В гостях у сказки, или Не царевна лягушка

— Обычное дело. Змеи тоже вместе спят. Соберутся кублом, и баиньки. Это вы, девки, от народа отбились да и встали, почитай, раньше всех.

— Жаворонки, ага, — переглянувшись, прыснули Марья с Настей.

— Ох, и забавные вы, как я погляжу. Меня, кстати, Акулиной кличут, — представилась кикимора.

— А мы…

— Мне видать все: и имя, и вину…

— Зачем же спрашивала тогда? — насупилась Малашка.

— Так для разговору, — подмигнула Акулина. — Короче, — закруглилась она, давая понять, что беседа окончена, — вечером жду. Будем чай с пряниками пить, а то потом любовь у вас начнется, а уж апосля почки березовые и молодой папоротник собирать будем, и не поболтаешь.

Решив, что начальству виднее, наевшиеся арестантки вежливо попрощались и продолжили экскурсию.

— Ну вот и он, мой любимый затон, — через некоторое время квакнула Настя, остановившись у скрытой в камышах заводи. — Сейчас искупаемся…

— Ты как хошь, а я в воду ни ногой! — Меланья аж отпрыгнула от темной торфяной воды. — Там же лягвы плавают.

— Скажите, пожалуйста, какие мы нежные, — засмеялась Марья, с удовольствием прыгая в воду. — А я читала, что лягушек в молоко кидали, чтоб оно прохладным оставалось.

— В нас в терему таким похабством никто не занимался, — отрезала ключница. — Я чай для прохлады ледник имеется. Там и сливочки хранятся, и молочко, и маслице, а тут… — она повела лапкой и горестно вздохнула.

— Сюда мало кто приходит даже летом, а уж зимовать и вовсе не решаются, — Настя, как всегда, выступила в роли миротворца. — Это личный затон водяного.

— Тем более, — стояла на своем Малашка. — От начальства держаться надо как можно дальше.

— Лягушкам без воды нельзя, — попробовала переубедить лупоглазую упрямицу Маша. — У них кожа пересыхает.

— Ничего не знаю! — уперлась та. — И знать не хочу про лягушачью жизнь.

— Против природы не попрешь.

— По природе я картошку жрать не могу и разговаривать тоже, и вообще…

Договорить она не успела. Ежик не дал. Неожиданно высунулся из зарослей прошлогодней осоки и шумно принюхался.

— Мамочки! — взвизгнула Малашка, почувствовав движение за спиной, да как прыгнет в затон.

— Хорошо вошла, без брызг, — оценила Марья.

— Ласточкой нырнула, — согласилась Настя и прыснула.

— Что-то долго она не выныривает, — встревожилась Облигация. — Проверить бы.

— Давай, — согласилась Настена.

Переглянувшись, подруги нырнули, и началась свистопляска с элементами дурдома.

Оказавшаяся на редкость приятной вода обняла Машу и Настю, подхватила и мягко, но неуклонно повлекла вглубь. Никакого страха оказавшиеся в родной среде квакушки не испьлывали. Они активно гребли лапами, стараясь оказаться поближе к Малашке, раскинувшейся на дне.

— Убилась? Сломала шею? — волновалась Марья, начисто позабыв анатомию и физиологию земноводных, что филологу простительно.

— Врядли, — успокоила ее Настя. — Как ты? — она постаралась перевернуть Меланью на спину.

— Мне хорошо, — пьяным голосом откликнулась та. — А почему мы говорим под водой?

— Это волшебство, мисс Грэйнджер (Дж. Роулинг), — фыркнула Марья и стала помогать Настюше.

Стоило ей коснуться Малашки, как вода вскипела ключом! Не в смысле кипятка, нет. Просто со дна ударили родники, такие сильные, как будто кто-то включил джакузи.

— Массажик, — обрадовалась Настя.

— Лепота, — Малашка таки перевернулась на спину.

— И не говори, — чувствуя необычайное воодушевление согласилась Маша и неожиданно для себя запела. — Напилася я пьяна…

— Не дойду я до дома, — подхватила Настя.

— А я слов не знаю, — расстроилась Малашка, нежась в струях родника. — Научите, девки…

— И мня тож, — послышалось невнятное, и рядом с квакушками показалась огроменная, пьяная в хлам образина.

— Подхватывай, — обрадовалась увеличению количества учеников Маша и затянула незабвенное. — Довела меня тропка дальняя до вишневого сада!

Что было потом, она не запомнила. Подробности в памяти не отложились. Осталось только ощущение веселья, невероятной легкости и всеобъемлющего счастья. А вот пробуждение вышло не очень. Голова раскалывалась, во рту словно кошки нагадили, обидевшись, что песок из их лотков высыпали. Скорее всего в глаза. Марусины. Иначе, с чего их так печет?

— О-о-ох, — на два голоса застонали рядом.

От этих звуков у Марьи в голове взорвалась петарда.

— Кхто тут? — кое-как проморгавшись, прохрипела она.

— А тебе кого надобно красавица? — в поле зрения Маши вплыла смутно знакомая физиономия жизнерадостно салатного цвета. — Добра молодца для дела поцелуйного?

— Чхево? — с трудом опознав Акулину, шепнула страдалица. — Зачхем?

— Чего не знаю, того не знаю, — развела руками кикимора. — Но приставала ты к Аспиду просто ужас как. Обзывала его красавчиком, лезла с пылкими лобзаньями.

— Я?! — Облигация настолько поразилась, что даже позабьла о мучительной головной боли. — Не может быть.

— Еще как может, — не знала жалости Акулька. — Подруги твои тихие были, спокойные, скромные да вежливые, а ты все бузила и бедного змея тиранила: 'Поцелуй меня, добрый молодец, я в царевну превращусь/ — писклявым голосочком пропела она.

— Ужас, — икнула Маша. — Дожила, к ужикам домогаюсь.

— А-ха-ха-ха! — схватилась за бока кикимора. — Держите меня семеро. Аспида змея ужиком еще никто не называл. Уморила!

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — философски заметила Марья и сглотнула горькую густую слюну. — Можно водички?

— Ой, прости, — повинилась Акулина, подхватила страдающую жабку под пузо и опустила ее в ведро с прохладной, кристально-чистой, возвращающей желание жить водичкой.

— Спасибо, — благодарно булькнула Марья и медленно опустилась на дно.

— На здоровьичко, — услышала она, когда нашла силы вынырнуть. — Полегчало?

— Да, — булькнула Маша и предприняла попытку вылезти.

— На ручки иди, забулдыга, — покачала головой кикимора. — Я тебя к подружкам пересажу. И не успела Облигация возмутиться за поклеп, как ее пересадили в плоскую миску, в которой лениво шевелили лапами знакомые квакушки. — Теперича слушай про вчерашнее, — Акулина враз растеряла веселость. — Имей в виду, красава, что разговариваю я с тобой от имени папани. Потому как занят он. По твоей и их, — тонкий зеленоватый палец указал на Малашку с Настенькой, — милости.