В поисках смысла

— Так — то оно так. Ну а если соблазнится чинами да наградами?

— Надо, чтоб не соблазнялся. Предатели не нужны. Не в силах, так лучше и не посылать. Вопрос поднят не простой и крайне серьезный. Государство не должно заменять народ нашим детям. Как только такое будет, так и нет народа.

— Так что же, чужое энто государство?

— А у самих глаз нет? Конечно, чужое. А надо, чтоб наше было. Поэтому пуще всего наш интерес — полиция и чиновники.

Разобрали все детали на случай нашего позднего возвращения, либо вовсе безвременной пропажи. Если вкратце, то никаких войн, никаких восстаний не устраивать. Только внедрение агентуры и тихие акции против ключевых лиц. Правда, все уверены, что никуда мы не денемся.

— Вас обязательно начнут прижимать к ногтю. Захотят сделать военный контон или казачье войско. Но это можно сделать только из той силы, которую видно. Будьте невидимыми. Все средства хороши. Подкуп полиции и проверяющих, записывайтесь родственниками к государственным крестьянам, покупайте поддельные документы. Не мы эти правила устанавливали, и нам плевать на их соблюдение.

Лаборатория на новом месте устроилась прекрасно. На зиму переведем обратно, если здесь не отстроимся. Я слушаю Химика о проделанной работе.

— Перегнать смолу несложно. В легком масле выделились три фракции. Я очистил вещества. По фунту каждого.

Нюхаю все. Одно явно фенол. Бывшему фельдшеру запах знакомый.

— Это что? — показываю на флакон, — карболовая кислота?

— Можно и так сказать. Я думал назвать угольно-масляной кислотой.

— Антисептик убойный, но вредный. Дальше чего?

В другом запах бензина.

— Условно назовем это толуолом.

А в третьем, вероятно бензол. Как он пахнет, я не знаю.

— Нам нужны первые два. Толуол можно выделять и из нефти.

— Ее можно закупить. По Волге привезут.

— Можно. Но здесь тоже есть. Только скважину бурить надо.

— Здесь есть нефть? — Глаза у Рослина округлились.

Я выглянул за дверь, нет ли кого.

— Есть. Только неизвестно, на какую попадем. Есть и плохая. Примесей серы много. Но верхнюю фракцию снимем, сойдет. И глубоко она. На полутора верстах. Не знаю, лучше ли это, чем покупать в Баку, где она сама сочится из земли. Так что пока из угольной смолы будем делать.

— А зачем?

— Главный вопрос, — улыбаюсь я, — вот этот толуол нужно нитровать. Фенол тоже. Все в малых количествах, потому что может взорваться. По трем позициям оба вещества.

— По каким позициям?

— Это вот надо выяснить. Но ты сможешь, — хлопнул я его по плечу, — гремучую ртуть сделал? А то мы заказали немного. Но очень дорого.

— В любой момент можно изготовить. Все части есть. Хранить опасаюсь.

Потом поговорили с Ольгой Филипповной. Она жалуется на комаров. И я заметил животик. Теперь понятно, чего Химик не хотел переезжать.

— Ольга Филипповна, поздравляю вас непраздной. Если все будет хорошо, переберетесь после распутицы в Чижово.

— Ох, не знаю, Андрей Георгиевич, что лучше. Уж пусть здесь пока. Так спокойнее. Чужих нет. Еды вдосталь привозят. Баню построили. А там как Бог даст. Алена же тоже в лесу родилась.

Далее я направился к Французу. Иван Иванович взрыватель уже сделал. Примитивно, от удара боек накалывает капсюль. Сам взрыватель ввинчивается в боеголовку. Из полос свернули несколько труб длиной метр, чтобы провести испытания пока на моделях. Из-за боевой части, которая больше основного корпуса, ракета похожа на снаряды к «ванюше» времен второй мировой.

Мне очень не терпелось начать испытания. Потому что их много нужно, чтобы выяснить все мелочи, отцентрировать ракету, подобрать угол наклона отверстий в корпусе.

Порох у меня есть. Зарядили его. Головную часть наполнили песком и опилками, чтоб весила пропорционально разгонного блока

Первые пуски делали со сколоченных желобом досок. Пуски на порохе не устроили. Истолок и выплавил карамель. С ней по другому. Долго подбирали место, где сделать отверстия для закручивания ракеты. Лучше посередине или чуть выше, но это хорошо с порохом. Если плотно забить сахарным топливом, то придется делать в конце. После многих проб сделали двенадцать отверстий под углом в пятнадцать градусов. Надо еще шашки попробовать.

Теперь очередь за полномасштабными образцами. На порохе они пролетели меньше километра. Придется разоряться на карамельное топливо.

Ко мне приехал в гости Петров. Я прошу его помочь. Шаманим и набиваем трубы карамелью.

— Ты обещал наркозное средство, которое шприцем можно вколоть, — переходит он к делу после обсуждения местных новостей.

— Так уже есть.

Весной я распорядился насадить мака несколько десятин. Показал ребятам, как добывать опий. Получилась картина, достойная кисти афганского художника «Крестьянский труд». Набралось десять килограмм с лишним. Солома тоже в дело пошла. Технологию я не рассказываю, а показываю бумажный конверт со светло-бурым веществом маленькими комочками.

— И что с этим делать?

— Честно говоря, не знаю. Точнее, как сделать это в вену, я тебе приблизительно расскажу. Но в медицинском применении не помогу. Чек знаешь, что такое? Темнота!

Этому героину нужна хорошая очистка. Так тоже подействует, но медицинский препарат должен быть идеальным по качеству. Петров забрал конверт и мы договорились, что я поеду с ним для верности.

На испытания я взял Петрова. Ракета полетела на два с половиной километра, но не- уверенно. Я попросил Ивана Ивановича увеличить длину трубы на полметра. Вместе мы нарисовали чертеж пусковой установки. Она представляла собой трубу, куда погружалась основная часть. Боеголовка торчала снаружи. Труба помещается в станок, который при надобности прикручивается к палубе или колышками к земле. И дает возможность наводить по вертикали от семидесяти градусов вверх и минус двадцать вниз, сорок градусов в стороны.

А мы с Петровым и Аленой, как в старые добрые времена уехали на кибитке в Сулич.

Наркоз опробовали на следующий же день. Операция по поводу сухой гангрены. Ампутация ноги по колено. Я попросил ложечку и свечку. Отмеряли четверть грамма, перевели из долей золотника. Раствор подготовил, жгут наложил. Вены у мелкого чиновника хорошие. Попал с первого раза. Героин чистый, этого хватило. Пока никто не додумался его разводить мелом в восемь раз. У цыган на грамм только пятнадцать процентов вещества бывало.

Операция прошла успешно.

— Знаешь, что это значит? — спросил Сергей.

— Догадываюсь. Теперь в полевых армейских условиях можно наркоз делать. Мало того, еще и шок лечить.

— Теперь в каждом госпитале всех цивилизованных стран будет это лекарство.

— Только злоупотреблять им нельзя. Это — опиат. И опасен даже больше, чем курение опиума.

— Запатентуешь?

— Только вместе с тобой. Нанимай знакомого, которого Викентий Иванович за себя оставил. И пусть хлопочет.