В поисках смысла

— Давайте так, вы проведете эксперименты с различными водами и посмотрим результаты.

— Я выделю несколько бочек. Гаврилов, вы знаете, где можно купить эту лаборракову воду?

— Знаю. И с удовольствием займусь опытами.

В день выхода погода не задалась. Мелкая морось провожала нас из порта. Каюту нам выделили рядом с капитанской. Остальные разместились с матросами и офицерами на нижней палубе. Она вся разделена перегородками на кубрики. На «Открытии» пушки расположены открыто на верхней палубе. Пятьсот километров, это на машине быстро. Шлюп делает по чистой воде в известных водах пять-шесть узлов. С учетом маневров. Ветер не всегда благоприятный. Но пока открытая вода, берег далеко, капитан спокоен. Ночью свет маяков указывает путь, да и ночами еще светло.

Зато на утро белые облачка и солнце. Начало июля все-таки. Ветер установился почти попутный. Шлюп давал десять узлов, и к вечеру мы встали на якорь. Далее нужно идти Аландскими островами. Там множество мелких островков и скал. Лучше дождаться дня.

В полдень «Открытие» бросил якорь.

— Вот, пожалуйте, — сказал капитан, — мы в указанной вами точке. Погода ясная, волны на два балла.

Я вышел на палубу. Все смотрят в ожидании. Ну почти все. Команда занята работами. Матросов пока пятьдесят человек плюс два лейтенанта. Подъем в пять утра. После молитвы завтрак, приборка, в восемь подъем флага. А там кому чего. Вот все свободные и смотрят. Финны нашли с первого раза. Чем мы хуже? «Грузимся в шлюпку, — командую я, — берем бочку». Бочка со стеклом вместо дна используется для осмотра дна, если неглубоко. Осталась с прошлой экспедиции.

Медленно плывем в сторону Юрмо. До него примерно одиннадцать километров и он хорошо виден. Прозрачность воды метров двадцать. Потом мало что видно. Одна надежда, что крупный объект.

Когда отплыли на километр, глазастый матрос позвал смотреть. С поверхности ничего не видно, но если через бочку приглядеться, то еле угадываются очертания чего-то. Заплыли чуть сбоку.

— Ну точно, ваше благородие, обломки мачт торчат.

— Я ничего такого не вижу. То ли скала, то ли рельеф, а ты и мачты разглядел?

— Без того никак нельзя. Я, коли на вахте, завсегда первый землю вижу. Мне его высокоблагородие рубль серебряный подарили у гавайских островов.

— Если это то самое, я тебе золотой червонец подарю.

Мы ставим бакен и возвращаемся на корабль.

— Будем испытывать? — Наклоняет голову на сторону Васильев.

— Ставим лебедку на левый борт. Раскочегариваем печку, то есть, осветительную установку.

— Это уже делается. Очень любопытно посветить внизу. Я думаю, вам с ней нужно плавать.

— Ваш вперед смотрящий уж очень глазаст без всяких термоламп.

На одном парусе корабль выруливает к бакену. Лебедка похожа на наклоненные ворота с системой блоков. Еще раз с лодки смотрим, где предполагаемый предмет. Ждем, когда количество светильного газа будет достаточным для того, чтоб лампа разгорелась ярким белым светом. Она выглядит, как шлем от скафандра, только с четырьмя иллюминаторами, плюс два шланга, армированные проволокой и веревка.

Начинаем погружение. Отметка глубины показывает сорок один метр. У Власа задача найти хоть что-нибудь, где буквы есть. С лодки спустили ему фонарь. Матросы сменяются каждые двадцать минут у помпы. Плохо без двигателя.

Через сорок минут веревка задергалась. Начали подъем. Десять метров подняли, потом остановка каждые пять метров на пять минут, а в конце последняя — десять минут.

Вытащили. Влас прижал к себе что-то. Корзине не доверил. Все бегут к нему помогать выбираться из рамки лебедки. На палубу падает небольшой предмет. Михаил Николаевич поднимает его.

— Это же печать! Для опечатывания грузов, свинцовая, — он отводит ее в сторону разглядывая, — «Фру Мария», если на голландский манер читать.

Многие люди очень забавные, когда внезапно удивляются. Васильев в такие моменты похож на усатого ребенка с баккенбардами, которому показали фокус на Рождество. Он наклонил голову на бок, приоткрыл рот в полуулыбке и ждет, когда раскроют секрет. С таким выражением он заглядывает в глаза мне.

— Разрешите доложить! — Рявкает Влас.

— Докладывай, — выражение капитана вновь обретает суровость.

— Спуск произведен. Лежит корабль на своем днище стоймя, как поставили. Доски в палубе проломаны, можно выдрать, если веревкой обвязать. В каюте капитанской то же, но не пролезть пока, ломать ломом надо. До этого вот дотянулся.

— Как самочувствие? — Интересуюсь я.

— Уши заложило. Хорошо, что вставали, а то беда. Так отпускало.

— Пошли, будешь подробно все рассказывать.

Смотрящий получил свой червонец, а мы уселись за столом кают-компании вместе с офицерами корабля, Аленой, на которую заглядываются наши морские волки. Еще бы не заглядывались. Это сейчас она в скромном синем платье с высоким, под подбородок, стоячим воротником. Правда, серебряный пояс в виде цепочки несколько раз перехватывает талию и спускается на бедро. А тут она решила, что нужно срочно всем помогать, и надела свой морской костюм, который поняла по моим описаниям и рисункам. Черной тонкой кожи лосины только проглядывают. Потому что ботфорты немного выше колена и бордовая косынка, завязанная сбоку на талии, скрывают их. Но только с одной стороны. С другой нельзя не увидеть два вышитых ремешка, охватывающих бедро и удерживающих кинжал. Белого шелка рубашку стягивает широкий пояс и прикрывает короткая кожаная жилетка. Довершает облик любимая красная бандана. «Она у меня счастливая».

Только вот матросы перестали помпу качать. И все офицеры слюну сглотнули. Я пытаюсь ей намекнуть, что весьма вольное одеяние могут расценить неправильно. Но она притворно обижается: «Вот еще! Я разве голая? А так удобно. Ты же ходишь, как тебе удобно, на все моды наплевал. И я буду».

И будет. У нее еще фехтовальный костюм. Затянута моя девочка по горло белой кожей и ремешками, но выглядит так, что кинжал надо бросать и сдаваться. Вот она, женская сила. На наши занятия вылезла смотреть вся команда. Поэтому мы встаем для разминки до подъема, чтобы никого не смущать.

В коллектив Алена вписалась моментально и нашла себе занятие. Сказать добрые слова в напутствие Власу или уставшим матросам тоже очень надо. Но потом я объяснил, что морские обычаи могут отличаться от моих представлений о них, и женщинам на корабле не всегда рады, на что получил отповедь, что все это от дикого нрава и суровой обстановки. Ее ничего не смущает.

Власу разрешили нарисовать за столом, что видел. После часового расспроса выяснили детали. Погрузился он без особых проблем. На глубине темно, но не настолько, чтоб ничего не видеть. Можно разглядеть и так, когда глаз привыкнет, но фонарь все равно помог внутрь посветить. Корабль днищем врос в песок метра на полтора. Дерево крепкое. Он пытался ножом ковырнуть, не вышло. В костюме внутрь не залезть сейчас, только если дыру расширять и вдвоем, кто-то должен шланг поправлять. Внутри каюты видна коробка. До нее не дотянулся, но можно.

На следующий день устроили двойное погружение. Выставили еще одну лебедку и еще одну команду. Васильев очень просил включить своих людей из числа добровольцев для обучения. Пришлось пойти на встречу. Но под воду все равно пошли сначала мои.

В этот раз возились больше двух часов. Корзина принесла ящик. Оказалась корабельная касса. Там семьсот двенадцать серебряных рублей. Подъем водолазов прошел штатно. Реакция второго нештатная. Не знаю, какими усилиями он себя сдерживал на глубине, но на подъеме силы потерялись, и он начал задыхаться. По клинике, так типичная паническая атака. Бывает такое от нервного перенапряжения. Все-таки Влас не первый раз погружается. А этот в таком костюме впервые и сразу на сорок метров.