В оковах его власти

—Передашь Рустаму, когда придет время. А письмо…прочитай. По-хорошему я вообще не должен был тебе его показывать, но я переварил ситуацию. Не думай, что стану просить у тебя прощения, Белов, — указательный палец Айдар разметил на старом потертом конверте, смотря будто бы сквозь. — Я нашел его среди старого хлама в родительском доме. Это скорее часть дневника и письмо себе в будущее, я хер его знает подробности. Неважно, в целом. Главное, что я слишком поздно понял всю глубину проблемы. Все мы. А когда понял, менять что-то не представлялось возможным. И уже не для кого вносить изменения на месте выжженной земли.

Я удивленно вскинул брови, не ожидая такого поворота событий. Весь этот разговор вообще не влезал мне в башку, так что я терялся в догадках насчет содержимого письма. Лицо Агеева посерело прямо на глазах, а губы сложились в одну линию.

—Прощения не прошу, потому что я потерял всю семью, сестру. Потерял мать и отца, которые просто не пережили смерть дочери… На моем месте ты вел бы себя также, Белый. Точно также. Так что, повторюсь, прощения не прошу, но беру ответственность за свои поступки. Как говорится, ненавидеть проще, но я заебался в легких путях. Нужна помощь — обращайся.

Он был прав. Стоя в моем кабинете и говоря такие простые истины, он оказался прав. Я бы поступал также, как и он. Ненавидел бы, бил бы морду, не раз и не два. Уничтожил бы. Собственно, первое время у меня проблем и правда было море, и я понимал, откуда дул ветер. Бесконечные проверки и заебы в задницу — все это было, но я проживал это как должное.

—Я тебя услышал, Айдар. Закопали топор войны.

Он кивнул на моих словах.

—Но не думай, что мы теперь по пятницам бухать будем в бане.

Я ухмыльнулся, взяв в руки конверт.

—На это я даже не рассчитывал, Айдар.

Он быстро покинул мой кабинет, громко хлопнув дверью. Что-что, а эффектно появиться и исчезнуть он умел.

Пожелтевшая бумага повидала на своем веку. Аккуратно достав сложенный втрое листок бумаги, я развернул его, признав Азизин почерк. Педантично ровный, каллиграфически выведенный.

«40 лет» на титулке.

Мне казалось, что даже бумага пахла ею. Таким же тяжелым запахом. Все как она любила.

Дорогая Азиза,

Я малявкой тебе пишу, совсем еще… Пишу и от счастья плачу.

В моей жизни сейчас такие качели, что меня тошнит эмоционально и даже буквально. Но я все подготовила для того, чтобы ты там, в будущем, была счастлива. Он ведь самый лучший, самый прекрасный, самый…мой. Теперь точно мой, я все просчитала идеально, подстроила нашу ночь любви, подговорила всех, и теперь беременна. Думала, что с ума сойду в тот день. Сгорю от любви и немного от боли…но это такие мелочи по сравнению со всем.

Все готово для твоего счастья… Ты там точно мать минимум троих детей, и все мальчики точная копия Саша, а девочки — моя. Я пишу, и у меня коленки трусятся. Совсем скоро я скажу Сашеньке обо всем. Мама уже узнала, но поздно что-то предпринимать. На таком сроке аборт не сделают…я все просчитала. Неважно, что он меня не любит сейчас, он тебя зато сейчас любит. Никто нам не помешает.

Брак крепнет с годами, я на папу с мамой смотрю. Они ведь тоже не любили друг друга изначально и брак договорной, а сейчас вот как получилось. Душа в душу столько лет.

Я так сильно люблю Сашу, что не знаю, как себя вести. Думаю, прочитав это, ты точно покраснеешь от стыда. Явно не вспомнишь сразу такие послания. Но, Всевышний, дай мне сил пережить самое сложное. Скандала не избежать, но моя цель благая, как и моя весть.

Я шлю тебе благословения.

Я так жду будущего, где будем мы и наша семья: дети, внуки и правнуки.

Я так хочу большую семью.

Я тебя люблю, Азиза, жена Александра Белова.

Прочитав, я не сразу понял, что все это время не дышал. Меня разрывало внутри от нехватки кислорода. Конечно, не было секретом то, что Азиза испытывала ко мне нездоровые чувства, но изложенное на бумаге прибило мешком неслабо так, что аж руки свело судорогой.

До пиздецов сейчас хотелось курить, но я выкинул последнюю имеющуюся пачку с утра в мусорку.

Ощущая, что крышак все-таки поедет, я схватился за бутылку, стоящую в нижнем отсеке стола и, открутив крышку, жадно приложился к горлышку — коньяк с привкусом шоколада обжег глотку.

Дурочка. Азиза, ты такая дурочка.

ГЛАВА 11

МНОГО ЛЕТ НАЗАД

САША

Я молотил грушу с такой силой, что у меня внутренности вибрировали от ударов. Казалось, что вместе с ненавистью, часть органов покинет меня. Сбитые в кровь костяшки уже мало волновали, этими саднящими ощущениями я в тот момент дышал, стараясь не сбиваться с ритма. Передо мной все то, что заставляло жидкость в венах кипеть.

Это и другой, в пользу которого был сделан выбор, и религия, вставшая перед нами, и предрассудки, и чертова ночь с дочерью лучшего друга отца. Встал тем утром и чуть не ебанул сам себя о стенку. Так вляпаться — это надо уметь.

А она…смотрела на меня глазами недоенной коровы, еще и девочка буквально. Вся постель в крови, как и я блять. Это пиздец. Ничерта не помнил, встал — голове пизда. И она еще обниматься полезла. Я выпал в осадок.

Да все было сейчас вместо груши, и я метелил ее как в последний раз. Несмотря на то, что мне на ринг вечером выходить и надо было бы руки поберечь.

Плевать.

Пот лился по спине ручьем. Горячий воздух спертого помещения обволакивал тело. Зрение сузилось до единственной цели, а внешние раздражители прекратили существовать.

—Да прекрати, Белый, бля, — Ваха стукнул меня по плечу, но я все так же разносил подвешенный снаряд, не обращая ничего вокруг.

—Белый, блядь, да все, хватит, — перехватив со спины, друг повалил меня на бок, и мы вместе упали на мат. —Ты себе только хуже делаешь этим. Сегодня важный бой. В таком состоянии я тебя на ринг не выпущу.

Сквозь сносящие удары пульса по вискам я не соображал ничего. Давление надувало внутренности как шар, еще чуть-чуть и лопнут, разорвав все к ебеням.

—Похуй.

—Мне не похуй.

—Это твои проблемы, — бесцветным голосом ответил ему, отмахиваясь от его захвата.

—Ты в кого такой гондон? Ну бросила баба, так что теперь? Подыхать, что ли? Ты только пальцем помани, у тебя таких с десяток сразу будет, хули ты до нее докопался?! Бери вон Азизу, она сама в койку прыгает с радостью, — Ваха выплевывает мне все это вместе с ядом, обрызгивая с ног до головы. Аж передергивало. Любая. Любая могла быть, а мне не нужна была любая…