В поисках Дильмуна

В горизонте 5 мы обнаружили стену, строго параллельную улице горизонта 4; очевидно, план города в обоих горизонтах был одинаков. В тридцати сантиметрах ниже этой стены мы уперлись в скальное основание. В предматериковом слое керамики почти не оказалось— к счастью, потому что в последнем из сколоченных Юнисом упаковочных ящиков оставалось место лишь для одной коробки черепков. Когда на склоне телля показался грузовик пароходной компании, Юнис заколотил этот ящик, и я вызвал мою семерку рабочих из раскопа, где они зачищали щетками скалу у подножия почти семиметровой земляной стены. Они медленно поднялись по ступенькам, вырубленным нами в тысячелетних напластованиях, и мы пошли грузить машину.

Глава восьмая

ЦВЕТОК БЕССМЕРТИЯ

Месяцы, когда вы дома, в своем музее, ждете прибытия ящиков с грузом из Персидского залива, — пора не только напряженного труда, но и самоанализа. Вы подводите финансовые итоги, пишете благодарственные письма, предаетесь бесконечному процессу нумерации и каталогизации прошлогодних и позапрошлогодних черепков и прочих образцов, а в промежутках размышляете— что надо было сделать в прошедшем году, что сделано в этом и что непременно следует сделать в следующем. На какие вопросы вы искали ответа? В какой мере удалось на них ответить? И какие новые вопросы возникли?

Полевой сезон 1956 г. заметно продвинул нас вперед. Поглощенный стратиграфией и анализом черепков, я как-то не заметил, что в один прекрасный день мы вдруг получили ответ на самый главный вопрос, тот самый, что привел нас на Бахрейн, — вопрос о возрасте курганов.

Пост викария англиканской церкви на Бахрейне занимал Алан Моррис. Причем его приход охватывал кроме Бахрейна Саудовскую Аравию, Катар и Оман; по древним источникам, в доисламские времена эта область была епархией шести епископов. Широкоплечий мужчина с холеной бородкой, он всегда носил коричневую монашескую рясу, перепоясанную толстой веревкой. Это вовсе не было рисовкой. Алан считал, что в мусульманской среде, где религия представляет собой живую силу и имамов узнают по облачению, не пристало христианскому священнику маскировать свой сан. Моррис отличался подвижностью; он входил в число немногих европейцев на Бахрейне, кому позволялось регулярно посещать Саудовскую Аравию, и мы познакомились с ним годом раньше, когда он привез нам для исследования четыре наконечника копий из кремня, найденных одним геологом арабо-американской нефтяной компании в великой пустыне Руб-аль-Хали.

В этом году он явился в начале марта в наш лагерь с большой картонной коробкой и рассказал, что в сторону Бури прокладывают новую дорогу, которая пройдет через один из больших некрополей в районе Али. Проезжая там сегодня, он увидел, что один курган наполовину срезан бульдозером, так что обнажилась центральная камера. Алан остановился, вскрыл камеру, отодвинув два-три камня, обнаружил горшок и решил привезти его нам — вдруг это что-нибудь интересное. С этими словами он открыл коробку и поставил на стол типичный сосуд «барбарской» культуры — красный, яйцевидный, украшенный ребрами, с коротким горлом и треугольным венчиком. Помню, мы угостили викария пивом…

Итак, курганы, Барбарский храм и мой горизонт 4 в Кала’ат аль-Бахрейне датировались одним и тем же периодом. Не скажу, чтобы это явилось для нас неожиданностью. Хотя сосуды, найденные в двух погребальных холмах, вскрытых нами двумя годами раньше, на встречались затем в раскопанных слоях, родство было налицо; взять, скажем, круглые основания, которые для нас были приметой «барбарских» слоев. Год назад мы с Бобом на срезе телля у авалийской дороги нашли обломок явно «курганной» керамики вместе с ребристыми «барбарскими» черепками. (Замечу сразу, что эта идентификация вполне подтвердилась. Затем мы часто находили обломки — правда, только обломки — типичных «курганных» сосудов в «барбарских» и даже в «цепочечных» слоях, и у нас есть семь или восемь пузатых и ребристых «барбарских» сосудов с горлом, обнаруженных в раскопанных нами курганах. Часть сосудов — очевидно, раннего типа, с простым, слегка отогнутым венчиком. Мы привыкли видеть такой венчик в сочетании с «цепочкой», однако в могильниках нам пока не встретилась посуда с этим украшением.)

Словом, настало время спросить себя: если «тайна курганов», первоначально позвавшая нас в путь, раскрыта, есть ли смысл продолжать работу? Однако тут же возникал и первый дополнительный вопрос: насколько убедительно наше решение? Мы могли теперь утверждать, что в курганах хоронил своих покойников народ, который населял город вокруг нынешней португальской крепости на северном побережье Бахрейна и воздвиг храм у Барбара, километрах в пяти западнее на том же побережье. Эти люди пользовались весьма характерной керамикой. Тщательное исследование не выявило ничего подобного во всем древнем мире, так что речь шла, вероятно, о вполне самостоятельной культуре, а не о колонистах или боковой ветви какого-то другого известного народа. Настоящая «утерянная цивилизация»! И город, и храм, и курганы возникли приблизительно около 2300 г. до н. э. — дата, основанная почти всецело на большом сходстве медной бычьей головы из Барбара и таких же голов из царских гробниц Ура, которые большинство авторитетов (исключая нашедшего эти предметы археолога) относило к указанной дате с точностью до ста лет.

Вот и два превосходных повода продолжать раскопки. Первый: материал, на котором основана датировка, недостаточно надежен. Второй: если вы нашли «утерянную цивилизацию», как-то не принято тут же и оставить ее, чтобы больше не возвращаться. Необходимо определить ее место в контексте, в истории той поры, когда она существовала, в развитии мировой культуры.

Теоретически цель моих стратиграфических раскопок в том и состояла, чтобы дать горизонтам бахрейнских культур хотя бы приблизительную датировку и установить степень взаимосвязи горизонтов. Пришла пора обратиться к своим записям и посмотреть, как можно истолковать найденное мною.

Как вы помните, я раскопал пять горизонтов, четко привязанных к изменениям в керамическом материале и пронумерованных сверху вниз. Прежде всего надо было переменить эту последовательность, считать горизонты снизу вверх. Это не так бессмысленно, как может показаться. Хотя мы открывали их сверху вниз, складывались-то они наоборот, снизу вверх. Так что перемена нумерации означала переход от субъективного взгляда к объективному, продиктованному необходимостью. Например, говоря о керамике с гладкими ребрами горизонта 4, «барбарской» культуре и о «цепочечной» керамике горизонта 5, мы словно бы подразумевали переход первой во вторую, а на самом деле все было наоборот, цепочка сменилась гладкими ребрами. Судя по всему, эта смена произошла на самом Бахрейне; тогда, если предположить иноземные источники нашей «утраченной цивилизации», надо искать параллели, отталкиваясь от «цепочечной» керамики, а не от сосудов с гладкими ребрами.

Итак, город 1. Датировка — точно не известна, происхождение — тоже. Вероятно, это начальный этап в развитии городища. (Хотя в древнейших слоях «цепочечного» горизонта видна смесь совсем разнородной керамики— с одной стороны, красная, тонкостенная, с примесью гравия, орнамент «цепочка», с другой стороны, толстостенная, с примесью соломы желтая «кухонная посуда», — разве это не сходно с тем, что встречалось в предматериковом слое первых шурфов? Там разнородная смесь означала, что мы находимся за пределами нашего города и просеиваем втоптанные в песок отбросы разных культур. Может, здесь то же самое, и глубже, в толще холма, кроется более древний город?) Словом, необходимо узнать про город I гораздо больше.

Город II. Датировка — вероятно, что-то около 2300 г. до н. э. Происхождение — от города I. Возможно, перемены ограничились сферой керамики, но скорее всего дело не свелось только к этому. Город II существовал достаточно долго, чтобы образовать пять слоев в телле, воздвигнуть и дважды перестроить Барбарский храм и обзавестись сотней тысяч курганов. Интересно, сколько на это ушло лет? Сто, триста, пятьсот?

Город III. Представлен только мусорной ямой с «карамельной» посудой. Однако здесь нам на помощь пришли книги. «Карамельная» посуда была прекрасно известна по Месопотамии как касситская керамика. Касситы вторглись в Двуречье с гор персидского Луристапа около 1750 г. до н. э.; постепенно расширяя свои владения, они захватили всю долину Евфрата и Тигра, от области севернее нынешнею Багдада до Персидского залива. Правлению касситской династии был положен конец, когда эту территорию около 1200 г. до н. э. завоевали ассирийцы. А до тех пор свыше пятисот лет керамика Южной Месопотамии, даже в районах, не подчиненных касситам, отличалась поразительной однородностью, оставаясь неизменной из поколения в поколение. И она оказалась тождественна нашей «карамельной» посуде.

Нам это было очень кстати. Конечно, мусорная яма не существовала 550 лет. Определенно мы могли сказать лишь то, что fee выкопали и наполнили мусором где-то между 1750 и 1200 г. до н. э. Но и то достижение, если учесть, что поначалу мы вообще не располагали никакими датами. Теперь мы могли так же определенно сказать, что любой период, предшествующий городу III, во всяком случае, предшествует 1200 г. до н. э. и любой последующий период начался не раньше 1750 г. до н. э. Поскольку барбарский период, расположенный ниже города III, независимо был датирован примерно 2300 г. до н. э., а горизонт 2, лежащий выше города III, датировался по аттической керамике примерно 330 г. до н. э., мы с удовлетворением могли отметить правдоподобие наших догадок. Похоже, археология Бахрейна начала обретать четкие контуры.