В «игру» вступает дублер

Они дошли до края аллеи. Навстречу им, свернув с тропинки, прихрамывая и опираясь на сучковатую палку, шёл пожилой человек и довольно громко бурчал недовольным голосом:

— Ну что за погода, чистое наказание! Грязь кругом, к могилкам не подойдёшь. Тут же великие люди лежат, а коммунхозу и дела нет, что к ним не подойти. Совсем перестали средства отпускать на их содержание.

Анна в замешательстве повернула голову к своему спутнику: дескать, непрошенный свидетель. Она узнала кладбищенского сторожа, которого иногда здесь видела, но сейчас он был явно некстати.

— Оно, конечно, так, средств нет, — продолжал бурчать старик. — Всё для фронта. Но ведь тут же такие памятники!

Старик поравнялся с посетителями кладбища, продолжая говорить сам с собой, и в этот миг спутник Анны улыбнулся и сказал:

— Ну, хватит, Петрович. Считаю, что вы уже познакомились. Завтра же принесёшь чемодан с рацией Ане.

— Понятно, — буркнул Петрович. — А могилки-то всё-таки надо беречь. Уж больно люди известные были.

Он неторопливо пошёл дальше, припадая на изувеченную ногу. Минут через пять Анна уже одна стояла около могилы матери. Петрович снова подошёл, стал очищать могилу от увядшей травы, и Анна рассказала ему, как лучше к ней пройти, чтобы его никто не заметил. Условились и о времени.

Игнатов перебирал в памяти все подробности встречи, думал, правильно ли выбрал место для неё. Ну а где бы ещё он мог познакомить Анну с Петровичем? Нет, здесь прокола не было, их никто не видел. Анне можно доверять. К тому же она ничего не знает ни о Морозове, ни о нём самом, даже его имени. Рацию ей Петрович доставил в тот же день, как только стемнело, но не с парадного входа, а дворами, какие указала Анна. Он оказался в саду перед яблоней, которая росла за невысоким забором. Здесь уже ждала его Анна. Взяв чемоданчик, она быстро прошла к двери, выходившей на веранду с тыльной стороны дома, и тотчас скрылась. Этого никто не мог видеть, так как ближайший дом был отделён садом и двумя дворами. Всё это произошло только вчера, а сегодня днём — уже замена. Нет, тут что-то другое. Возможно, всё-таки «засветился» около Тани, а может быть, в центре просто решили немного изменить цель операции, для которой нужен другой человек. Остаётся только ждать дальнейших распоряжений.

Зигфрид не вышел на связь

Игнатов провёл ночь на передовой. Он лучше других знал местность и должен был переправить Колю Чернова через линию фронта, к Петровичу. Это был один из намеченных вариантов на тот случай, когда вдруг умолкнет рация. Положение оказалось гораздо тяжелее, чем предполагалось: рация вообще не вышла на связь в указанное время.

Майор нервничал почти не скрываясь. Ведь это он порекомендовал Анну, сам с ней разговаривал, открыл ей пароль. Игнатову очень не хотелось думать, что Анна их подвела, но если она молчит почти две недели, значит, что-то произошло.

Он больше не успел повидаться с ней. На следующий день после встречи на кладбище узнал о своей замене и готовился передать все подробности операции загадочному Зигфриду, как только тот появится. А пока разбирал бумаги перед дислокацией, которая намечалась через двое суток.

Но, как говорится, пути господни неисповедимы, тем более — во время войны. Неожиданно поступило сообщение, что немцы десантом заняли краевой центр и направили моторизованные силы на юг. Для передислокации у них оставались уже не дни, а считанные часы.

Майора снова вызвал генерал.

— Срочно берите наш «газик», поезжайте в лес, к Эоловой арфе, — сказал он Игнатову без всяких предисловий. — Там увидите человека в брезентовой куртке с капюшоном и плетёной корзиной. Это тот, кто нам нужен. Пароль: «А маслята здесь встречаются?» Ответ: «Хороший грибник находит то, что хочет». Отвезёте его к Петровичу, а по пути кратко объясните задачи. И немедленно назад. Через сорок минут мы все отходим в Кабардино-Балкарию. Вы поняли? В вашем распоряжении чуть больше получаса!

— Есть! — ответил Игнатов и тотчас вышел.

«Зигфрид! — мелькнула у него догадка. — Наконец-то! Но что я успею сказать ему за несколько минут?» Пожалуй, это самое верное сейчас — связать Зигфрида с Петровичем, указать надёжную явку. Каморка Петровича значилась после мастерской Морозова как явка номер два. Она располагалась в сторожке между кладбищем и лесом, который примыкал к ней почти вплотную. От крайних городских домов её заслоняла церковь. Из леса сюда можно пройти незаметно для посторонних глаз.

Из каморки узкая дверь вела в глухую кладовку, о которой никто, кроме Петровича, не знал. Он сам ею давно не пользовался, заставив дверь платяным шкафом. Когда потребовалось найти вторую конспиративную квартиру, Игнатов обратился за помощью к Петровичу, а тот и показал кладовку, где вполне могли уместиться узкая койка, тумбочка и табурет. Подпилили доски задней стенки у шкафа. Отодвинув стариковское хламьё и раздвинув доски, надо было только толкнуть дверь — и ты в кладовке. В этом лежбище можно при случае отсидеться.

Петровичу Валентин доверял безгранично. Его отец воевал вместе с Петровичем в гражданскую. Они были связаны фронтовой дружбой, крепче которой, наверное, и не бывает. В бою Петровичу пробило ногу осколком гранаты, и теперь он довольно заметно хромал. Семьи у него не было, и он из госпиталя приехал к другу. Но долго «гостевать» не захотел, устроился сторожем в лесхоз, а потом и смотрителем на кладбище, переселился в сторожку, где и доживал жизнь бобылём.

У Игнатовых бывал частенько. Да и Валентин нередко забегал к нему в сторожку, пока учился в школе. Потом уехал в институт, работал в другом городе и вернулся на родину уже после смерти отца, получив сюда направление в самом начале войны. Отыскал Петровича, вместе погоревали об отце и друге. Когда готовил операцию, спросил старика, может ли он ему чем-то помочь. Петрович сам вызвался быть связным, потому что такой старик, да ещё калека, ни у кого подозрений не вызовет. А уж повадки немцев он ещё с первой мировой знает. В общем, на Петровича можно было положиться, как на самого себя.

До того момента, пока генерал не послал его к Зигфриду, Игнатов не осознавал близость фронта. Но сейчас, проносясь на «газике» по улицам, во многих местах видел то беспокойное оживление, которое создавали люди с узлами, чемоданами, сумками, уходившие из города кто на машинах или подводах, а кто и пешком. При виде этой картины у него сжалось сердце: скоро в его родном городе будут враги, а он не может их остановить. Хорошо, что он и Коля Чернов уже отправили свои семьи за Урал. Враги будут топтать сапогами священную землю, связанную с великими именами России, разрушать памятники культуры, убивать и мучить людей… Как бы ему хотелось быть здесь в такое тяжёлое для города время. Он так рассчитывал на это и наверняка смог бы предотвратить многие несчастья. Но вот мчится, чтобы передать дело разработанной им операции в другие руки.

«Грибника» Валентин увидел среди деревьев неподалёку от дороги. Тот ковырял палкой землю, поглядывая на шоссе. Лица его Игнатов рассмотреть не мог — оно было наполовину закрыто капюшоном. В руке плетёная корзина. По-видимому, тот, кто ему нужен, тем более, что никого другого поблизости и не было. Майор остановил машину и, открыв дверцу, громко спросил:

— А маслята здесь встречаются?

— Хороший грибник находит то, что хочет, — услышал он в ответ.

«Грибник» пошёл к нему, не поднимая головы, и только около машины откинул капюшон.