В журналах, где стряпают что-то,уместное в форме золы,улыбки актёров на фотопорой безоглядно подлы.У клоуна, прущего к цели,прочтёшь на челе без труда:«Я парень, сговорчивый в деле.Назначьте: кого и куда.»Усмешка раскрученной кралисигналит: «Барьер проходим.Хоть я безупречной морали —звоните, а там поглядим.»И, как леденцы в общепите,пестреют улыбки, дразня:«Купите, купите, купите!Скорее купите меня!»Ребята! Возможно, в финалесослужит вам службу гормон,но прежде, чем сняться в журнале,пожуйте хотя бы лимон.
На запад
С
мрачной страстью игроковобобрав себя до нитки,на кораблик дураковпогрузили мы пожитки.Во хмелю ещё сильнанаша нищая держава.И швыряет нас волнато налево, то направо.Капитан наш, супермен,не учил, видать, уроков,но в Эпоху Переменлохи ставят на пророков.С часовыми по боками с чекушкою в кармане —безразлично дуракамто, что прячется в тумане.Все по палубе снуют,чтоб поддерживать с азартомувядающий уютпо совдеповским стандартам.В трюме хлюпает водаи чадит свечи огарок.Курс на запад, господа.Привезём себя в подарок.
У обочины
Ведут дороги через некрологисквозь этот мир, как зеркало, кривой.Когда в пути отказывают ноги,резоны есть подумать головой.Что впереди? Безумие построитмираж прекрасный в небе голубом.А позади… Таращиться не стоит,чтоб соляным не сделаться столбом.К чему спешить и, взбрыкивая шумно,адресовать Всевышнему упрёк?По рассужденью, право же, разумноодолевать дороги поперёк.
Вздох
Красиво жить никто не запретит,и конкурент потерпит пораженье,коль ваш здоровый волчий аппетитспособно укротить воображенье.Вы из мечты воздвигнете Парнасна месте бань в районе хулиганском.И на черта вам сдался ананас,который вдруг не плавает в шампанском?Когда же вас на избранном путишутя пленит заезженная тема,вы мимо блага можете пройти,бродя в садах картонного Эдема.Поскольку вам до гроба далеко,вы насладитесь отзвуками балаи редкий шанс отвергнете легков погоне за мерцаньем Идеала.И брань Фортуны вас не возмутит,хоть каши просят стёртые ботинки.Красиво жить никто не запретит,когда вы мирно смотрите картинки.
Витязь
Сквозь страх и ропот людей,сквозь жар песков и снегаво имя верных идейя пёр с мечом на врага.Железным был я внутри,но между ратных проблеммыслишки две или трико мне проникли под шлем.Уныл я стал и угрюм,повел сумбурную речь…Когда смутился мой ум,тогда сломался мой меч.Я к Богу сделался глухи сдался женщине в плен.Смирился гордый мой дух,согнулся крепкий мой член.Хоть гнев уже не кипит,но, помня шумный успех,пока хозяйка храпит,я тайно чищу доспех.
Притча
Без личного спортивного участья,удачу не умея оценить,обрел я как-то крошечное счастье,которое не принято хранить.Попробовал его я на зубочек,нашел в нем эстетический изъяни, спрятав это счастье в коробочек,забросил коробочек в океан.Судьба с тех пор то плачет, то смеется,держа меня ревниво на мели.Большое счастье в руки не дается,а маленькое – волны унесли.
Альтернатива
Под флагом застыть параднои выглядеть, как в кино,живому порой отрадно,а мёртвому всё равно.К певичке прижаться теснои с нею упасть в кроватьживому бывает лестно,а мёртвому наплевать.Улавливать
слухи чуткоо бойнях внутри страныживому до колик жутко,а мёртвому хоть бы хны.Когда от битья и крикамотается голова,живому такое дико,а мёртвому трын-трава.Терпеть, когда рядом кодла,глумясь, досаждает всем,живому грешно и подло,а мёртвому без проблем.В гробу или в славной банде,неметь или складно врать —вопрос лишь, в какой командеизволите вы играть.
Шут
Я кривлялся, напялив дурацкий наряд,я похабщиной души терзал,я штаны приспускал, демонстрируя зад, —и от хохота корчился зал.Лишь один, скорбным ликом толпу заслоня,с беспокойством и болью смотрел на меня.И поник я, как раб от удара кнута.Зал притих. Каждый к месту прирос.И тогда я пропел о страданьях шута,вызвав реки сочувственных слёз.Лишь один не заплакал. Как будто виня,он с печальным укором смотрел на меня.И глаза мне застлала багровая мгла,и в безумии я возроптали, придя в исступленье, крушил зеркала, и осколки ногами топтал.Все бежали в испуге. Но, верность храня,из осколков он грустно смотрел на меня.
Инсинуация
Известно, что бараныне ходят в рестораны,где могут на паркетекопытом наследить,но среди лжи и блудастремятся лечь на блюдо,изысканной диетежелая угодить.Пасясь на скудных травах,в дебатах о приправахбараны лбы раскваситьспешат семь раз на днюи ждут с волненьем часа,нагуливая мясо,чтобы собой украситьвоскресное меню.Пастушеским стараньемчадит в мозгу бараньемсознанье, что их нежати зорко стерегут.Им велено трудиться(в том смысле, что плодиться),и тем, которых режут,и тем, кого стригут.Поэтому бараныне ходят в рестораны,где вспыхивают дракии музыка плоха.Но всё же, как ни странно,влачат из ресторанахозяйские собакибараньи потроха.
Вслепую
Темной ночью отрадно у нас удальцусадануть кулаком по чьему-то лицу.В злобном умысле глупо винить удальца,потому что он лупит, не видя лица.Лишь под утро мы кровь замечаем в тоскеу кого – на губах, у кого – на руке.Темной ночью не трудно у нас подлецужирной грязью мазнуть по чьему-то лицу.А при солнечном свете, при пении птицужасают нас маски изгаженных лиц.Но, размыслив, мы всё ж подлеца не виним:в темноте он не ведает, кто перед ним.И когда нескончаемой кажется ночь,кто-то, крики услышав, выходит помочь,и, ступая на зыбкую почву болот,он несчастному руку в беде подает.Но спасает, увы, удальца-подлеца,потому что опять же не видит лица.
Инструкция
Чтоб не вздумал роптать, грубитьи чтоб глаз не смел поднимать,человека проще убить,но куда похвальней – сломать.С виду, вроде, болезный живи даёт зелёный побег,но, по сути, трухляв и лживловко сломанный человек.Если ж он, истощённый зломвновь хребет свой начнёт крепить —чтобы глубже стал перелом,человека можно купить.«Крик души» будет вмиг забыт,голос станет слезлив и слаб.И, покуда калека сыт,он от пят до макушки раб.Ну а если в груди рабавозмущенье начнёт свербить —значит, это уже судьба:человека надо убить.