В погоне за солнцем

Не придумав ничего лучше, Миринэ, торопливо, пока никто не заметил, привязала поводья к низкой ограде. Я выразительно промолчал, строго и укоризненно поглядев на нее. Только в уголках губ пряталась улыбка.

Ничуть не обманувшись, она улыбнулась в ответ.

Оставив лошадей на попечение забору и совести, мы направились вниз по улице.

– О чем ты хотела поговорить?
– спросил я, нарушив молчание. Мы шли бок о бок, ничего не говоря, и я вдруг подумал, многое отдал бы, чтобы вот так идти рядом.

Миринэ встрепенулась, очнувшись от собственных мыслей, и тут же замялась, когда до нее дошел смысл вопроса.

– Да так...
– неопределенно сказала она, отводя взгляд. И обернулась, лукаво сощурившись: - А ты?

– Я?

– Мне сказали, что ты все утро проходил возле моего дома, - легко пояснила Миринэ. В голосе ее не было и намека на улыбку: только глаза смеялись.

– Так и сказали?
– чересчур резко ответил я.

– Сказали, что elli-e taelis гулял по городу больше часа, но дороги неизменно выводили его к маленькому домику с садом по улице Старых Лип. Я ошиблась?
– она заглянула мне в глаза, так же весело и смешливо.

Смеялась она не надо мной, но я чувствовал себя уязвленным. И отвернулся.

– Ни о чем.

Нежность и уютное молчание, когда слова не нужны, развеялись, оставив напоследок очередное разочарование и раздражение.

Дальше мы шли в тишине, колкой и напряженной.

Улочка, название которой я не запомнил, через каких-то два поворота вывела нас в маленький скверик, в сердце которого бил ключ.

Когда я наклонился, чтобы набрать воды, из дрожащей серебряной глади на меня глянул незнакомец, усталый и хмурый. Время, прошедшее для него, отразилось печатью прожитых лет и перенесенных невзгод. Ярко-зеленые глаза поблекли, волосы, и без того приглушенно-русые, выцвели до невнятного серого. Вокруг губ залегли жесткие складки, а сами они истончились, как если бы их хозяин постоянно поджимал их.

Фляга едва не выскользнула из моих рук, когда я встретился с его тяжелым взглядом. Мгновенный испуг отразился на лице, уже снова моем, а не его, в воде, как в зеркале - и наваждение развеялось.

Я зачерпнул воду, родниковую, ключом бьющую из-под земли, дрожащей рукой. И, не оглядываясь, зашагал обратно, к ждущей меня у поворота Миринэ.

Когда мы прошли почти половину пути, Shie-thany остановилась. Я не сразу понял, что ее мягкая поступь больше не звучит в такт моей, и остановился на три шага позже.

– Ты не вернешься со мной?
– спросил я, первым нарушив молчание. Под ее странным, непонятным взглядом мне было неуютно.

Миринэ покачала головой.

– Нет. Попрощаемся здесь, - и, помолчав, добавила: - Я проложу вам дорогу. Вы быстро доберетесь туда, куда направляетесь.

– Спасибо.

Слова давались тяжело, и звучали на редкость фальшиво.

– Ты сказал, что пойдешь один, - помедлив, начала Миринэ. Так говорят, когда хотят спросить совсем другое, но не знают, с чего начать.
– А твои спутники? Что будет с ними?

– Оставлю их в Арьеннесе, а сам отправлюсь на Жемчужные Берега. Лорд-правитель даст им свое покровительство. За них можно будет не переживать.

– А ты не попросишь покровительства? Или хотя бы содействия? Не хочешь?
– предугадала она, пытливо заглянув в глаза и прежде, чем я успел ответить. И спросила, после того, как я качнул головой: - Но почему?

– Я бы просил, если бы видел в этом какой-нибудь толк. Чем они смогут помочь мне? На Берега я отправлюсь один, сразу же, как оставлю Нэльвё и Камелию. Не думаю, что кто-то станет мне препятствовать. А дальше, за перевалом, правитель бессилен.

– Я не о нем. Я о лорде-хранителе. Лорд вьер Шаньер - человек долга. Он неглуп и знает, что драконы проснутся. Вы могли бы обсудить и согласовать с ним дальнейшие действия - твои и Холмов.

– Миринэ, - мягко улыбнулся я, - я знаю, что мне делать. Правда. Лорд-хранитель, думаю, тоже, и не нуждается в моих советах. Время на исходе, я чувствую это. И не хочу задерживаться нигде.

Она вымученно улыбнулась в ответ.

Пауза затягивалась, превращаясь в молчание - вязкое и липкое, неприятное, обнимающее со всех сторон.

– Ты права, - сказал я, неожиданно для себя. Миринэ удивленно вскинула на меня взгляд.
– Права во всем, что сказала. Но я не могу рассказать. Пока. Не могу, даже если бы захотел. Воспоминания... еще слишком ярки.

– Пока ты их не отпустишь, они не утратят четкость, - тихо ответила она. Не осуждая, не поучая - просто говоря. И переживая за меня.

– Я не могу. Не сейчас.

Мир застыл еще одной паузой - давящей, не дающей вздохнуть. Словно в капельке янтаря.

Паузой, когда, наверное, уже давно стоит уходить и прощаться, а мы не уходим.

– Когда ты пришел, - негромко начала она, и я понял, что ошибался. Тишина была не тягостной, а выжидающей; сотканной из ее молчания и незаданного вопроса, - то сказал, что больше не сказитель, и был в этом уверен. Но уже на Совете ты говорил иное. На Совете - и после. До сих пор.

– И что ты хочешь услышать?
– голос вдруг сел, охрип, и неприятно царапал слух.

– Где конец твоей игры? Ты принял себя, свою судьбу, поверил в себя - или только играешь?

– Я не знаю, - когда молчание затянулось до невозможности, и не ответить я просто не имел права, сказал я.
– Я хотел бы, что бы все было так, но... Я не верю в себя, но делаю то, что должное, - и твердо закончил: - И буду делать. Не сомневайся.

– Если ты не веришь в правильность того, что делаешь, все зря.

– Миринэ, я не могу, просто не имею права верить в себя, пока всё твердит об обратном. Если Она протянет мне руку, если Она покажет, что это мой путь - я поверю. Ей.

– Ты должен поверить не Ей, а в себя. Вне зависимости от того, что Она скажет и сочтет нужным.

– Верю я в себя или нет - мое дело. И разбираться с этим мне. А с тем, верю ли я в своей путь... в то, что я действительно elli-e taelis и что я достоин им быть - Ей.

– Если ты думаешь, что одно не влияет на другое, то заблуждаешься.

– Оставим это, - чувствуя, что разговор принимает опасный оборот, а я снова начинаю раздражаться, сказал я.
– Я буду делать вид, что ничего не изменилось - и хватит об этом.