В поисках желтого попугая
Шрифт:
Александр Сергеевич был в восторге, голова у Саши, похоже, кружилась от хрипловатого голоса Дэна Маккаферти, прикосновения к Лене и её запаха.
«Сделай ей комплимент, чудик, не молчи – скажи, что от неё приятно пахнет!» – посоветовал Александр Сергеевич.
– Такой клёвый аромат… от тебя… – выдохнул Шурик.
– Это «Дзинтерс»… духи такие… – тихо ответила Лена.
Песня закончилась.
– Давай лучше погуляем? – неожиданно предложил Саша.
– Давай, – легко согласилась Лена.
Они вышли в майскую ночь. Соловьи воспевали совершенство этого весеннего мира.
Александр Сергеевич проснулся, в глазах его блестели слёзы счастья.
– Ну, как путешествие в прошлое? – неожиданно услышал он.
Александр Сергеевич вздрогнул – перед ним сидел Семён, отлеплял от его головы присоски с проводами и улыбался загадочной, всё понимающей улыбкой.
– Я был там… – пробормотал Александр Сергеевич, – Там, в своей жизни… Я прожил целый день в мае одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года…
И он начал рассказывать Семёну обо всём, что произошло с ним в тот майский день.
– Занятно… – довольно улыбался Семён – его «машина времени» работала.
– Ещё более занятно то, Семён, что я, кажется, изменил прошлое – предупредил Серёгу и закрутил роман с Ленкой, с которой у меня в прошлом… раньше в прошлом ничего не было! – восторженно сообщил Александр Сергеевич.
Семён посмотрел с сочувствием на Александра Сергеевича.
– Прошлое нельзя изменить, Шур (он так называл его иногда), и машины времени, к сожалению, нет, а это всё – иллюзия, – показал он на дипломат, – Это всего лишь твои желания и печали, спроецированные на максимально приближённые к ощущениям реальности воспоминания…
– И что же теперь делать?! – в отчаянии прервал Семёна Александр Сергеевич, – Я так и не смогу спасти Серёгу?!
– Твой Серёга, к несчастию, погиб тридцать два года назад, а Ленка твоя (может, это тебя как-то утешит) сейчас старая и некрасивая тётка. А делать что? Жить. Твори добро!
Семён грустно улыбнулся, похлопал по плечу Александра Сергеевича, забрал своё изобретение и ушёл.
Александр Сергеевич полежал какое-то время с открытыми глазами, сел на диване, взял блокнот, ручку и нацарапал в блокноте: «Есть каменный замок на мрачной скале…»
Мантра
– Во мне уже нет того огня, который был, раскалённые камни жаровни остыли. Но тлеет внутри уголёк неугасимый, нужен лишь поток воздуха, чтобы всё разгорелось заново. Ветер где-то близко, скоро задует, ворвётся внутрь, покраснеют от него угли адским светом, раскалятся камни… Да здравствует жар огня, да не испепелит он нас, а согреет, да вдохнёт в нас жизнь ветер, да оживут наши чувства, да наполнится тело наше силой, а разум и душа – светом!
– Прикольная хрень, Ёж!
– Это не хрень, а мантра. Я сам придумал, – насупился Саня.
– Аааааа… – протянула Ася.
Костёр лизал языками степную землю – ковыль вокруг него прогорел, и даже редкие искры не долетали до травы, чтобы зажечь степь. Ася предусмотрительно не разжигала костёр сильнее, чтобы не улетали далеко в степь посланцы огня.
Солнечный диск вдалеке уже прильнул своими огненными губами к остывающей степи, та никак не
реагировала на жаркое лобзание.Ася развернула спальный мешок и надела на себя куртку.
– Ёж, иди ко мне – спать ляжем.
– Не пойду… – обиженно сопел Саня.
– Ты чё, из-за мантры своей? Да ладно, отличная мантра! «Да воскреснут наши чувства…» Нормально, – примирительно сказала Ася.
– Да оживут… да оживут чувства – так у меня…
– Извини, Ёж… – осторожно начала Ася, – А они у тебя умерли?
– Да нет – это образно… ну, для усиления… ну, типа, преувеличение… да и вообще, при чём здесь мантра?! – вскинулся Саня, в глазах его плясали языки костра, – Иди со своим Жунисом спать ложись!
– Ах, вон оно что! – улыбнулась Ася, – Ну, узнал ты, что нас ещё в детстве хотели поженить родители, так я же не с ним, а с тобой сейчас, и всегда с тобой буду.
– Так-таки и всегда? – с сомнением, но, уже успокаиваясь, произнёс Саня.
– Всегда, Ёж, – серьёзно посмотрела на него Ася, – Быстро прыгай ко мне – ты не знаешь, какой холодной становится степь ночью.
Перемена в Санином настроении произошла молниеносно – он метнулся к Асе, залез с ней в мешок и, с блаженной улыбкой, уткнулся своими светлыми волосами-иголками в её азиатские скулы.
– А сколько вам лет было, когда вас родители помолвили? – тихо спросил Саня Асю.
– Мне – три года, а Жунису пять лет исполнилось.
– Да что они, совсем что ли?! – возмутился Саня.
– Это Азия, Ёж, здесь свои жизненные устои…
– Да я понимаю, что свои, но как можно без любви поженить?! – с жаром бубнил в ухо Асе Саня.
– Да обыкновенно, – пустилась в объяснения Ася, – «Любовь» – это понятие европейское, а здесь… есть мужчина, есть женщина, есть необходимость выживания и продолжения рода. Исходят из понимания, что любой мужчина может заниматься сексом с любой женщиной, ну, я не в смысле половой распущенности – разнополые они, этого и достаточно…
– Бред! – возмутился Саня, – А как же флюиды любовные?! Химия?! Меня от некоторых весьма симпатичных девушек воротит, а к некоторым не очень симпатичным почему-то тянет…
– Ах, так тебя тянет к несимпатичным?! – возмутилась Ася, – И я – одна из них?!
Ася стала отталкивать Саню от себя, мешок стал трещать по швам.
– Успокойся, суйикти, ты самая красивая на свете… – прижал Саня девушку к себе нежно, но настойчиво, – И как же так – слово есть, обозначающее «любимая» в казахском языке, а любовь пришла из Европы? Объясни.
– Что, казахи совсем не такие, как все?! Есть у нас свои Ромео и Джульетты, а уж Монтекки с Капулетти самые что ни на есть Монтекки и Капулетти. Я вот, пошла против воли отца и матери, надеюсь, нам с тобой травиться не придётся…
– Ах, ты моя степная Джульетта! – прижался к Асе Саня, – От тебя так пахнет… степью и ветром!
– А как пахнет ветер? – довольно жмурилась Ася.
– Так… от него голова кружится… и надышаться невозможно… – закопался Саня в Асины волосы.
– Мммррр… – замурлыкала Ася, – Когда ты ко мне прикасаешься, Ёж, я просто растворяюсь в окружающем мире и становлюсь некой вселенской сутью, это необыкновенно…