В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

Здесь отражено дальнейшее изменение моего метода интерпретации: нет больше навязчивых интерпретаций переноса. Начинает создаваться пространство, внутри которого двигаются, действуют и встречаются друг с другом «персонажи», но их больше не надо насыщать интерпретациями переноса: все это уже напоминает ту атмосферу, которая впоследствии приведет к концептуализации «поля».

Мы также можем говорить о появившихся отсылках к знакомым понятиям нашего анализа («мир гномов = мир без различий»), что способствует большей свободе, ослаблению чувства преследования во время встречи.

Возникает тенденция к «интерпретированию» (Bonaminio, 1993, 1996) коммуникаций пациента, то есть к проведению чего-то вроде параллельной беседы, но еще не способность создавать новый текст «с» пациентом без чрезмерных интерпретативных цезур. Эмоциональное состояние пациента угадывается мною с близкого расстояния достаточно точно, возможно, слишком настойчиво — это заставляет пациентку воспринимать аналитика как «занудного», а также немного опасного, несмотря на то, что «сифилис» уже вылечен.

Открытие персонажей и их приключения в поле

Это третья большая «трансформация» в моем понимании аналитического сеанса. Я фокусируюсь на глубинном эмоциональном уровне пары. Глубокие эмоции посредством проективных идентификаций стабилизируют глубокое эмоциональное состояние пары, которое нужно выразить посредством персонажей и трансформировать посредством проработки (working through). Это состояние собеседники разделяют, вместе порождая историю. Составные элементы этой модели: ненасыщенность интерпретаций, нарративные интервенции, взгляд на персонажей преимущественно как на «функциональные агрегаты» (Ferro, 1992), более тяжелая работа контрпереноса, оценка фактора роста — то есть того, сколько может быть «воспринято» пациентом.

Марчелла и собака в шарфе и с трубкой

Для Марчеллы, взрослой пациентки на третьем году анализа, я повышаю размер моего гонорара. Она пропускает два следующих сеанса. На третий сеанс она приходит и рассказывает мне обо всех приключившихся с ней неприятностях: дочь заболела, машина не заводилась... Девочка рассердилась на отца, обращалась с ним очень грубо, пинала его, все время злилась на него, у нее был приступ ночных кошмаров, но когда отец приближался, она кричала... В итоге Марчелла делает вывод: «Наверное, это Эдип» (она психолог). Я не удерживаюсь и говорю: «Наверно, это повышение!». Я чувствую необходимость подытожить интерпретацией, связывающей пропуски сеансов и все, что она мне сейчас рассказала, с повышением гонорара.

Выдержав небольшую паузу, Марчелла рассказывает мне о фильме, в котором девушку насилует ее бывший жених: она бросила его, и он в отместку напал на свою прежнюю возлюбленную.

Я чувствую, что опять мог бы выдать интерпретацию в переносе, но отказываюсь от этой мысли, не желая быть слишком навязчивым, и говорю нечто неопределенное про то, как ужасно насилие, особенно со стороны человека, с которым когда-то были очень близки... Небольшая пауза, затем Марчелла добавляет: «Да, но с ней рядом все время был любимый человек, с кем она могла поговорить, очень любящий и хорошо ее понимающий».

Следующий сеанс Марчелла начинает с рассуждений о разнице между Микки Маусом и настоящей мышью, затем пересказывает просмотренный ночью по телевизору фильм, в котором муравьи, попав под действие радиации, превращаются в огромных монстров и нападают на влюбленную парочку... Затем снова возвращается к мышам. Я вставляю несколько слов об опасной способности мышей быть переносчиками бешенства... Она добавляет: «И чумы». После этого Марчелла пересказывает мне сюжет комиксов, в котором огромные муравьи под предводительством инопланетян напали на Землю, и никто не знал, как защищаться от них... В конце сеанса пациентка говорит о часто повторяющемся сновидении: из раны на ее теле вылезает огромный муравей...

Прямая интерпретация была бы легкой, но в тот момент слишком навязчивой: она не знает, как защитить себя и анализ от наплыва опустошительных эмоций в ее психике и в поле. Я ограничиваюсь тем, что говорю о лечебных препаратах: о вакцине против бешенства и об антибиотиках для раны. Затем добавляю: мне кажется важным, что насекомые не появляются из ниоткуда, а выползают из ее раны. Это значит, «кто-то» сделал ей больно... «Ну да, конечно, повышение стоимости», — говорит Марчелла. «Вот оно», — думаю я. Но Марчелла продолжает: «Моя подруга и коллега повысила арендную плату за мой кабинет, плюс расходы» (Марчелла живет в другом городе).

Я спрашиваю, неужели подруга так непреклонна, неужели с ней нельзя поговорить еще раз и прийти к компромиссу?

После короткой паузы Марчелла говорит: «Я прочла в журнале, что умер Супермен».

Я добавляю: «Возможно, времена “суперженщины” тоже давно прошли, теперь ее тоже сможет кто-нибудь ранить и она может столкнуться с финансовыми трудностями». (Я думаю об эмоциональной цене анализа.) Она отвечает: «Вот именно, я думаю, что смогу добиться от подруги небольшой отсрочки, я обязательно поговорю с ней об этом на следующей неделе — мы должны встретиться как раз в Павии».

Примерно через год у нас происходит такой диалог:

Пациентка: Во вторник мне было очень плохо, я не могла оставить детей одних, и поэтому не пришла...

Аналитик: А потом в среду позвонил я.

Пациентка: Я боялась, что вы звоните, чтобы подвести счет оплаты... Но я сказала себе, что этого не может быть... А потом мне приснился сон. Но прежде я хочу рассказать о документальном фильме про пигмеев, который я видела по телевизору. Они очень страдают оттого, что при строительстве новых дорог портится лес; в фильме говорили, что они точат зубы напильниками, чтобы зубы стали очень острыми и их можно было использовать вместо ножей, но это очень болезненная процедура, по тому что они надпиливают дентин под зубом. Ну, так вот, мне приснилось, что мой брат приходит ко мне домой, плача и крича от боли: он сделал что-то со своими зубами, возможно, когда их чистил. Он страшно страдает, я пытаюсь дать ему аспирин, но он не хочет, я немного терплю все это, стараясь помочь ему, а потом ухожу.

Аналитик: Какие у вас на этот счет мысли?

Пациентка: Ну, это не трудно... Мне больно и я страдаю, если мы не видимся на сеансе... Когда-то я бы ни за что не смогла этого признать... Это зависимость, если я так страдаю, как же я смогу обходиться без вас в будущем? Честно говоря, я должна признаться, что пропустила сеанс, не желая услышать дату каникул...

Аналитик: И вам было плохо от мысли, что дети останутся одни...

Пациентка: Я знаю, что вы имеете в виду... Это правда.

Аналитик: А еще правда то, что боль из-за боязни остаться одной знакома, ее можно лечить, поискать лекарства, даже если впоследствии она станет нестерпимой... Потом пройдет... Я думаю, что пропущенные сеансы и каникулы — это как раны, наносимые лесу пигмеев при строительстве новой дороги... Пигмеи немного напоминают мне детей, фигурки¹⁸ маленькие и почерневшие... Потому что их бросили. Но я действительно должен сообщить вам дату каникул: с... по...

Пациентка: (несколько минут спустя): У меня в отделении есть одна коллега — Карла. Она очень злится... не выносит главного врача, потому что он все всегда решает сам... Она сказала, что уйдет через шесть месяцев... что больше не вернется сюда... А потом она была в ярости из-за того, что ребенок не мог пройти анализы, в которых нуждался, у нее пена изо рта шла от бешенства...