В поисках баронессы

Когда желудок опустел, к Ронану вернулась способность соображать. Он понял, почему ему велели наклоняться именно влево. Крыланы летели, вытянувшись в диагональную линию: каждый летевший позади держался по правую сторону от того, что двигался впереди. Видимо, как раз на случай, если кого-то из седоков укачает.

Спустя еще полчаса барон понял, что к концу пути окоченеет. И почему, квадратный демон их всех дери, Агнес выдали кожаную куртку, а ему — нет?!

Ветер на высоте оказался ледяным. Не верилось, что сейчас царит жаркое лето, заставляющее горожан изнывать от духоты. Ронан мечтал хотя бы о едином глотке духоты! Но, как назло, его все сильнее охватывал пронизывающий до костей холод. Да поможет ему святой Иероним! Если по прилете он не свалится с воспалением легких, это будет чудо.

*** ***

Больше всего Ронан радовался, что его сейчас не видит никто из знакомых-аристократов.

А больше всего боялся, что они сумеют прочесть о его недостойной мягкотелости в газете. Уж клятый журналюга не преминет в красках живописать то, как он на дрожащих негнущихся ногах сползал со спины крылатой ящерицы. И как позорно шмякнулся на задницу, стоило онемевшим ступням коснуться земли! Поднимать его на ноги пришлось двоим ищейкам из команды эсквайра Гото.

Он с трудом утвердился на ногах, стараясь не шататься. Одной рукой таки пришлось придержаться за бок крылана. Благо, тот стоял пока смирно.

— Вот что значит — урожденный аристократ! — услышал он за спиной оживленный голос газетчика и заскрежетал зубами от злости. — Потрясающая выдержка, барон! Немного я видел людей, которые так стоически держались бы после первого в жизни перелета. Да еще на такое расстояние!

— Издеваетесь? — процедил сквозь зубы Ронан.

И, с трудом найдя на это силы, кое-как обернулся к нему. Святой Иероним, он даже удержался при этом на ногах!

— Что? — искренне удивился тот. — А! Что вы, ни в коем случае, — почудилось, или во взгляде клятого газетчика мелькнуло нечто, похожее на уважение?

— Неплохо для домоседа вроде тебя, Ронан, — рядом с газетчиком возникла Агнес. — Не ожидала от тебя! Такой перелет — и на ногах! — она покачала головой.

Вот эти двое выглядели омерзительно бодрыми и полными сил. Ронан мог только с раздражением взирать на них.

— Держи! — Агнес протянула небольшую непрозрачную бутыль. — Из моих личных запасов. Можешь выпить вечером хоть целиком. Запить горячим! Чай или молоко — на твой вкус. Хоть подогретое вино — сегодня не повредит. Не хватало, чтобы ты завтра свалился в лихорадке, с воспалением легких!

Ронан взял протянутое, тупо кивнул. Хотел ответить — и закашлялся. Кажется, сейчас он не способен даже сипеть.

*** ***

Ночевал барон в охотничьем домике.

Управляющий дрожащим голосом поведал ему, что привел домик в порядок по приказу ее светлости. Баронесса намеревалась переждать там дни, в течение которых в поместье будут работать вызванные ею специалисты. Выведение горной плесени — не шуточки: там, где ее травят, находиться опасно!

Последнее Ронан прекрасно знал и сам. Только возникал вопрос: почему вызванные специалисты не доехали до поместья, а баронесса — до охотничьего домика?

Квадратный демон их всех побери!

Впрочем, ответы на вопросы начнут искать уже завтра. И займется этим один из лучших сыщиков Управления розыска и расследований. Какого бы мнения ни придерживался Ронан по поводу эсквайра Гото — а тот считался профессионалом.

Бутыль, щедро выданную Агнес, он за вечер опустошил целиком. В ней и было-то немного — так разливают разве что лечебные микстуры. Хотя на вкус напиток оказался похожим на травяную настойку: с пряным острым запахом и весьма неплохой крепости. Чем-то напоминало особую настойку, изобретенную охотниками из южных предгорий. Что бы это ни было — спал он после выпитого, словно младенец. И проснулся бодрым и готовым к любым действиям.

С удивлением отметил — после вчерашнего полета нет ни малейшего намека на простуду. Не говоря уж о воспалении, которого опасался. И осиплость прошла — голос вновь повиновался ему.

Ронан бодро и с удовольствием громогласно отдал приказ подать ему легкий завтрак и подготовить лошадь — он намеревался первым делом нынче съездить поглядеть на дом.

*** ***

Он издали увидел то, что осталось от родового гнезда семьи Гревилль. Вид почерневших руин производил поистине удручающее впечатление.

Неряшливые подпалины на белоснежных стенах, провалившиеся окна и крыша, обрушенные башенки по углам особняка. От парадных дверей остался неровный зияющий проем. Колонны обуглились и потрескались, на крыльцо невозможно было глядеть без слез. Черные истлевшие веревки повисли вдоль стен там, где прежде вился плющ. От сочной зелени не осталось даже воспоминания. Как и о розах, затягивавших гибкими плетями первый этаж. А местами — и второй.

Зелень, розы — это все плоды стараний Фионы. И все-таки, как она могла допустить, чтобы такое случилось?

Ронан от души надеялся, что вскоре все прояснится.

А главное — прояснится судьба самой Фионы. Как бы ни раздражала его супруга в последние годы, как бы скверно ни складывались их отношения. Особенно — эта ссора перед его отъездом… он тревожился о жене. В конце концов, они прожили вместе двенадцать лет! И он привык к ней. Привязался.

Да что там — если напрячь как следует память, Ронан мог вспомнить времена, когда Фиона была совсем другой.

Ну, может быть, не совсем. Но она точно была моложе, жизнерадостнее и приветливее, чем сделалась в последние годы. А точнее — в последний год. Должно быть, роль хозяйки большого поместья наложила свой отпечаток. Родовое гнездо Гревилль было существенно больше столичного особняка, и штат прислуги здесь был внушительнее. Да еще и люди — крестьяне, принадлежавшие поместью Гревилль. Власть над всеми этими людьми легла на хрупкие плечи Фионы… все-таки власть развращает — особенно слабых. А власть в руках женщины — это поистине страшно.

Хотя есть ведь хозяйки и более крупных владений. И они справляются со своими обязанностями, не впадая в крайности.

Вероятно, дух Фионы оказался недостаточно крепок, чтобы справиться с соблазнами, что выпадают на долю облеченных властью.

За этими размышлениями Ронан не заметил, как добрался до подъездной аллеи.

— Сэр, стойте! Вам сюда нельзя! — прямо под копыта коня шагнул человек в форменном камзоле.

— Что значит — нельзя?! — возмутился Ронан, натягивая поводья. — Я — хозяин поместья.

С запозданием он сообразил, что недалекий служитель закона назвал его «сэр», а не «ваша светлость», как полагалось бы.

— Эсквайр Гото запретил пускать кого бы то ни было, — упрямо пробубнил наглец. — Сэр, простите, вам туда нельзя! Проезжайте, — он кивнул на дорогу.

— Да что значит — проезжайте? — возмутился Ронан, в то время, как полицейский уже теснил его коня прочь. — Что вы себе позволяете? Я, — он запнулся, увидев выходящего из зияющего на месте дверей проема столичного сыщика. — Гото! — заорал он. — Эсквайр Гото!