В одном шаге

— Надо добить неприятеля, непременно добить! Сражаться до последнего снаряда, и может быть, эти выстрелы принесут нам столь нужную победу! А нет, так развернемся на другой борт, и будем так сражаться — там тоже стоят пушки, и они еще не стреляли! Сходимся на пятнадцать кабельтовых, держать ход в пятнадцать узлов!

Николай Илларионович воодушевился — имея превосходство в скорости, теперь он мог диктовать свои условия, и дистанцию нужно решительно сократить до самой минимальной. Тогда промахов будет намного меньше, зато чаще пойдут попадания, а последствия от попаданий десятидюймовых снарядов многократно сильнее, чем от разрывов восьмидюймовых.

— Ваше превосходительство, на «Рюрике» подняли сигнал о готовности к бою! Пожары на крейсере потушены, он возвращается. Поднят новый сигнал — может держать ход пятнадцать узлов!

— Великолепно, господа, теперь противнику от нас не уйти — и волна вовремя разыгралась. «Идзумо» мы успеем добить, он от нас никуда теперь не денется, еле ползает черепахой. Поднять сигнал для Петра Алексеевича. «России» с «Рюриком» немедленно сходится с «Ивате», при необходимости действовать самостоятельно на усмотрение флагмана. Не думаю, что неприятель бросит «Идзумо», а на «Ивате» младший флагман.

Скрыдлов только усилием воли с трудом сдерживал лихорадочное возбуждение, что охватило его так, что тело затрясло. Николай Илларионович начал понимать, что он в одном шаге от победы. Решив драться с японцами до конца. И переломил их упорство, перетерпев многочасовой бой. Все же русские корабли много больше неприятельских по водоизмещению, на две-три тысячи тонн, а это много. Ведь чем больше корабль, тем больше он может «накапливать» повреждений, да и погода, наконец, «расшевелилась», волна поднялась, Японское море весьма своенравно. И сразу стало видно, как зарываются носами вражеские крейсера, как перестали стрелять из нижних казематов, а башни втрое реже, если не вчетверо, палят, чем вначале сражения. А огонь русской эскадры ослаб гораздо меньше, теперь бортовой залп стал как бы не на треть больше, чем у врага, за счет скорострельности шестидюймовых пушек, и двойного перевеса в них.

— Мы с «Громобоем» атакуем «Адзуму» и «Токиву». У последней пролом в борту, казематы выжжены. Туда бы еще парочку попаданий, пусть даже шестидюймовых, и корабль «охромеет», начнет черпать воду. Так что сходимся смело, господа, и стреляем, стреляем!

Четверка русских крейсеров пошла на тройку вражеских, неукротимо, и стало понятно, что наступил решающий момент сражения. Японцам нужно было продолжать сражаться, так как уход от поврежденного флагмана означал для того неизбежную гибель, стоило только одному из «рюриковичей» вернутся для его добивания. «Идзумо» терял ход прямо на глазах, все больше зарываясь в волны, к нему подошли малые крейсера из отряда контр-адмирала Уриу, которых тут же начала обстреливать «Паллада», так же вступившая в бой с соответствующим ей по силе противником.

— Ваше превосходительство! Японцы снимают с «Идзумо» команду миноносцами и на «Чихайю», «Нанива» с «Такачихо» ведут перестрелку с «Палладой». «Ивате» увеличил ход до пятнадцати узлов, дистанция до противника не сокращается, а начала увеличиваться!

Скрыдлов все понял, и достав платок, утер мокрое лицо, покрытое капельками пота. Внезапно осевшим голосом произнес:

— Неприятель признал свое поражение, а флагман Камимуры уже тонет — повреждения в бою оказались серьезными. Возвращаемся на курс «норд-ост 23» и так пока не наступят сумерки. Потом «чистый ост», и пусть японцы попробуют нас атаковать ночью, отыскав на середине моря. Мы победили, но догнать вражескую эскадру не сможем. Так что идем во Владивосток…

Скрыдлов посмотрел в бинокль на «Идзумо» — «Чихайя» и подошедшие с ней миноносцы снимали экипаж в лихорадочной спешке, «Идзумо» окончательно потерял ход, волны захлестывали носовую башню, крейсер сильно накренился, и стало ясно, что корабль доживает последние минуты…

1 августа 1904 года в бою в Корейском проливе погиб «Рюрик», у которого заклинило руль. Вчетвером японцы одолели русские крейсера, но пользуясь волной «Россия» с «Громобоем» смогли оторваться от противника. Но погода могла сыграть и с неприятелем прежестокую шутку…

Глава 44

— «Собачки» подошли, Николай Александрович, вместе с «Асамой» и «Якумо». Через несколько дней здесь Объединенный флот появится, и нас ожидает генеральное сражение…

— Не так скоро, Роберт Николаевич, просто ответьте на простой вопрос — зачем нам в такой ситуации напрасно рисковать и эпохальную битву устраивать? Эллиоты за нами, мины там выставлены, еще добавим россыпью сотню, и архипелаг недоступный станет для кораблей большого водоизмещения, а супротив малых мы две батареи 120 мм пушек поставим, причем все на месте возьмем — там и орудия у японцев про запас есть, и снарядов уйма — калибр ведь самый ходовой. И шесть рот пехоты в качестве гарнизона, и плавмастерская с трофейными корабликами. И главное — пока там «Ретвизан» с «Цесаревичем» отряд Девы туда не сунется, ему дороже обойдется. А нам эти три-четыре дня до подхода 1-го отряда Того позарез нужны, чтобы окончательно на островах укрепиться, «корнями обрасти», так сказать. А завтра броненосцы Рейценштейна на рейд выйти смогут, надо шугануть «асамоиды, чтобы боялись. И с 'Пересветом» поторопиться, прах подери, этот броненосец настоятельно необходим, как и ваш «Баян». Угораздило же вас на мину наехать, Роберт Николаевич, не в укор вам. Нужно для обстрела берега канонерские лодки выводить, у них пушки подходящие, а не крейсер с восьмидюймовыми орудиями Кане посылать.

Несмотря на оговорку, было видно, что капитан 1-го ранга Вирен смутился, побагровел — он досадовал только на себя, хотя подрывы на минах давно стали для Порт-Артура обыденностью. А потому Матусевич заговорил о другом, давно наболевшем вопросе, ставшем проблемой.

— Да, как у нас там с новыми канонерками дело обстоит, и с экипажами для них? Да и вспомогательные крейсера укомплектовать надобно, нечего им на рейде простаивать. Это все «разменная монета» по большому счету, «расходной материал» флота, как бы цинично не прозвучало. Все эти корабли могут создать большие проблемы японцам, особенно рейдеры — нужно отвлечь их внимание от Квантуна действиями у побережья собственно Японии, они должны ощутить «удавку» морской блокады, если, конечно ее удастся затянуть. С этим могут возникнуть определенные сложности — полудюжина артурских крейсеров плюс приморская «Лена» слишком немощно и хило, чтобы организовать полномасштабную войну на вражеских коммуникациях — у японцев втрое больше вспомогательных крейсеров, переоборудованных из тех же грузопассажирских пароходов со скоростью 15–18 узлов. А с меньшей скоростью отправлять к вражеским берегам рейдер слишком рискованно.

— С экипажами вроде наладилось, Николай Александрович — просто генерал Стессель отдал всех моряков пароходных кампаний, что на своих судах здесь застряли с началом войны. С охотой все на эскадру пошли, выбора то нет по большому счету — или в окопы, либо на корабли. А так многим новые чины посулили, а тех, кто его по запасу не имеет, прапорщиками по Адмиралтейству станут, на то вашей власти хватит. А не служивших ранее на флоте немного, сами понимаете, что отбывшему кадровую службу под Андреевским флагом матросу куда легче устроится на трамп, их охотно берут. Есть иностранцы, и много, я им на выбор предложил или интернирование до конца войны на скудном пайке, либо работа нон комбатантом в мастерских и доках, большинство англичан решили там работать. Либо комбатантами на вспомогательные крейсера до окончания войны охотниками, за долю 'призовых — янки, немцы, французы и прочие охотно согласились. Вот только в оплате дело, служить за жалование они не станут.

— Так в чем вопрос, у нас денег нет, или они рубли не берут? Так у нас японские йены теперь есть, и много — выплаты войскам перехватили, и прочие всякие деньги — фунты, франки, марки, доллары, даже китайское серебро в монетах, пусть и немного.

Матусевич увидел, как замялся начальник штаба, а потому сразу поставил «вопрос ребром». Роберт Николаевич ответил сразу:

— Очень много запросили, ваше превосходительство, в месяц требуют полтораста целковых, полфунта в день, на тридцать больше, чем мастеровые, которые со Степаном Осиповичем прибыли из Петербурга. А также обеспечить их питанием и всем прочим, включая одежду. Согласны принять даже наши чеки и векселя, только указать банки, где по ним можно после войны сразу же и без задержек получить вознаграждение. Но если им столько платить, то наши мастеровые будут сильно недовольны — они ведь работают давно и получают существенно меньше.

— Так в чем дело — положите сто двадцать официально, и тридцать как иностранным работникам в виде премий. Но губа не дура — триста семьдесят пять франков никто не получает. Даже пятнадцать фунтов не всякий мастер на английских верфях получит, это десять шиллингов в день на всем готовом, и без всяких выплат. Многовато выходит, но следует помнить, что скупой платит дважды — нам сейчас люди остро необходимы, можно луну с неба пообещать. С меня потом такой начет в Адмиралтействе напишут, что долговая тюрьма курортом покажется. Хотя…