В огне

Маленькая, невинная ложь во спасение. Если сказать сейчас бывшему сенатору, что он даже не знает, жива ли жена – она пошлет его далеко и надолго, а этого Скайуокер не мог себе позволить.

– А причем здесь наступление? – сузила глаза Мотма, будто бы пытаясь уточнить факты.

Мон была твердо намерена стоять на своем до конца. Как, впрочем, и он.

– Вы сами прекрасно знаете, что может сделать с пленными Палпатин… Самое милостивое из всего того спектра возможностей, которыми он обладает – смерть. Я не думаю, что Падме приготовлена именно такая участь, - хрипло проговорил Энакин, из последних сил пытаясь даже не вслушиваться в свои слова.

Он просто не мог позволить себе поверить в то, что Падме жива. От этого тот огонь, что окружал его, отступит. Скайуокер уже привык к нему… Но стоит ему отойти, он вновь поймет, как прекрасно, когда твоя жизнь не состоит из одной лишь боли, как прекрасно, когда мысли по ночам не режут тебя на мелкие кусочки… А потом, когда он совсем поверит в то, что возможно, Амидала вновь вернется к своему Эни, Сидиус разобьет эту надежду на кусочки, и огонь возвратится, только на этот раз пожирая его целиком. Пламя будет куда сильнее – оно разрушит каждую клеточку, погрузит в расплавленную лаву, заставляя гореть все вокруг… И он не выдержит, пустит лед в свое сердце. А если это произойдет… Уже ничто не сможет вернуть Энакина Скайуокера к жизни. Тьма под именем Дарт Вейдер, что дремала сейчас где-то внутри, просто захватит все его существо, признавая свое господство над ним. Этого нельзя позволить.

Аккуратно, будто боясь уронить свое достоинство, согласием, Мотма встала из-за стола, делая несколько шагов к Скайуокеру, замеревшему посреди кабинета.

«Будто хищный зверь, готовый в любой момент сорваться прочь из клетки», - невольно пронеслось где-то внутри, прогоняя по телу нервную дрожь.

– Я дам Вам три дня отгула, адмирал. Я отсрочу атаку на верфи… - произнесла Мон, делая маленькую паузу, за которой должна была последовать плата.

Энакин напрягся, ожидая роковых слов.

– Но когда Вы вернетесь, то как и планировалось, возглавите диверсионный отряд, не дожидаясь освобождения Амидалы, - она подняла глаза на дернувшегося, будто от удара, Скайуокера. – У каждого второго, кто находится на этом корабле, остались родственники, что томятся под гнетом Императора. Мы не можем так долго ждать.

Глубоко вздыхая, будто признавая свое поражение, Энакин прикрыл глаза.

В чем-то Мотма была права… Почти у всех военных, что перешли на их сторону, остались жены, дети, братья. Они не требовали их спасения, освобождения, хотя и боялись за своих родных, их судьбы. Разве мог он ставить себя выше, чем простые рядовые?

Победа достигается только тогда, когда главнокомандующий ставит себя наравне с простыми людьми. Но он ставил себя даже ниже.

Они не уничтожали Ордена, не помогали Сидиусу прийти к власти. Если бы не Энакин и его ошибки, Империи бы сейчас не было. Он сам был виноват в том, что сейчас происходило… Нельзя просто забыть об этом.

– Хорошо, - едва слышно признал Энакин. – Но я полечу на Дагобу один.

Мотма кивнула.

На этот раз был ее черед уступать. Терять такого талантливого тактика и военного, как Скайуокер, было нельзя. В чем-то приходилось идти на уступки… Похоже, он сам не понимал, какую огромную роль играет в Восстании, и на что они готовы пойти ради него. Когда за одним человеком приходит половина имперской армии… За него нужно бороться.

Толстые заслоны, отгораживающие маленький кораблик от огромного, бесконечного пространства космоса, раздвинулись в стороны, даруя проход. Не дожидаясь окончательного открытия, Энакин вывел свой шаттл прочь, в кои-то веки чувствуя маленькую искорку счастья.

Впереди ярким облаком горела надежда. Впереди был его настоящий дом, дом, в котором он провел половину своей жизни. Молочно-белые искорки звезд будто заглядывали в душу. Песня космоса входила в саму его суть, заставляя сердце болезненно сжаться…

Где-то там, в далекой пустоте, сейчас находилась Падме. Он знал, что даже если любимая мертва, то где-то живет ее душа, которая наблюдает за ним, ведет к победе, ведет к доброму и прекрасному будущему… А если жива, то просто помнит о нем и ждет спасения.

Одним движением он перевел кораблик на гиперскорость, уходя в бесконечность.

Изо всех сил прижимаясь к стене, Падме сидела, обхватив руками колени. Страшная боль разрывала ее будто надвое. Казалось, что лучший выход из ситуации – смерть. Как пережить предательство? Никак, особенно, если ты заперт в четырех стенах наедине со своими мыслями.

Сегодня к ней не пришел даже Сидиус, после посещений которого она хотя бы ненадолго скатывалась в беспамятство.

Мысли жалили будто разъяренный рой ос, лишая ее сна… Уже около суток Амидала просто не могла заснуть, даже невзирая на слипающиеся от утомления веки.

Падме уже потратила все молитвы, ища избавления, просила дьявола купить ее душу, взамен только избавить отсюда, однако, и бог и черт были глухи к ее мольбам. Казалось, невидимые глаза смотрят на нее изо всех углов, невзирая на непроглядную темноту, смеясь, смотрят за ее глупыми, бесполезными мучениями…

Маленький корабль спикировал на поросшую зеленью планету, кружа над лесом в поисках чего-то неясного. Энакин прислушивался к малейшему колебанию древней энергии. Найти магистра на планете? Казалось бы, плевое дело… Ага, сейчас. Йода так хорошо маскировался, что его было просто невозможно обнаружить. Скайуокер сделал уже несколько кругов вокруг Дагобы, однако, не нашел даже никакого намека на присутствие Света.

Проклиная все на свете, он решил зайти на последний круг, еще тщательнее сканируя обстановку. Йода мог так скрываться только если рядом с ним был Темный источник… А Тьму найти проще. Она будто манила его, притягивая к себе свое дитя…

Коротко вздохнув, он спикировал на посадку, почувствовав мощный источник Тьмы, окутывающий планету будто облаком.

Короткий взгляд в иллюминатор. Для посадки шаттла была нужна хотя бы поляна… а ее в этих сплошных джунглях не было.

Плюнув на все условности, Энакин просто выпустил на волю ножи, скрывающиеся в недрах корабля, и начал садиться вниз, срубая на своем пути деревья, с высоты похожие на гигантскую траву.

Едва различимый тихий толчок… Посадка завершена успешно.

«Прошу, окажись здесь».

До боли надавливая себе на синяк, расплывшийся на руке после столкновения в темноте с жесткой кроватью, чтобы хоть как-то отрезвить себя, Падме еще сильнее вжалась в стену, рассматривая цветные точки, парящие перед глазами. Они превращались в замысловатые фигуры, которые скользили по направлению взгляда… Маленькое, глупое развлечение.

Ненавидела ли она Вейдера? Нет. Нельзя ненавидеть того, кого любишь… Но любовь медленно умирала, превращаясь в страх. Она не знала того человека, которого любила с детства. Не знала ни на йоту, а теперь, сидя в камере по его вине, просто боялась его, и желала… Желания тоже были неясны. В один момент она желала Вейдеру счастья, в другой – испытать то же самое, что испытывала сама.