В поисках будущего

Разница между Лэндоном и Роуз в том, что Роуз выросла в уединенном окружении. Как и я, она мало что знала о том, как на самом деле знамениты ее родители, пока не пошла в Хогвартс. Так что она просто была рано развитой всезнайкой. А вот Лэндон же, с другой стороны, просто возрос под светом софитов. Его мать принесла присягу министра, когда ему было три, так что он никогда и не видел разницы. Было невозможно укрыть его от этого знания, так что он представляет, насколько знамениты его родители и знает, что они просто смехотворно важны. Не говоря уже о том, что он избалован сверх меры, — не своими родителями, конечно — но он, в конце концов, самый младший внук во всей семье (не считая детей, что завела парочка моих кузин). И он слишком нафиг умный для своего же блага, что только увеличивает его испорченность. Он умный, и знает это. Вот полный рецепт кошмара.

— Мне не нужна нянька, — твердо говорит он, пока я тащу его из министерства по лондонским улицам. Обычно я просто аппарирую домой, но не доверяю себе транспортировку Лэндона, потому что мы оба можем расщепиться на кусочки. Кроме того, я живу недалеко от министерства, и немного свежего воздуха привередливому ребенку не повредит.

— Думаешь, можешь оставаться в одиночестве? — я хватаю его за плечо, прежде чем он выскакивает на дорогу прямо под колеса двухэтажному автобусу.

— Я не младенец, — пыхтит он, явно уязвленный тем, что его жизнь пришлось спасать в первые же пять минут.

— Тебе шесть.

— Это значит «не младенец».

— Ладно, — пожимаю я плечами. — Тогда назовем это присмотром за пацаном.

Я слежу за светофором, чтобы поймать момент, когда безопасно будет переходить (если к улицам Лондона вообще можно применить термин «безопасно»).

— Ты сам еще пацан, — он собирает руки на груди и отказывается двигаться, когда наконец загорается зеленый, и я подталкиваю его в спину.

— А ты уже почти мертвый пацан, — мрачно бормочу я, наклоняюсь и хватаю его за талию. Он, конечно, это ненавидит, но я не собираюсь пропускать зеленый свет, пока есть возможность перейти улицу. Так что, если мне придется тащить его через дорогу вопящим и трепыхающимся, я это сделаю.

И он так и поступает — вопит и вырывается, я имею в виду. Пожилая женщина смотрит на меня с презрением и шипит что-то об издевательствах над детьми. О, я могу об этом только мечтать. Клянусь, если и есть на свете ребенок, в которого надо вколотить немного мозгов, то это вот этот. Но шансы на это малы, так что не повезло.

— Я тебя ненавижу, — злобно выплевывает Лэндон, когда я наконец ставлю его на землю.

— Погоди, дай отплакаться, — закатываю я глаза и хватаю его за руку. Он изо всех сил старается вырваться, но я крепко ее держу. Последнее, что мне нужно — потерять сына министра магии посреди площади Пиккадилли. Это было бы просто фантастично. Меня бы не только бросили в Азкабан, а еще сразу же оттуда бы и выпустили, чтобы вся моя семья в полном составе могла меня убить.

— Однажды я буду больше тебя, — угрожает он сквозь зубы.

Ага, ты и весь остальной мир, малец. Я даже не тружусь отвечать, просто тащу его вниз по улице к своему дому. Мы быстро добираемся дотуда, и он изо всех сил старается цепляться ногами, пока я тащу его вверх по ступеням. Когда я наконец открываю дверь и вталкиваю Лэндона, оказывается, что в квартире слишком тепло, так что я открываю пару окон и впускаю осеннюю прохладу. Я люблю эту квартиру — она не слишком большая, не слишком маленькая. Она принадлежит моим родителям вообще-то — папа купил ее несколько лет назад, когда они с мамой собирались разводиться, но так как этого не случилось, у них оказалась еще небольшая потрясающая собственность в центре магловского Лондона. Джеймс переехал сюда сразу после окончания Хогвартса, но как только разбогател, ему понадобилось найти себе местечко попрестижнее. Так что я занял эту квартирку, и Лили может пойти в жопу, если думает, что и до нее дойдет очередь, когда она закончит Хогвартс следующей весной. Потому что мне здесь нравится, и я хочу остаться тут навсегда.

Я оставляю Лэндона в передней, пусть развлекается сам. Уверен, он найдет, чем заняться, даже если ему придется разрушить для этого всю мою квартиру. Я зову его из кухни и спрашиваю, завтракал ли он, но он намеренно меня игнорирует. Мне плевать. Я хватаю пару яиц из холодильника и ставлю их жариться, пока делаю то же с хлебом, правда кладу его для этого в тостер. Потом сажусь и расслабляюсь, ожидая, пока еда приготовится. И когда я иду в гостиную и пихаю сэндвич с яйцами Лэндону, он в кои-то веки не спорит и начинает есть, не умничая.

Я скидываю кроссовки и лениво падаю на мягкий диван. Я кошмарно устал и чувствую, что мои веки становятся все тяжелее и тяжелее с каждой секундой. Я чувствую себя так, будто могу проспать теперь часов восемь или девять. Но у Лэндона, само собой, другие планы.

— Ты хорошо прожарил эти яйца? Моя сестра говорила, что можно умереть, если съесть не прожаренные яйца.

— Твоя сестра врет, — бормочу я, и мои глаза закрываются против моей же воли.

— Моя сестра, — поправляет он меня, — учится на целителя.

— А еще твоя сестра — патологическая лгунья. Она не может этого не делать.

— Я скажу ей, что ты так сказал.

Я пожимаю плечами.

— И я скажу ей, что ты специально накормил меня сырыми яйцами, чтобы убить.

Я открываю один глаз и смотрю на него. Если бы это был какой-то другой ребенок, это было бы забавно, но это Лэндон, и он полностью серьезен. Наконец, я вздыхаю и открываю второй глаз. Я машу палочкой в сторону книжной полки и легко хватаю книгу, которая ко мне прилетела. Протягиваю ее ему.

— На, тренируйся читать.

Он смотрит на меня так, будто я какой-то слизняк, полностью тупой, с ног до головы.

— Мне не нужно тренироваться читать, — значительно говорит он. Но берет книгу, когда я толкаю ее к нему и выхватываю недоеденный сэндвич. — Эй!

— Не хочу, чтобы ты умер, — бормочу я с набитым ртом. — Читай.

Он грозно смотрит на меня, пока я приканчиваю сэндвич, но садится у кофейного столика и открывает книгу. Не знаю, что за книга, и мне плевать. Я просто хочу спать…

Думаю, в этом я добился успеха, потому что следующее, что я осознаю — как кто-то стучит в мою дверь. Лэндон отрубился, лежа головой на открытой книге. Он намного милее, когда спит — выглядит почти человеческим ребенком, а не демоном. Я силой поднимаю себя, следя за тем, чтобы не потревожить его, и иду открывать дверь.

Да.

Это тетя Гермиона пришла избавить меня от обязанности приглядывать за дьяволом во плоти. Двое громил из моего отдела держатся в нескольких метрах от нее. Я поднимаю руку, чтобы поприветствовать их, и они кивают в ответ на этот жест, но оба выглядят намного серьезнее, чем были бы на любом другом занятии. Но авроры готовы расшибиться, чтобы получить работу в министерской охране, и теперь они ведут себя с таким фальшивым профессионализмом, что это почти забавно. Почти.