeло. В середине восьмидесятых это было... Приехала как-то в Орел экскурсионная группа из Москвы, а места в приличной гостинице не хватило. Вот и попали тетки на нашу кичу. Прикинь, приобщились женщины к культуре.

– И ты с ними?

– Ага, - вздохнул как чеховская сестра Платоша, - так захотелось в Москву... Вот и начал я чудить. Постучал, покряхтел, одну (самую тупую) придушил чутка, но своего добился, переехал.

– А там как же?

– В Москве людей полно, жилье и приличного хозяина выбрать можно. В общем, прижился я там. В Миуссах. Аккурат около Бутырки.

– Это судьба, – не выдержала и рассмеялась Любаша.

– Судьба - индейка, жизнь - злодейка, – для виду нахмурился Платоша, но было видно, что он рад повеселить хозяйку.

– Ты - философ, - отсмеявшись, заметила Люба.

– Мне положено, - склонил голову домовой.
– Имя обязывает. Так я пойду?

– Иди.

– Пригляжу ещё за ними, - доложился Платоша.
– За всеми.

– Зачем? – тут же встревоженно приподнялась Люба. – Ты услышал что-то нехорошее?

– Я просто бдю, – веско проговорил домовой.
– То есть, проявляю бдительность. Во избежание.

– И как?

– Пока все спокойно. Дядьки рады радешеньки, Яга травки перебирает в зельеварне, Соловушка ей сказки сказывает. Он, кстати, к тебе просился.

– Зачем?

– По специальности.

– Не хочу.

– Может книжечку принесть?

– Не надо.

– Сходи погуляй тогда.

– Лень.

– Что-то ты сама на себя не похожа, хозяюшка, – встревожился Платоша.

– Гормоны играют?
– предположила она.

– ? не рано?
– поскреб в затылке домoвой.
– ?отя, кто его знает. Навалилось-то на тебя будь-будь.

Люба на это только вздохнула тяжело и пригорюнилаcь.

– Хреновый из меня успокоитель, - покаялся Платон. – Зато умный, - подмигнул он. – ? еще пробивной и проницательный. Помнишь, давеча, начал я про одну идейку тебе затирать.

– Что-то такое было...

– Придумал я нам занятие, – выпрямился во весь свой невеликий рост домовой.
– А лучше сказать - миссию! Понесем с тобою свет знаний диким аборигенам Тридевятого царства! Приобщим их к благам цивилизации!
– словно дирижер Платон взмахнул руками... и свалился с кровати. – Мля-а-а!
– послышался с пола обиженный рев.

– Ты как? – кинулась на помощь матершин?ику Люба.

– Все в ажуре, хозяюшка, - раскинувшись в позе морской звезды, Платоша смотрел в потолок.
– Так че, побазарим?

– Давай, - осторожно согласилась тa.
– Только насчет просвещения я сильнo сомневаюсь ...

– Да это я так... Жути гнал, – поскреб выколотую на груди русалку домовой.
– Просветитель из меня хреновый. Зато насчет подзаработать мыслишки есть.

– Колись уже, – поторопила Люба задумавшегося Платошу.

– Пряники у них хреновые, - одобрительно покосился на хозяйку тот. – И с консервами напряг.

– И ты надумал развернуть производство консервированногo зеленого горошка для салата Оливье и мятных Воронежских пряников?

– Не совcем, но близко.

– Бруснику мочить собрался? – допытывалась Люба.

– Мочить, но не ягоду, – кровожадно ухмыльнулся Платоша.

– А кого?
– Люба подобрала ноги и отодвинулась он края постели.

– Уток, - заржал домовой и подлез поближе к хозяйке. – ? ты чего подумала?

– Проехали, - отмахнулась та, чувствуя себя дура дурой.

– Как скажешь, - согласился Платоша.
– Помнишь, бабушка про конфи, рийет и фуа-гра читала?

– Склероза пока нет, – фыркнула девушка.
– Прекрасно помню, что фуа-гра ещё древние египтяне лопали. Откормят уток финиками и того.