В поисках желтого попугая

Они подошли к столу, за которым сидели поджидающие их девушки. Голем оценил вкус Ферзя – девочки были что надо.

– Привет, – поцеловал Петька девушку, сидящую слева, – разрешите представить, это мой друг Виктор, в простонародии – Голем. Алина, МАРИНА, – нажал на последнее имя Ферзь.

– Необыкновенно приятно, – произнёс Голем, разглядывая Марину, подругу Петькиной девушки.

Марина тоже с интересом смотрела на Голема.

– Голем… что-то знакомое… а, это глиняный великан, который должен защитить еврейский народ? – сказала Марина.

– Приятно поражён Вашими познаниями, – ошарашено произнёс Голем.

– Давай на ты?

– Давай. А тебе какая музыка нравится? – спросил Голем первое, что пришло в голову.

– Разная: Doors, Led Zeppelin, Роллинги нравятся, Black Sabbath слушаю иногда. Sex Pistols люблю. Кстати, я с Лайдоном переписываюсь.

– С к-каким Лайдоном? – ошарашено спросил Голем.

– С Джоном, с кем ещё то? – как на ребёнка посмотрела Марина на Голема.

«Этого не может быть, – думал Голем, глядя на продвинутую красавицу, – таких девушек нет на свете…»

Ферзь с Алиной давно уже обнимались на танцполе, а Голем с Мариной всё говорили, говорили…

Когда они пошли танцевать, Марина заметила наколки у великана. Тихонько расстегнув рубашку Голема, она поцеловала изображение Боба Дилана.

– Ну вот, как будто с Бобом Диланом целуюсь, – усмехнулась она.

Голем посмотрел в красивые глубокие глаза Марины.

– Мне на минуту выйти надо, – пробормотал он.

– Хорошо, я подожду, – покладисто сказала девушка.

Голем вышел из клуба и пошёл по улице. Уже подмораживало, шёл первый снежок. Когда уже почти дошёл он до своего дома, из подворотни вышли три парня.

– Эй, верзила, постой! – громко сказал самый крупный из них.

– Чего надо? – сдвинул брови Голем.

– Что надо в такой час трём джентльменам удачи? Бабки гони! – сверкнул ножом самый высокий.

– Ребят, уйдите, по добру… – произнёс Голем.

– Ах ты, морда еврейская, – пригляделся главарь, – сейчас мы тебя закопаем.

Главный с ножом бросился на Голема. Великан отмахнулся от нападавшего, как от таракана. Однако таракан успел полоснуть ножом по Бобу Дилану. Рассвирепевший Голем схватил обидчика за шкирку и швырнул его прямо в руки подельников. Неудачливые гоп-стопники рванули обратно в подворотню.

Голем посмотрел на свою грудь. По рубашке расползалось красное пятно. Голем снял куртку, чтобы не испачкать и её, и пошёл домой.

Зайдя в квартиру, он увидел, что в комнате горит свет.

– Ты чего не спишь? – посмотрел он на Замороженную, прикрывая курткой кровавое пятно на рубашке.

– Тебя жду. Ты чего так долго?

– В клуб ходили.

– О, клёво…

– Хочешь, с тобой сходим, хоть сейчас? – спросил Голем.

– Не, у меня завтра фото сессия в агентстве. Выспаться надо.

– Ну, ладно, – сказал Голем и пошёл в ванную.

Рана была неглубокой, но кровоточила. Голем смыл кровь, обработал порез перекисью водорода, заклеил большим пластырем, и вышел из ванной.

– Ну, раз тебе выспаться надо, давай спать ложиться, – сказал он подруге.

Голем вытянулся на диване. Замороженная легла рядом, обняв мощный торс великана.

– Что это? – показала она на пластырь.

– За тебя на дуэли на шпагах дрался.

– Клёво… – мяукнула Замороженная и прильнула к Голему.

Голем блаженно закрыл глаза и заснул.

Воскресенье

В Воскресенье Четвертухин проснулся с ощущением множества возможностей. Бодрое настроение подтолкнуло надеть спортивные штаны, толстовку, обуть ноги в кроссовки и выйти в половину восьмого утра на пробежку.

Ветра не было, воздух наполнялся запахами осеннего распада. Четвертухин, не торопясь, потрусил вдоль по аллее в сторону спортивной площадки. Асфальт был усыпан жёлтой листвой и обильно украшен белыми кляксами птичьего помёта. Сначала, Лёха бежал, стараясь не наступать на белые пятна, но заметив, что бег превращается в детские прыгалки по квадратикам, а ритм его сбивается, плюнул на помёт и побежал ровнее. Дыхания не хватало – сказывался трёхнедельный перерыв. В правом боку закололо, но Лёха не сдавался и добежал до конца аллеи, где он всегда давал себе перевести дух, пройдясь пешком через дорогу.

Добежав до площадки, Четвертухин несколько раз подтянулся на турнике и повис безвольно, ощущая себя дешёвой некачественной сосиской с большим содержанием сои. «Чем питаешься, в то и превращаешься…» – подумал Лёха, с удовольствием, отметив про себя глубину своей мысли. Гимнастические экзерциции на этом были прекращены с довольно скромными результатами. Фиаско в области спортивных достижений нагнало первую тучку на безоблачное, до этого момента, небо настроения Четвертухина.

Придя домой, Лёха принял ванну, пожарил вчерашние, пролежавшие всю ночь на тарелке и подающие первые признаки окаменелости, пельмени и с удовольствием посмотрел на часы – было девять утра, оставалось ещё часов двенадцать, а то и больше, воскресенья.

Поедая поджаренные пельмени, Лёха смотрел на список дел, лежащий перед ним на столе. Раннее время вселяло уверенность в его выполнении.

Неожиданно, с радостью, Лёха вспомнил, что договаривался вчера с сыном сходить в кино. Четвертухину нравились эти субботние и воскресные выходы с сыном в кино – газировка со сладким попкорном, запахи духов симпатичных молодых женщин с детьми, мощь звуков и красок, льющихся с огромного экрана, сексуальные героини фильмов. И он, Лёха – ещё не старый, но уже с таким взрослым красавцем сыном, молодеющий в его кампании от сыновних рассказов и сленговых молодёжных словечек.

Четвертухин посмотрел расписание фильмов, пару трейлеров и стал звонить сыну, предвкушая поход в кинотеатр. Сын на звонок не отвечал. Лёха недовольно накручивал круги по комнате. Наконец, на третий звонок, в телефоне раздался не сильно радостный голос.

– Привет.

– Привет, сына! – недовольно сказал Четвертухин, – Чего телефон то не берёшь? Я звоню, звоню…

– Сначала мылся, потом – завтракал, а телефон на беззвучке, – объяснил Лёхе отпрыск.

– Ну, ладно. На какой фильм хочешь сходить? – поинтересовался Четвертухин.

– Ну… сегодня не получится – у меня тут планов куча, я никак не успею… – виновато сказал сын.

Огромная туча сразу заволокла небо над Лёхой.

– Что, даже полчасика нет? – прося, произнёс Четрертухин, – Я бы хоть накормил тебя…

– Не, пап, никак не выходит. Давай в следующие выходные?

– Ну, давай… – кисло согласился Лёха.

– Ага, пока! – попрощался сын.

– Пока…

Лёха посмотрел на часы, небо его настроения заволокло серой пеленой осенних туч полностью – уже был первый час дня. Воскресение быстро уменьшалось в размерах.