В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
Среди вельмож, выстроившихся в тот день воздать ему хвалы, присутствовал и молодой посол Венеции.
Был ли он шпионом или нет, но у Пьетро Паскуалиго завязались сердечные отношения с португальским королем. Мануэл произвел его в рыцари и даже попросил его быть крестным отцом его сына. Дружеские отношения не могли скрыть того факта, что одержимость Португалии Востоком все больше пугала Венецию. Не скрыла этого и блестящая черная гондола, украшенная фестонами золотой парчи, которую Венеция послала Мануэлу в тот месяц, когда да Гама отплыл во второй раз [449] . Светлейшая республика все еще старалась убедить короля не плавать на край света и не наносить удар по торговым артериям, по которым текла венецианская кровь, а напасть на мусульман Средиземноморья.
449
Внушительное аляповатое судно до сих пор можно видеть в «Музеу де Маринья», морском музее в Лиссабоне.
Два месяца спустя Венеция сменила тактику и отозвала своего посла. Зато в декабре 1502 года Синьория создала особый совет из пятнадцати сановников, чтобы найти защиту от португальской напасти. Поскольку убеждениями ничего добиться не удалось, а речь о сотрудничестве даже не заходила, единственно возможной мерой становился саботаж.
В том же самом месяце совет пятнадцати послал в Каир тайного агента Бенедетто Сануто. Задачей Сануто было убедить
450
Цитируется по: Donald Weinstein. Ambassador from Venice, 77–78.
Часть III
Глава 14
Адмирал Индийского океана
И снова запекали сухари, закатывали по сходням бочки с вином, и на зимнем ветерке трепетали стяги, штандарты и вымпелы. Отстояли обычные молебны, пушки дали прощальный залп, и Васко да Гама отплыл из Лиссабона 10 февраля 1502 года [451] .
В общем и целом флот насчитывал 20 кораблей, хотя только 15 были готовы к сроку. Своим флагманом да Гама выбрал крепкий «Сан-Иеронимо». С борта «Эсмерельды» Висенте Сорде, дядя адмирала по материнской линии, командовал подразделением флота, состоявшим из 5 кораблей. В числе капитанов были также Браш Сорде, еще один дядя Васко да Гамы со стороны матери, и Альваро де Атаиде, его шурин. Среди офицеров не последнюю роль играл также Гаспар да Гама, диковинный крестник адмирала. Недостроенные пять судов должны были отплыть в первых числах апреля под командованием кузена адмирала Эштевана да Гамы, взявшего себе новый большой военный корабль «Флор де ла Мар». Им будет не хватать верной поддержки и спокойной рассудительности Паулу да Гамы, но новая экспедиция в еще большей мере, чем прежняя, была делом семейным.
451
Сохранилось несколько отчетов очевидцев о втором плавании Васко да Гамы. Наиболее полный принадлежит Томе Лопешу, португальскому клерку, плывшему на корабле, который финансировал Руй Мендес де Брито и капитаном которого был Джованни Буонограция, – корабль отплыл из Лиссабона в апреле 1502 года в составе флотилии под командованием Эштевана да Гамы. Повествование Лопеша известно только в итальянском переводе, который был отослан во Флоренцию и опубликован в 1550-х годах. Джованни Баттиста Рамусио; см.: «Navigazione verso le Indie orientali scritta per Tome Lopez» in Ramusio, Navigazioni e viaggi, ed. Marica Milanesi (Turin: Einaudi, 1978–1988), 1:687-Второй отчет был написан по-португальски матросом одного из кораблей основного флота да Гамы; он особенно информативен в том, что касается первого этапа плавания этого флота, но далее становится скорее обрывочным; эта рукопись хранится в Австрийской национальной библиотеке в Вене и воспроизведена в: Leonor Freire Costa, ed. «Relacao anonima da segunda viagem de Vasco da Gama a India» in Cidadania e historia: Em homenagem a Jaime Cortesao (Lisbon: Livraria Sa da Costa Editora, 1985), 141-Третий источник – два письма, написанные итальянским торговым агентом Маттео да Бергамо, чей корабль входил в состав флота Эштевана да Гамы; хотя в том, что касается объема текста и деталей, письма разнятся, оба они датированы «Мозамбик, 18 апреля 1503 года» и были посланы – разными кораблями для надежности – его нанимателю, выходцу из Кремоны Джанфранко Аффаитади, имевшему торговый дом в Лиссабоне. Обе рукописи находятся в Библиотеке Марчиана в Венеции; оба письма в переводе на французский язык воспроизведены в книге: Paul Teyssier and Paul Valentin, trans. and eds. Voyages de Vasco da Gama: Relations des expeditions de 1497–1499 et 1502–1503, 2nd ed. (Paris: Chandeigne, 1998), 319-Остальные уцелевшие источники короче, но имеют не меньшую ценность, поскольку содержат сведения о жизни простых моряков, особенно новичков плаваний в Африку и Индию, не знакомых ни с навигацией, ни с обычаями этих стран. Первый, известный уже к 1504 году, составлен фламандцем, плывшим с основным флотом на «Лейтоа Нова»; факсимиле его оригинала с английским переводом было опубликовано как Calcoen: A Dutch Narrative of the Second Voyage of Vasco da Gama to Calicut, trans. J.P. Berjeau (London: B.M. Pickering, 1874). Второй, в целом следующий за португальским повествованием в венской рукописи, написан на немецком; его автор также находился во флоте да Гамы, но сохранившийся текст обрывочен, зачастую полон противоречий и скорее всего представляет собой копию отчета, к которой приложены записки или дневниковые записи, сделанные после возвращения флота на родину; впервые этот документ был опубликован вместе с португальским манускриптом в «Christine von Rohr, ed. Neue Quellen zur Zweiten Indiefahrt Vasco da Gamas» (Leipzig: K.F.Koehler, 1939). Некий в целом сокращенный вариант этого повествования, принадлежащий перу скорее всего Лазаруса из Нюрнберга, который вел торговые дела в Лиссабоне и Севилье, был найден в 1960 году в библиотеке Евангелического лицея Братиславы (в настоящее время он находится в Центральной библиотеке Словацкой академии наук) и опубликован с переводом на английский язык вместе с другими фрагментами рукописей, относящихся к эпохе Великих географических открытий: Miloslav Krasa, Josef Polisenskya and Peter Ratkos, eds. European Expansion (1494–1519): Voyages of Discovery in the Bratislava Manuscript Lyc. 515/8 (Codex Bratislavensis) (Prague: Charles Universityб 1986). Во многих деталях повествования не сходятся или противоречат друг другу, но, как и выше, я постарался избежать пространных объяснений своим выводам. За исключением переводов на английский, упомянутых выше, переводы мои собственные.
А еще она была делом общеевропейским. Лиссабон гудел от иностранных финансистов, купцов и матросов, и все говорили про Индию и пряности. Англичане, французы, немцы, генуэзцы, испанцы, фламандцы, флорентийцы и даже несколько ренегатов из Венеции что ни день прибывали, дабы попытать удачи на Востоке. Новый флот был слишком велик, чтобы Португалия только своими силами могла финансировать корабли и предоставить для них экипажи, и в него записалось большое число иноземцев.
Полученные да Гамой перед отплытием инструкции были поразительно амбициозны, хотя и чуть более подробны, нежели запредельные наказы, данные королем Кабралу. Объединенный флот должен был укрепить новорожденные португальские фактории, вынудить новые города Индии и Африки принять выгодные португальцам условия торговли и усмирить непокорного заморина Каликута. Утвердив свое господство на Индийском океане, адмирал должен был разделить флот. Самому Васко да Гаме полагалось вернуться с основной частью кораблей и их драгоценным грузом в Португалию. Тем временем хорошо вооруженная эскадра Висенте Сорде
должна была остаться и развязать настоящую войну против ислама. От него ожидалось не только защищать интересы Португалии, но и установить постоянную блокаду арабских торговых путей, перерезать поставки пряностей к Красному морю и задушить экономику Египта. Если все пойдет согласно плану, довольно скоро португальские корабли войдут в само Красное море и, поднявшись по нему, встретятся с войсками, пешком продвигающимися через Африку из Марокко, чтобы совместно выступить на Иерусалим.Первые пятнадцать судов совершили положенную остановку на островах Зеленого Мыса, где священники отслужили мессу. В командах было много неопытных новичков, и один фламандский матрос с «Леитоа Новы», корабля из основного флота да Гамы, с интересом рассматривал здешних туземцев. «Люди там совершенно нагие, – выплеснулось у него на страницы дневника, – и мужчины, и женщины, и все они черные. И у них нет стыда, ибо они не носят одежды, и женщины говорят со своими мужчинами как мартышки, и они не ведают ни добра, ни зла» [452] .
452
Calcoen, 22.
Плавание через Атлантику обернулось большим, чем обычно, испытанием стойкости моряков. 6 марта флот отплыл с островов Зеленого Мыса при попутном ветре, но вскоре наступил штиль. Днями напролет морякам нечем было заняться, только ловить огромных рыбин, которые, по замечанию одного матроса, были странного и ужасного вида и весили не меньше фризских коров. Потом ветер поднялся, но принес с собой шесть недель переменчивой погоды с сильной качкой, яростными порывами ветра и бурями с градом, которые едва не разметали флот. К концу марта Большая Медведица и Полярная звезда исчезли с ночного неба, и 2 апреля палящее солнце стояло в небе так высоко, что слепило глаза и уничтожало все тени. Душными были даже ночи, и матросы мучились от жары.
Вскоре корабли пересекли экватор, полуденное солнце оказалось у них за спиной, а в ночном небе ясно засиял среди перистых облаков Южный Крест. Матросы засматривались на огромные косяки летучих рыб, которые раз за разом выскакивали из воды, или на стаи белоголовых фрегатов, которые, держась вровень с парусами, иногда складывали огромные крылья, чтобы, упав камнем, схватить длинным клювом добычу. Когда за косяками рыб гнались крупные хищники, косяки выпрыгивали так высоко, что по десять или двадцать рыбин разом падали на палубы. Наконец исчезли даже рыбы и птицы, и окрест не было видно ничего живого. Жутковатую тишину нарушали лишь обычные мелкие несчастья: треск сломанной мачты или скрежет, с которым один корабль наталкивался на другой, так что приходилось тратить часы на то, чтобы распутать снасти.
К 23 апреля, дню Святого Георгия, корабли наконец поймали сильный попутный ветер и вернулись на курс. Посоветовавшись со своими капитанами, которых спрашивал, далеко ли еще, по их мнению, до мыса Доброй Надежды, да Гама взял курс на восток-юго-восток. Ветер опять повернул на встречный, и корабли погнало на запад в сторону Бразилии. Под конец мая, снова взяв нужный курс, флот настолько продвинулся на юг, что первые дни зимы длились не более восьми часов, и во время ужасной бури с «дождем, градом, снегом, громами и молниями» [453] западные ветра помогли морякам обогнуть мыс Доброй Надежды.
453
Там же, 23.
К тому времени удушливая жара сменилась, как записал один немецкий моряк, «холодом таким, каких не случается в Германии. Мы все мерзли, так как солнце лежало к северу, и многие наши от холода умерли. Море такое штормовое, что чудно и страшно смотреть» [454] . Немец плотнее заворачивался в промокший плащ, но его озноб, наверное, лишь усилился, когда ему рассказали, что всего два года назад в этом самом месте пропали четыре корабля – включая судно, капитаном которого был Бартоломеу Диаш. Днями напролет флот медленно и упорно продвигался с убранными парусами по бурному морю и под проливным дождем, и все были измучены к тому времени, когда адмирал указал на стаю птиц, которые охотились на море днем, но ночевать улетали на сушу: это, пообещал он, верный знак того, что берег близко. Капитаны гнали свои корабли как могли при неполных парусах, а 30 мая дозорные завидели землю, и вскоре суда бросили якорь. Пока матросы с облегчением праздновали небольшую победу, штурманы, изучив береговую линию, сравнили ее с картами и прикинули, что флот находится в сотне лиг за мысом Доброй Надежды.
454
Miloslav Krasa, Josef Polisenskya and Peter Ratkos, eds. European Expansion (1494–1519): Voyages of Discovery, 78.
Но стихия не собиралась униматься. «Потом мы подняли якорь и двинулись дальше, – возобновляет рассказ немецкий моряк, – и когда мы оказались в море, нас настиг ужасный шторм, и море было таким бурным, каким мы никогда его не видели». Бушприты и мачты ломались как ветки, и три корабля исчезли из виду. Волны били в борта и перекатывались на палубы, и после трех дней борьбы с волнами, течениями и ветрами даже бывалые моряки уверились, что им пришел конец. В самый худший момент из моря выпрыгнул гигантский дельфин и пролетел почти над мачтами, напугав суеверных матросов. Вскоре после этого горбатый кит с плавниками высотой с паруса плавал вокруг кораблей так долго и так при этом шумел, что матросы содрогались от дурных предчувствий. К их бесконечному облегчению, эти «гости» обернулись добрым предзнаменованием, шторм уступил место крепкому попутному ветру, и команды развесили мокрую одежду сушиться на слабом солнышке.
Вскоре после того как флот вошел в Индийский океан, адмирал созвал совет всех пятнадцати капитанов. Было решено разделиться: пять кораблей Висенте Сорде направятся прямиком к побережью Мозамбика, а остальной флот заглянет в прославившийся торговлей золотом порт Софала [455] . Товары, предназначенные для продажи в Софале, перегрузили на корабли да Гамы, и неделю спустя флот бросил якорь на значительном расстоянии от береговых зыбучих песков.
Согласно европейским легендам, Софала считалась сказочно богатым библейским портом страны Офир, местом, где располагались копи царя Соломона, и столицей царицы Савской или всеми тремя, вместе взятыми. «Наш капитан сказал, что некогда тут жил царь, приходивший поднести золото Господу нашему Иисусу Христу в Вифлеем, но что нынешний царь язычник», – записал немецкий моряк. Разумеется, под «язычником» подразумевался мусульманин. Местоположение города менялось вместе со смещением зыбучих песков: когда прибыли португальцы, он располагался среди пальмовых рощ и плантаций возле устья реки. Материк здесь образовывал широкий подковообразный залив, как бы обнимая остров, и вниз по реке спускались лодки, перевозившие добываемое в копях золото.
455
Хотя представления европейцев о Софале были чистой воды фантазией, мусульманские авторы уже в Х веке описывали ее как важный источник золота. Со времени появления в Софале да Гамы зыбучие пески и смещающиеся дюны сильно изменили береговую линию, и некогда преуспевавший порт скрылся под водой. Автор «Calcoen» пылко утверждает, что его жители отказались торговать с португальцами из страха, что те поднимутся вверх по реке и найдут дорогу во владения пресвитера Иоанна, которые расположены в глубине материка, а также надежно укрыты за окружающей их стеной. Он добавляет, что султан Софалы воевал с народом пресвитера Иоанна; от некоторых людей, захваченных в рабство, португальцы будто бы узнали, что их земля изобилует серебром, золотом и драгоценными камнями. За такими слухами стояли, конечно же, судовые сплетни.