В рассветный час (Дорога уходит в даль - 2)

– Подумаешь, какие необыкновенные девочки!

Тамара смотрит на меня очень строго:

– Зоя Шабанова - дочь крупного заводчика!

– Подумаешь!
– продолжаю я, словно кто подхлестывает меня хворостиной.
– Знаю я этого заводчика - противный, волосатый...

– А Ляля - княжна Гагарина!
– продолжает Тамара с восхищением.

– Ничего она не княжна! Просто Гагарина...

Тамара возражает очень резко:

– Если "Гагарина", значит, княжна. Понимаете?

– Понимать нечего!
– лечу я, подхваченная волной сердитого задора. "Княжна"! В каждом классе по два года сидит; остолопина такая! У них в классе две Ляли: Гагарина и Дмитревская, их так и называют: Ляля Дмитревская и Ляля-лошадь... Это ваша княжна - лошадь!

Тут мы с Тамарой входим в класс и расходимся каждая на свое место.

Во все перемены Тамара бежит к своим друзьям из первого отделения и ходит с ними под ручку по коридорам. Когда мне с моими подругами случается скреститься в коридоре с Тамарой и ее компанией, я вижу, как Тамара кривляется, а Зоя Шабанова и Ляля-лошадь смотрят ей в рот и восхищаются ее "великосветским тоном":

– Мой дедушка был князь Хованский...

– Ах, это мне подарила баронесса Вревская... И так далее. И тому подобное.

– Шура!
– мрачно говорит мне Лида.
– Это твоя Тамара - сама Вревская! Самая настоящая Вревская! Все она врет!

Третий урок "танцевание". Тут Тамара - ничего не скажешь!
– в своей сфере: изящно движется, грациозно выполняет всякие балетные фигуры и очень хорошо танцует все танцы. Учительница Ольга Дмитриевна не скрывает своего восторга. Даже Дрыгалка смотрит на Тамару с каким-то подобием улыбки, от которой должны бы подохнуть все мухи, если бы не зима.

После "танцевания" Тамара, упоенная успехом, говорит мне:

– Конечно, здесь у вас - деревня... Вот у нас была учительница танцев. Она походку нам разрабатывала, грацию рук... Замечательная!

В общем, урок "танцевания" и знакомство с "князьями и графьями" из первого отделения нашего класса несколько примиряют Тамару с институтом, тем более что, как она говорит, она будет просить Ивана Константиновича хлопотать о переводе ее, Тамары, из нашего второго отделения в первое.

Всю эту болтовню я слушаю с тем же чувством раздражения, какое вызывает во мне каждое слово Тамары. Но разговаривать мне с ней некогда: сейчас будет урок арифметики, на котором будут спрашивать нескольких неуспевающих девочек - наших "студенток". Арифметикой занимаются с неуспевающими Маня Фейгель и Варя Забелина, но волнуемся и мы с Лидой: ведь это наша общая затея. И некоторые из учениц у нас общие, например, с Любой Малининой занимаемся и я - по русскому языку, и Маня Фейгель - по арифметике.

Тут случаются одновременно и радость и беда! Радость оттого, что три девочки, еще недавно не вылезавшие из двоек, отвечают Федору Никитичу вполне прилично и решают задачи правильно. Федор Никитич этому радуется. Он ведь не злой человек, он только скучный и преподает скучно. Ну, он же в этом не виноват! Но Федор Никитич - справедливый. Если он сбавлял мне еще не так давно отметки за то, что у меня четверки похожи на "пожарников", так ведь это и в самом деле так было: почерк у меня отвратительный! Но как только я стала писать лучше, Федор Никитич сразу отметил это, поставил мне четверку, а вскоре и пятерку и при этом с удовлетворением сказал: "Молодец! Вот поработала, постаралась - и добилась! Терпение и труд все перетрут". И сегодня он тоже радуется тому, что три неуспевающие девочки так явно выправляются. Федор Никитич улыбается этим девочкам, улыбается, повернувшись к Дрыгалке: вот, мол, как! Дрыгалка тоже изображает нечто, напоминающее улыбку. И девочки, получившие сегодня по тройке, улыбаются. С радостной улыбкой переглядываемся мы четверо - Маня, Лида, Варя и я, - которые придумали эту штуку. Одним словом, урок идет на сплошных улыбках. И вдруг... Вдруг все летит кувырком! Одна из выправившихся неуспевающих - Люба Малинина - не может сдержать своей благодарности:

– Это нас Фейгель так хорошо научила! Она с нами каждый день занимается, она очень понятно все объясняет!..

Если бы она сказала, что Фейгель учит их кувыркаться или ходить на руках, это вряд ли вызвало бы больший эффект.

– Что, что вы сказали? Фейгель с вами занимается?
– срывается со своего места Дрыгалка, и в глазах се зажигается счастливый огонек, как всегда, когда вдруг пахнет возможностыо "поймать! изобличить! наказать!"

– Да,- подтверждает Люба Малинина с довольной и благодарной улыбкой. Она приходит утром... без четверти девять и занимается... с нами...

Эти слова Люба Малинина произносит уже без тех ликующих ноток, с какими она сказала свою первую фразу. Голос ее стал тише, говорит она уже медленнее, - и совсем затихает.

В классе такое напряжение, что мы и не заметили, как прозвенел звонок, кончился урок и ушел учитель Федор Никитич. Мы сидим неподвижные - мы понимаем: сейчас разыграется что-то очень страшное.

– Фейгель!
– вызывает Дрыгалка, и в ее голосе, обычно таком бесцветном, слышны металлические нотки.
– Фейгель!

Маня встает в своей парте. Она очень бледная, но спокойная. Зато сильно волнуется за Маню Катя Кандаурова.

– Она же ничего, ничего плохого...
– вдруг говорит Катя и закрывает лицо руками.

– Фейгель! Это правда?
– спрашивает Дрыгалка.

– Правда,- отвечает Маня негромко, но все так же спокойно.

Дрыгалка едко прищуривается:

– Вы даете своим подругам уроки? Что же, вы и деньги с них за это берете или как?

– Нет!
– кричит Люба Малииина.
– Никаких денег она с нас не берет!

Тут начинают кричать то же самое и другие девочки, с которыми занимается Маня.

Дрыгалка жестом заставляет всех замолчать и снова обращается к продолжающей стоять в своей парте Мане:

– Так как же, Фейгель? Вы не ответили на мой вопрос...

Тут, не сговариваясь, одновременно встаем Лида, Варя и я.

– Вам еще что нужно?
– обрушивается на нас Дрыгалка.
– Вы желаете защищать Фейгель?

– Евгения Ивановна!
– говорит Лида.
– Я тоже...

– И я тоже...
– заявляю я.

– И я...
– басит Варя.

Дрыгалка смотрит на нас, - веки ее осовелых глаз хлопают, как ставни на осеннем ветру.

– Что такое "вы тоже"?
– бормочет она.
– Чго такое вы трое "тоже"?

Мы объясняем ей все: учебная треть кончается, у нас много двоечниц, мы хотели им помочь и потопу нанимаемся с ними. Они стали учиться лучше: вот сейчас на уроке арифметики она, Дрыгалка, сама слыхала, как отвечала Малинина, как ее похвалил Федор Никитич...

Дрыга слушает с лицом страдающим и несчастным.