Морозы, как взломщики, лезут в нутро,хоть рот на замок закрывай.Однако зима не выносит метро,ее привлекает трамвай.Зима задыхается в недрах земли,слабеет, пускает слезу.Само собой, нищие это учлии стали работать внизу.Убогим калекам не видно концавдоль мраморно-белой стены.Без рук и без ног, а порой без лицамелькают кошмарные сны.И вальсами плещет в грохочущий залскрипач с помутневшим зрачком,как будто сам дьявол явился на бали такт отбивает смычком,чтоб нищие в танце забылись на час,чтоб язвы прикрыла нужда.Скандируя «раз-два-три, раз-два-три, раз»,в туннели бегут поезда,и жалость трусливая, прячась во тьме,больней норовит укусить…Позволь тебя, милая, в этом письмевпервые на вальс пригласить.Кружатся уроды – и молод, и стар —послушные ритму колес,ведь горе людское – обычный товар,которым торгуют вразнос.Так было и будет. Замечу одно:нельзя забывать никогда,что в бизнесе этом подделок полно.И мимо спешат поезда.И слезы нелепые стынут у глаз,и
вальс не смолкает в пути.Дай руку мне. Раз-два-три, раз-два-три, раз…Я сбился, родная. Прости.
Письмо третье
Я жду повторенья волшебного мига,когда мир сияет и можно считать,что жизнь – это просто открытая книга,которую дважды нельзя прочитать.К мечтателям Автор всё строже и строже.Возможно ли царство без крови и слез,гадают в России, в Америке – тоже,но я опускаю подобный вопрос,поскольку не верю в контракт с небесами,а также – в «последний, решительный бой».Сюжеты, родная, придумаем сами,чтоб тонкий ценитель назвал их судьбой.Ведь книга есть книга: лгуны и убийцыздесь делят удачу в неравных долях.И если нет шансов исправить страницы —давай хоть заметки черкнем на полях.Не вижу резона спешить к эпилогу:заботливый Автор внушил мне одно:любить – это значит ступить на дорогу,которую дважды пройти не дано.Маршрут свой по звездам проверим искусно,чтоб выйти из круга и время догнать.В России тревожно, в Америке грустно,но где нет печалей, хотел бы я знать.Ответ не известен. Кряхтя и хромая,должны мы, родная, скитаться во мгле.Но ветер с целебным дыханием маялегко нас отыщет на этой земле.
Письмо четвертое
Жили-были Добро и Зло.Я с обоими был знаком.Им в делах потому везло,что дружили они тайком.Они дожили до седин,не сутуля могучих плеч,и, когда я гулял один,норовили меня завлечь.Зло хихикало: «Дуй сюда!Мы устроим семейный пир!»Голосило Добро: «Беда!Помоги мне исправить мир!»Зло шипело: «Отстань, козел!»А Добро: «Постыдись, палач!»И в досаде я мимо шел:надоели они, хоть плач.Но терпенье иссякло вдруг —я со временем стал грубей,и на вопли: «Что делать, друг?» —я ответил Добру: «Убей.»Я поставил вопрос ребром:«Сколько платят за роль Козла?Грех тебя называть Добром,если ты не прикончишь Зла.»Тут Добро испустило стони с волненьем, дыша едва,возразило, что есть закон,что нельзя нарушать права,что жестокость гнусна вдвойне,если цели твои чисты…Зло меж тем подмигнуло мне,свежий труп волоча в кусты.Ты, родная, легко поймешь,что от истины я далек.Сказка эта – конечно, ложь,но, как водится, в ней намек.Я в трудах закаляю плотьи не верю в бою весам.От Добра бережет Господь,а со Злом разберусь я сам.
Письмо пятое
Мы живем без принципов и денег,приходя от пошлости в экстаз.Бог-отец, как старый неврастеник,для порядка встряхивает нас.В нашем храме тошно и погано,здесь крадут, молитву сотворя,и влечет толпу из балаганателевизор вместо алтаря.На экране выстрелы и танцы,труп младенца, найденный в такси,и вещают толстые засранцы,отчего все беды на Руси,повар крем помешивает ложкой,и, скача с канала на канал,президент притопывает ножкойна Великий Русский криминал.С упоеньем давим мы на кнопки,изгоняя сон из головы,чтобы видеть лакомые попкисреди бедствий, крови и жратвы.И замечу кстати, дорогая,что, когда идешь ты в ресторани когда летишь ты на Гавайи,я балдею, вперившись в экран.Близок день: как скифы из туманов,не щадя зазубренных клинков,выйдут орды наших телемановпротив ваших сытых дураков.Нас пленяет каверзное слово,и психоз не скоро пропадет.За собой, как флейта Крысолова,телевизор нацию ведет.Можно плакать, можно издеватьсянад глухим бессилием властей…Тут я должен, милая, прерватьсяи включить программу новостей.
Письмо шестое
Как прежде, я глуп и горд,как прежде, мне цель яснаи вовсе не страшен черт,когда за окном весна,когда небеса чистыи в лужах блестит слюда,и жаль, что не слышишь тыфинального плача льда.Родная, спросить позвольи взвешенный дай ответ:известно ль тебе, что больдавно превратилась в свет?И знаешь ли ты, что майдля нас уже выбрал путь?Смешно говорить «прощай»,нелепо твердить «забудь»,опасно в тепле квартиртоску заливать вином:мелькнет лучезарный миркоротким волшебным сном.Гони этот сон, очнись:весна горячит коней,и кто-то кричит: «Вернись!» —а кто-то спешит за ней.О, если б я только могв казну ее сделать взнос,бросая веснушки впрокна твой ненаглядный нос!
Письмо седьмое
Марш похоронный играют на флейте,ветер зарю погасил, как свечу.Не умирайте, ребята, не смейте!Я не хочу, не хочу, не хочу!Были вы паиньки или грубили,всем наплевать на Чеченской войне.Сколько вам лет и за что вас убили,совестно спрашивать в нашей стране.Шлюха Россия, душевно-больная,детям в могилах готовит приют.А матерям, – представляешь, родная! —даже тела их забрать не дают.Быстро привыкли в Кремле и в народек армии трупов со школьной скамьи.Общество в коме, поэтому в модеплач над останками царской семьи.Кто ж тут займется простыми костями,скорбью пронзив суету городов?Церковь ламбаду танцует с властями,а патриоты ругают жидов.Дело житейское: после парадапеснь погребальную флейта поет.Не умирайте, ребята, не надо:подлая Родина вас предает.Так
повелось. Я мараю бумагу,сидя по самые уши в дерьме.Грустно и тошно. Пожалуй, прилягу:мне не здоровится в этом письме.
Письмо восьмое
В пальтишках, дырявых местами,настырно топчась на виду,старушки торгуют цветамив надежде собрать на еду.Понятно, товар их – не розы,царицы витрин и молвы,а хрупкие ветви мимозыв пучках огородной травы,подснежники в свертках газеты,покорные грубой судьбе…Родная, такие букетыне снились в апреле тебе.Но знаешь, на торжище пошлом,зажав стебельки в кулачок,старухи, как Золушки, в прошломхрустальный хранят башмачок.Пусть выпал им бросовый номери голод их гонит за дверь,а принц разлюбил или помер —не так-то и важно теперь.Балы – это бизнес для дочек,для падчериц – дым да зола.Послать бы их к вам на денечек:здесь так не хватает тепла,здесь только б дойти до подушки,клонясь под ярмом нищеты.Цветами торгуют старушки,и я ненавижу цветы.
Письмо девятое
К небу вскидывая пятки,в тренировках не слабак,по утрам я без оглядкиудираю от собак.А за мною по дороге,группируясь для броска,прут овчарки и бульдоги,как элитные войска.Расстаюсь я с лишним весом,сапогом взметая снег.И детишки с интересомнаблюдают этот бег.Чтоб усилить прелесть гонки,на меня из-за спиныскачут таксы и болонки,норовя содрать штаны.Я несусь как ветер, зная,что не дам себя раздеть.Приезжай сюда, родная,если хочешь похудеть.Здесь легко достигнешь нормыи привыкнешь заодноне терять спортивной формы,чтоб не вляпаться в говно.Ты представь, что при народе,осаждающем кабак,мы бежим с тобой к свободев окружении собак.Их клыки готовы к бою,но я тоже не смолчу:и залаю, и завою,и ногами застучу,и, стремительно зверея,на расправу стану крут.Пусть овчарок от евреязащитит Российский суд.
Письмо десятое
Здесь абсурды уместны любые,а с генетикой – просто беда:у мерзавцев глаза голубые,хоть кричи, далеко не всегда.Кровь здесь пьют из хрустальных бокалов,издавая пленительный смех,и при этом повадки шакалов,как ни странно, пока не у всех.Не смотри, дорогая, сердитои поверь, что я в здравом уме:отличить болтуна от бандитане смогла б ты в такой кутерьме.От того мы и летом, и в стужусердце пылкое держим в узде,хоть в канаве с кишками наружупомирают у нас не везде,и торговок шмонают по правудуболомы в защитной броне,а в бутылках не только отравупродают по доступной цене.Волноваться, родная, не надо,оттого что, как муха в дерьме,угнездилась зараза распадав этом желчном десятом письме.Жаль, избавить тебя от заразымне едва ли теперь по плечу:ради лихо закрученной фразыя в рисунке невольно мельчу.Мы рассудок призвали на битвуи лишились его без помех.И во тьме я твержу, как молитву:«Не везде, не всегда, не у всех.»
Общий P. S.
Цари с почетом свой нарядвручали дураку,который ловко всё подрядукладывал в строку.И я, стряхнув заботы с плеч,засел строчить куплет:хотелось мне тебя развлечь.А почему бы нет?Но, не теряя головы,в душе я сознавал,что этот замысел, увы,таит в себе провал.Надеюсь, ты за медный грошотпустишь мне грехи,поскольку живо разберешь,где я, а где стихи,в которых я же выл тайком,высвечивая мрак,и притворялся дураком,чтоб скрыть, что я дурак,бредущий ныне, как вчера,не ведая пути…Прощай, родная. Мне порана прозу перейти.
Современная ода
Талантливые люди —не племя и не каста,которой звезды с небаназначено хватать.Талантливые людиудачливы не частои менее терпимы,чем принято считать.Они рабы натуры,и бунтари они же,в кровавых лапах векахраня с трудом кураж,стремятся инстинктивновстать к истине поближе,чтоб рядом с ней воздвигнутьблистательный мираж.Их жизнь полна бываетскольженья и круженья,и свет в конце туннеляим видеть не дано.Талантливые люди —закваска для броженьягубительной эпохив целебное вино.Они бывают в моде:куда ни глянь – приятель,и публика приходитв болезненный азарт.Но их не замечаетоптовый покупательна красочном базаре,где царствует стандарт.Иной раз эти людис настырностью большоюпределы мирозданьяпытаются объять.И тут же мистер Дьяволв погоне за душоюдает такую цену,что трудно устоять.Пороки – не проблема,а совесть – не порука,ведь каждый в наше время —хоть в чем-то коммерсант.Творить земное счастье —мудреная наука,ее не постигаетбезудержный талант.Судьба, не рассуждая,отмеривает срокии за дарами прячетотточенный кинжал.Талантливые людипривычно одиноки,куда б ни занесло их,кто б их ни окружал.Талантливые людив слепящем озареньео грустных переменахпророчески поют,но что бы ни случилось,в моем стихотвореньепривет они услышат,найдут себе приют.