В крепких объятиях

– Я тебе не верю.

– Это правда. Мне сказал об этом дедушка. Тогда я был слишком маленьким, чтобы понять, но теперь…

– У тебя точно есть сердце, иначе ты не был бы ко мне так добр.

Кейт смотрела на него с такой убежденностью, что ему хотелось стать таким, каким она его видит. Добрым, щедрым, внимательным – а не сосредоточенным на себе и выбранном деле. На мгновение его затянуло в ее мечту… потянуло к ней.

Когда Кейт опустила голову, Лукас подцепил ее подбородок пальцем, не желая пока терять эту связь. Как могла она – почти незнакомка – производить на него такое впечатление? И почему ему так отчаянно хотелось притянуть ее к себе и поцеловать?

Не думая о последствиях, он наклонился к ней и нашел ее губы своими. Они были мягкими и гладкими. Внутренний голос говорил, что не следует этого делать. Не с Кейт. Ни с кем.

Но когда ее губы дрогнули под прикосновением, логика отказала. Лукас давно не чувствовал себя таким живым, полным сил. Он попытался притянуть ее ближе, но ремни безопасности не позволили. Он протянул руку и прижал ладонь к ее щеке, провел большим пальцем по скуле, ощущая гладкую шелковую кожу. Он мог думать только о том, что хочет больше – больше поцелуев… больше этой связи.

Яркая вспышка рассеяла чары. Лукас отодвинулся, пытаясь перевести дыхание. За окном он увидел ухмыляющегося фотографа. По своему опыту Лукас знал, что папарацци немедленно опубликует фото под скандальным заголовком.

– Подожди, я сейчас вернусь. – Лукас выскочил из машины и погнался за фотографом. – Эй, ты! Стой!

У журналиста была слишком большая фора, и он запрыгнул в ждущую его машину. Лукас пнул камень на обочине и выругался. Во что он теперь влип? Мало ему было проблем? Кейт так настаивала на своей вере в него, что он на мгновение поддался порыву и потянулся к ее теплу и доброте.

Откуда ему было знать, что у больницы окажется фотограф? Что их заметят? В другой ситуации это было бы не важно, но с Кейт все иначе. Ей и так приходилось тяжело. Она не заслуживает еще и внимания прессы. То, что теперь называлось новостными историями, в девяти случаях из десяти оказывалось издевательскими сплетнями – такую историю о нем и одной из моделей фирмы прочитала его бывшая жена.

С раздраженным вздохом он вернулся в машину.

– Что происходит? – Кейт смотрела на него с тревогой. – Почему ты за ним погнался?

– Это был репортер, он нас сфотографировал…

– Что? – Краски сбежали с ее лица. – Но почему? Какая бессмыслица. Что интересного во мне? В нас?

Лукас расчесал волосы пальцами.

– Обычно это не важно, и папарацци не проявляют ко мне интереса. Но в прошлом месяце была та статья в журнале…

– Где тебя назвали Холостяком Года?

– Ты ее видела? – Он напрягся при мысли о том, что она его обманывала. – Ты с первого момента знала, кто я?

– Нет-нет! Сначала я тебя не узнала. Ты был в одних шортах, и я несколько отвлеклась. – На щеках Кейт выступил румянец. – Важнее то, что этот журналист собирается сделать с фотографией.

Лукас пожал плечами:

– Скорее всего, продаст тому, кто даст больше денег.

– Но так нельзя. Если ее опубликуют, все будут думать, что мы с тобой… мм…

– Встречаемся. – Лукас не привык к тому, чтобы женщин отталкивала мысль о романтической связи с ним. – Если нас будут считать парой, это так плохо?

– Да.

Резкий ответ задел его. Лукас не знал, как реагировать, и только откинулся на сиденье. Может, стоило испытывать облегчение, но почему-то не получалось, и это раздражало еще больше.

– Извини. – Кейт потеребила ремешок сумочки. – Прозвучало слишком грубо. Я просто не привыкла к журналистам. И не хочу, чтобы мое фото попало в новости.

Это Лукас мог понять. Его семья появлялась в заголовках еще до его рождения, и ему до сих пор это не нравилось.

– Скорее всего, появится более стоящая новость, и они про нас забудут.

– О, ладно. – Напряжение сошло с ее хорошенького личика.

Лукас не слишком в это верил, но всегда оставалась надежда. А Кейт сейчас следовало успокоиться.

Придя вечером в особняк, Кейт дважды проверила засов на двери, а потом выглянула в окно, проверяя, не шел ли кто за ней.

– Что-то не так?

Она подскочила от неожиданности.

– Э-э-э… нет.

Может, она просто придумала, что в больнице за ней кто-то следил? Нет, нет. Паранойей она не страдает.

– Послушай, если ты переживаешь из-за того, что случилось, не стоит. – Лукас переступил с ноги на ногу, не глядя ей в глаза. – Это я виноват, и больше такого не повторится.

Кейт не знала, что ей чувствовать – обиду или облегчение. Она не могла забыть поцелуй, который заглушал сознание. Но Лукас прав, это не должно повториться.

– Давай не будем раздувать из этого проблему.

Лукас как будто хотел сказать что-то еще, но отвернулся и пошел в кухню.

– Я заказал пиццу, если ты проголодалась.

По кухне витал запах томатного соуса и сосисок.

– Выглядит аппетитно. Ты, случайно, не заказал к ней салат?

– Да. – Лукас с гордым видом достал из холодильника миску.

– Спасибо.

Кейт села за стол. Ее не отпускало воспоминание о мужчине, которого она заметила в коридоре больницы. Сначала она не обратила внимания, но потом, к вечеру, снова его заметила.

Лукас помахал перед ней рукой:

– Кейт?

Что он говорит?

– Э-э-э… да, конечно.

Лукас положил ей на тарелку тонкую пиццу. Кейт не прикоснулась к ней, продолжая мысленно прокручивать события дня.

– Не хочу вмешиваться, – сказал Лукас, – но ты явно не собираешься есть, пока не разберешься с тем, что тебя так отвлекает.

– Сегодня вечером в педиатрическом отделении мелькал какой-то мужчина. Сначала я думала, он кого-то навещает; но он держался в тени и как будто за всеми наблюдал. А когда я сказала про него медсестре, он исчез.

– Это я его нанял, – низким ровным тоном сказал Лукас.

Кейт подскочила на месте.

– Ты нанял его за мной следить?

– Нет, защищать.

– Меня? От кого? – Она повысила голос.

– Помнишь фотографа перед больницей? Я не хотел, чтобы он или другие репортеры приставали к тебе с вопросами, поэтому послал охранника из моей службы безопасности проследить, чтобы этого не случилось.