В гостях у турок

— Пей чай-то… подвинула къ нему Глафира Семеновна стаканъ чаю, чай поданъ хоть и безъ самовара, но не скипяченъ и очень вкусно заваренъ.

— Слушайте, кельнеръ! Какъ васъ звать-то? Какъ ваше имя? спросилъ корридорнаго Николай Ивановичъ.

— Францъ, господине.

— Тьфу ты! Нмецъ. Въ славянской земл, въ исконной славянской земл и нмецъ-слуга. Слушайте, Францъ! Намъ этого кипятку мало. Принесите еще. Поняли? Кипятку. Оште кипятку.

И Николай Ивановичъ стукнулъ по чайнику съ кипяткомъ.

— Оште горшта вода? Тосъ часъ, господине.

Корридорный выбжалъ изъ номера и черезъ минуту явился оаять съ большимъ мднымъ чайникомъ, полнымъ кипятку.

— Глупые люди, — замтила Глафира Семеновна. — Согрваютъ кипятокъ въ чайник, а выписать изъ Россіи самоваръ, такъ куда было-бы лучше и дешевле.

Черезъ полчаса супруги кончали уже свое чаепитіе, какъ вдругъ раздался стукъ въ дверь. Вошелъ корридорный и подалъ визитную карточку. На карточк стояло: «Стефанъ Кралевъ, сотрудникъ газеты „Блгрское Право“.

— Сотрудникъ? Корреспондентъ? Что ему такое? — удивился Николай Ивановичъ.

Корридорный отвчалъ, что человкъ этотъ проситъ позволенія войти.

— Просите, просите, — заговорила Глафира Семеновна, встала изъ-за стола, подошла къ зеркалу и начала поправлять свою прическу.

Вошелъ еврейскаго типа невзрачный господинъ съ клинистой бородкой, въ черной визитк, срыхъ брюкахъ, синемъ галстух шарфомъ, запшиленномъ булавкой съ крупной фальшивой жемчужиной, съ портфелемъ подъ мышкой и въ золотыхъ очкахъ. Онъ еще у дверей расшаркался передъ Николаемъ Ивановичемъ и произнесъ по-русски:

— Позвольте представиться, ваше превосходительство. Сотрудникъ мстной газеты „Блгрское Право“.

При слов „превосходительство“ Николай Ивановичъ всталъ, пріосанился, поднялъ голову и подалъ вошедшему руку, сказавъ:

— Прошу покорно садиться. Ахъ, да… Позвольте представить васъ моей жен. Жена моя Глафира Семеновна.

— Мадамъ… Считаю себ за особенную честь… пробормоталъ сотрудникъ болгарской газеты и низко поклонился.

Наконецъ вс услись. Николай Ивановичъ вопросительно взглянулъ на постителя и спросилъ:

— Чмъ могу вамъ быть полезнымъ?

Поститель слегка откашлялся, поставилъ свой портфель себ на колни и началъ:

— Сейчасъ узнавъ внизу гостиницы о прізд изъ Петербурга вашего превосходительства, ршаюсь просить у васъ на нсколько минутъ аудіенціи для краткой бесды съ вами. Позволите?

— Сдлайте одолженіе.

Николай Ивановичъ еще выше поднялъ голову, оттопырилъ нижнюю губу и сталъ барабанить пальцами по столу.

— Не скрою, что хочу воспользоваться бесдой съ вами для ознакомленія съ нею читателей нашей газеты, сидя поклонился поститель.

— То есть пропечатать? Это зачмъ-же? спросилъ Николай Ивановичъ.

— Изволите ли видть… При настоящемъ перемн режима въ Болгаріи и при поворот жизненнаго теченія ко всему русскому, мы считаемъ каждую мысль, каждый взглядъ, повданные намъ русскимъ сановникомъ, достойными опубликованія.

При слов „сановникомъ“ Николай Ивановичъ не удержался и сдлалъ звукъ „гмъ, гмъ“. Но онъ боялся, что Глафира Семеновна выдастъ его и крикнетъ: „какой онъ сановникъ! Напрасно вы его принимаете за сановника!“ — а потому обернулся и бросилъ на нее умоляющій взглядъ. Глафира Семеновна сидла за другимъ столомъ серьезная и слушала.

— И такъ, позвольте мн начать васъ немножко интервьюировать? продолжалъ сотрудникъ болгарской газеты.

— Пожалуйста, пожалуйста, кивнулъ ему Николай Ивановичъ.

— Вы въ Болгаріи въ первый разъ?

— Въ первый разъ.

— Какое впечатлніе произвела на васъ при вашемъ възд наша обновленная Болгарія? Посл извстнаго поворота мы ее называемъ обновленной.

Сотрудникъ умолкъ, поправлялъ на носу очки и ждалъ отвта. Николай Ивановичъ не зналъ, что отвчать, и соображалъ. Наконецъ онъ произнесъ:

— Вы хотите что-нибудь о русскомъ вліяніи?

— Да, да… Что-нибудь въ род этого. Какіе, напримръ, ваши взгляды на ныншнее положеніе Болгаріи?

— Какъ вамъ сказать… Меня вотъ, напримръ, удивляетъ, что при такомъ русскомъ вліяніи, какое существуетъ теперь, у васъ до сихъ поръ нтъ русскихъ самоваровъ въ гостиницахъ. Вотъ, напримръ, сейчасъ я заказываю чаю съ самоваромъ, и мн отвчаютъ, что здсь въ Софіи въ гостиницахъ самоваровъ нтъ, и подаютъ вотъ этотъ дурацкій чайникъ вмсто самовара, мдный чайникъ у насъ въ Россіи всегда стоитъ на плит. Согласитесь, что это странно! Неправда-ли?

И Николай Ивановичъ пристально посмотрлъ на сотрудника болгарской газеты, ожидая отъ него отвта.

XXIII

Сотрудникъ болгарской газеты въ свою очередь подумалъ, что ему отвчать относительно отсутствія самоваровъ въ болгарской гостиниц, и сказалъ:

— Видите-ли, русскіе самовары, по моему мннію, отъ того въ Болгаріи не прививаются, что здсь вообще мало чаю пьютъ, и есть семьи, которыя совсмъ не знаютъ чаю.

— Да что вы! удивился Николай Ивановичъ. — Такъ что-же они пьютъ?

— Кофе, пиво, шипучую воду, простую ключевую воду съ вареньемъ. Наконецъ, состоятельные классы — вино. Мы имемъ прекрасное вино.

— Какъ во Франціи и Германіи?

— Да, какъ во Франціи и въ Германіи, ваше превосходительство.

— Такъ какое-же это русское вліяніе! Какой-же это поворотъ къ русскому, о которомъ кричатъ газеты! воскликнулъ Николай Ивановичъ. — По моему, ужъ подражать, такъ подражать! Сливаться, такъ ужъ сливаться во всемъ, даже въ мелочахъ. Да чай и самовары я считаю даже и не мелочью. За самоваромъ, обыкновенно; у насъ на Руси собирается вся семья, къ самовару приглашаютъ добрыхъ знакомыхъ и пріятелей. Самоваръ располагаетъ къ общенію, за чаемъ человкъ длается добре, любезне и тутъ зарождаются лучшія мысли и… намренія. Вы меня поняли?

— Отлично понялъ, ваше превосходительство, кивнулъ сотрудникъ болгарской газеты. — И совершенно съ вами согласенъ. Это вполн врно съ вашей стороны. Такъ, по всмъ вроятіямъ, и будетъ въ Болгаріи, когда эта младшая славянская сестра совсмъ сольется духомъ съ своей старшей сестрой. Но вдь у насъ пока только еще началось сближеніе.

— Пора, пора… — покачалъ головой Николай Ивановичъ. — Давно пора. И если вы пишете въ болгарскихъ газетахъ, то я совтывалъ-бы вамъ по скорй написать самую громоносную статью о самоварахъ, гд вы должны настаивать, чтобы каждая гостиница Болгаріи выписала-бы изъ Россіи не мене трехъ самоваровъ.