В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего года

– Роман Петровский, Цыган, - опознал труп Смирнов.

Цыган лежал на спине, и две дырки было в нем - в груди и в шее. Видимо, пуля, угодившая в шею, зацепила аорту, поэтому и крови много натекло. Смирнов обернулся к Казаряну:

– Очень мы с тобой, Рома, дело ловко закрыли. Колхозника вылечат и под суд. Полный порядок! А куда мы с тобой это тельце денем?

– В морг, - ответил за Романа Андрей Дмитриевич. Смирнов сильным батарейным фонарем освещал труп, и они втроем, ожидая, когда кружным путем подъедут машины, рассматривали Цыгана.

Он и в смерти был красив, любимец путешествующих дамочек. И одет был шикарно: мокли в кровавой луже светлые фланелевые брюки, новенькая американская кожаная куртка, свитер с оленями.

Подпрыгивая на ухабах, подобрались все три машины и шестью фарами, включенными на ближний свет, уставились на распростертое на земле тело.

– Не отходить пока от машины!
– приказал Семеныч и торжественно вывел Верного. Оперативники, влюбленная парочка, которую сюда подвезли, эксперт, шоферы прижались к автомобилям, и Семеныч приступил к священнодействию, двигаясь с Верным шаманскими кругами.

– Когда это произошло?
– криком спросил у парочки Смирнов.

– Полчаса тому назад, наверное, - ответил робко парень, а девушка добавила:

– Совсем-совсем недавно, даже полчаса не будет!

Верный рывком натянул поводок.

– Взял!
– обрадовался Смирнов. Семеныч кивнул.
– Тогда действуй, Семеныч. Тебе сегодня раздолье. Вряд ли кто след затопчет.

Верный поволок Семеныча к лазу. За ними двинулись два оперативника.

– Только бегом, бегом! Может, достанете? Семеныч, выдержишь? крикнул вдогонку Смирнов.

– Мы-то выдержим!
– не оборачиваясь, крикнул Семеныч.
– Твои бы не отстали!

Опергруппа отлепилась от автомобилей и приступила к делам. Только парочка стояла. Там, где поставили. Смирнов отыскал глазами Ларионова, поймал его взгляд, распорядился:

– Сережа, за тобой - тщательный осмотр.
– Сам же подошел к парочке: Ребята, давайте в машину. Там и поговорим, не спеша.

Они устроились сзади, а Смирнов, встав коленями на переднее сиденье "Победы", сначала разглядывал их, а потом стал спрашивать.

– Успокоились, ребятки?

– Мы, как ваши машины увидели, сразу успокоились, - сказала девушка Мила.

– Да нет, - не согласился парень Валя.
– Как только в Чапаевский вышли. Раз они убежали, эти, с пистолетами, так чего их бояться?!

– Говоришь - "они". Значит, много их было? Двое? Трое?

– Откуда знаю!
– сказал Валя.
– Но стреляли-то сколько! А у убитого пистолета нет.

– Глазастый, - отметил Смирнов.
– Насчет убитого. А тех-то сколько ты видел?

– Никого мы не видели, только выстрелы слышали, много выстрелов.

– Сколько?

– Я же говорю - много. Что мне их, считать тогда надо было, что ли? обиделся Валя.

– А я считала. От страха считала, чтобы они прекратились скорее. Восемь их было, - сказала Мила.

– Это ты серьезно?
– спросил удивленный Смирнов.

– Вы не удивляйтесь, товарищ майор. Восемь их было, ровно восемь, заверила Смирнова девушка и для полной уверенности еще раз посчитала про себя.
– Восемь.

– Ах, ты мое золотце, ах, ты моя умница!

– похвалил ее Смирнов и, распахнув дверцу "Победы", крикнул: - Казарян, ко мне!

Казарян тотчас явился, заглянул в салон, улыбнулся молодым, сказал, чтобы ободрить их:

– Вижу, отошли самую малость, девочки-мальчики?

Девушка Мила покивала головой, поморгала глазами - благодарила за доброе внимание.

– Было восемь выстрелов, Рома.
– Смирнов вводил Казаряна в курс дела.

– Стволов, следовательно, не менее двух.

– Именно. Сходи-ка ты к Андрею Дмитриевичу и эксперту, пусть правую ручку у Цыгана посмотрят повнимательнее.

– Уже смотрели, Саня. Он стрелял.

– А пистолетика-то и нет. Забрал его более удачливый стрелок.

– Или стрелки, Саня.

– Вряд ли. Свиданка здесь, по-моему, была один на один.

– Или двое на одного.

– Слишком много выстрелов. Двое бы просто убили. В один выстрел или, в крайнем случае, в два. Двое против одного - это всегда запланированное убийство. Здесь - сначала разговор, а в результате разговора перестрелка. Дуэль, можно сказать.

– Ну да, - полусогласился Казарян.
– Значит, Дантес в бега кинулся?

– У нас с тобой, Рома, пока только одно сомнительное утешение. К счастью, Цыган - не Пушкин.

– Ну что, место осматривать будешь?

– Зачем? Сережа это сделает лучше меня. Только мешать.

– А я все-таки гляну, - решил Казарян.
– Осмотр закончим и в контору?

– Семеныча дождемся.

– Нужно ли? Полчаса - время, куда угодно и как угодно уйти можно. А орудовал или орудовали не мальчик или не мальчики. Его Верный про это уж знает наверняка.

Вот пусть Верный нам об этом и скажет.

– Идеальный вариант, но Верный, увы, говорить не умеет.

Девушка Мила и парень Валя с восхищенным недоумением слушали их треп. Казарян почувствовал их взгляды, обернулся:

– Ребятки, извините, но вам придется еще немножко подождать. Пока фары нужны, а как закончим, так вас сразу на машине по домам отправим.

– А мы что, больше не понадобимся?
– с беспокойством спросил парень Валя.

– Не волнуйся. Еще надоест к нам ходить показания давать, - обрадовал парня Казарян и, захлопнув дверцу, пошел в свет. Смирнов уже сидел и смотрел, не видя, в ветровое стекло, где, как под театральными софитами, лежал труп.

...Семеныч с компанией ушел в два часа. Ровно в два тридцать они вернулись.

– Ну и как?
– спросил Смирнов. Он даже из машины вылез, чтобы задать этот вопрос.

– А как? Да вот так!
– раздраженно ответил Семеныч.
– Минут на пятнадцать пораньше бы, и Верный наверняка бы его взял. Чуток не хватило. Он отсюда на Ново-Песчаную кинулся, пересек ее и в лесок до Песчаной. Как же, умный! Верного пробовал сбить, по Таракановке метров пятьдесят, дурак, шлепал. Но мы бережок в момент отработали и опять на след вышли. А он, мерзавец, к Окружной. Там след исчез с концами. Он за проходящий состав уцепился. Мы постояли, посмотрели, каждые пять минут, а то и меньше, состав.